– Из ушей у вас кровь не шла? – вдруг спросил он, сверяясь со списком больных.
Ричард, всегда готовый помочь любому новичку, попытался жестами объяснить, что если надо, то он с удовольствием готов устроить даже кровотечение из ушей. Что же касается его основных страданий, которые теперь значительно усилились, то оказалось очень сложно с помощью жестов не только показать, где у него болит, но и выразить то ощущение, что болит не у него, а сам он как бы находится внутри некой всепоглощающей боли. Врач пообещал помочь ему с помощью лекарств и снова предупредил:
– Но пока что полный покой. И, разумеется, никакой полиции. А то у нас там один офицер уже с нетерпением дожидается возможности получить ваши показания, однако придется ему еще пару деньков подождать. Впрочем, – неожиданно объявил молодой доктор, – мы готовы немного смягчить наши строгие правила и все-таки дать вам возможность повидаться с вашими детьми.
И со стороны «нейтральной территории», из коридора, где перед входом в палату коричневый линолеум сменялся синим, до Ричарда донесся знакомый голос: Тильда спрашивала, можно ли им с сестрой передать мистеру Блейку бутылочку апельсинового напитка «Санкраш».
– Скажи, дорогая, это ваш папа? – услышал Ричард вопрос медсестры.
– Да, только мы очень-очень давно его не видели. Уж и не вспомним, сколько лет.
– Что ж, если доктор Сойер разрешил…
Тильда вошла первой – следом за ней с некоторым сомнением на лице тащилась Марта, – сразу же принялась расчищать среди растений на подоконнике место для бутылки «Санкраш» и затараторила:
– Папочка, дорогой, ты еще нас помнишь?
Медсестра снова выразила недовольство, что дети явились в больницу без сопровождения взрослых, что совершенно недопустимо, но тут, к счастью, появился еще один посетитель, Уиллис, который тут же взял ответственность за девочек на себя. Видимо, беда, случившаяся с Ричардом, окончательно привела Уиллиса в чувство. К тому же он испытывал самое искреннее чувство благодарности – это чувство многие воспринимают как ненужное бремя, но непритязательный Уиллис приветствовал его с радостью.
– До чего же печально, Капитан, видеть вас беспомощно лежащим на больничной койке! Не так давно, правда, я и сам здесь полеживал, но мне и в голову не могло прийти…
Уиллис не очень-то представлял себе, что можно принести такому больному, и в итоге остановился на пачке небольших сигар. В той палате «Ватерлоо», где лежал он, пациентам курить разрешалось, хотя и не более чем в течение одного часа в сутки.
– Тут, я вижу, порядки совсем другие, – заметил он таким тоном, словно и это тоже было определенным свидетельством превосходства Капитана. Ричард, кстати, вообще не курил, но Уиллис никогда этого не замечал.
– По-моему, дорогая, он хочет что-то вам написать, – сказала Марте сиделка. Между тем Тильда, ничуть не смущаясь, уже успела добраться до буфетной и помогала нянькам, разносившим ужин, снимать с кастрюль крышки. Ричард посмотрел на Марту, увидел перед собой точно такие же, как у Ненны, растерянные глаза, только гораздо темнее, и с огромным трудом нацарапал на предложенном ему листке бумаги: КАК ТАМ ТВОЯ МАТЬ?
И Марта написала в ответ – ей даже в голову не пришло сказать это вслух, хотя слышал-то Ричард отлично:
ЗАНЯТА, ВЕЩИ ПАКУЕТ.
ЗАЧЕМ?
МЫ УЕЗЖАЕМ В КАНАДУ.
КОГДА?
Но на этот вопрос ответа у Марты не было.
Лоре сообщили о случившемся, и уже на следующий день она вернулась в Лондон. Затем она быстро и легко решила все вопросы и с работой Ричарда, и с полицией, и с пребыванием мужа в больнице, где побеседовала только с матушкой-попечительницей и врачом-фтизиатром.
– А с дежурными врачами и разговаривать смысла нет, они, бедные, так загружены, что одного больного от другого не отличают!
Но старшая сестра все же отвела Лору в сторонку и спросила, не кажется ли ей, что было бы неплохо, если бы впредь она разрешала мужу почаще видеться с детьми.
Разговаривать Ричарду по-прежнему не разрешали – его выздоровление шло отнюдь не так быстро, как ожидалось, – и он мало что сумел ответить Лоре, когда она заявила ему, что все время ожидала чего-то в этом роде, а потому немедленно займется ликвидацией «Лорда Джима». За помощью она, естественно, обратилась к своим многочисленным родственникам, и те сразу начали подыскивать подходящий дом – в пределах разумного расстояния от Лондона, в хорошем состоянии, недавно отремонтированный и обставленный, – чтобы Ричарда можно было перевезти сразу после выписки из больницы.
Глава десятая
Ненна чувствовала, что сумела бы найти куда более достойный ответ на обвинения Луизы, если бы Эдвард тогда потрудился вернуть забытую у него сумочку. Там ведь были не только деньги, но и библиотечная карточка, разрешение на получение социального пособия, квитанция из мастерской, без которой она не могла получить обратно свои часы, несколько старых помятых фотографий, в том числе и фотография самого Эдварда, а также записная книжка со всеми адресами – да, собственно, все, что составляло ее, Ненны, личность.
В конце концов, думала она, если я и впрямь отсюда уеду, то особой разницы не почувствую. В некотором смысле Галифакс ничуть не дальше от Баттерси-Рич, чем 42 «би» Милвейн-стрит, Стоук Ньюингтон. Все расстояния одинаковы для тех, кто друг с другом встречаться не хочет.
Столь же далек был Галифакс и от границы с Норфолком, куда Лора увезла Ричарда. Плакатик с надписью «ПРОДАЕТСЯ», пришпиленный к дымовой трубе «Лорда Джима», каждый раз вызывал у Ненны столь горькие чувства, что теперь она старалась по возможности подходить к «Грейс» с другого конца причала. Ей казалось, что если бы она тогда рассказала Ричарду о Гарри и о том сомнительном грузе, который тот прятал в трюме «Мориса», Ричарду, возможно, не пришлось бы столько времени лежать в луже крови, пока Марта, ее родная девочка, его не спасла. Но, как ни странно, сожаления, которые Ненна сейчас испытывала – причем связаны они были даже не с тем, что она сделала не так, а с тем, чего она так, увы, и не сделала, – положили конец той застарелой утомительной иллюзии судебного разбирательства, которая то и дело возникала перед ее мысленным взором. Ненна больше не чувствовала себя обязанной защищаться перед воображаемыми судьями или в чем-то перед ними отчитываться. Для Эдварда она отныне интереса не представляла, так что данное «судебное дело» оказалось отложено на неопределенный срок.
Поскольку Луиза и ее муж по-прежнему, похоже, не имели ни малейшего желания посетить «Грейс», Ненне и девочкам пришлось самим тащиться к ним на чай в роскошный отель «Картерет». Им пришлось приложить немало усилий, дабы придать себе относительно пристойный вид. На двенадцатом этаже отеля, откуда Темза выглядела всего лишь далекой серой полоской, их с восторгом встретила тетя Луиза. Выглядела она на редкость цветущей. Выше Ненны ростом, более крепкого телосложения и не такая светловолосая, Луиза всегда отличалась весьма решительным характером. А еще она по-прежнему производила впечатление человека, постоянно удивляющегося жизни.
– Марта! Тильда! Вот это да! Как же давно я вас не видела! Но вы обе такие классные! Интересно, понравится ли вам у нас в Канаде?
– Луиза, подожди, это зависит от множества вещей. Для начала нам придется продать «Грейс»…
– А что будет, если я нажму на эту кнопку с колокольчиком? – спросила Тильда.
– Придет кто-нибудь – официант или дежурный по этажу – и спросит, не хотим ли мы чаю, или пирожных, или еще чего-нибудь вкусненького. Давай, можешь на нее нажать, детка.
Тильда и нажала. На звонок, естественно, отреагировали, а вскоре принесли и заказанное угощение.
– Все правильно, дорогая?
– Да, все это мы с Мартой очень любим. А в Канаде есть какие-нибудь корабли?
– Да уж, кораблей там хватает! И воды тоже.
И Тильда сразу приняла мысленное решение в пользу этого Нового Мира. Но потом, облизывая каждый палец по очереди, заметила:
– Хотя я не уверена, что нам следует уехать, а Мориса тут бросить. Ведь тогда у него не будет ни нашей мамы, с которой он мог бы поговорить, ни мистера Блейка, который мог бы устроить подписной лист, если и его «Морис» совсем потонет. Он ведь тогда может совсем отчаяться. Да еще эти полицейские все время к нему таскаются, всякие вопросы задают.
– Кто такой Морис, дорогая? – довольно резким тоном спросила у Тильды тетя Луиза.
– Морис? Ну, он с «Мориса». А Блейки точно так же были с «Лорда Джима».
– А, да, Ричард Блейк! Он мне звонил.
– Как это? – вырвалось у Ненны. – Откуда у него твой номер?
– Ты, наверное, помнишь, что мне как-то пришлось позвонить ему, чтобы с тобой поговорить? Ну, когда мы были во Франкфурте? Вот тогда-то я ему и сообщила, что в Англии мы остановимся именно в этом отеле. Он нас полностью устраивает, хотя Джоэль все время твердит, что до войны сервис здесь был намного лучше…
– И что же Ричард тебе сказал?
Вопрос Ненны вызвал у Луизы некоторое замешательство, из которого она, впрочем, довольно быстро выпуталась. Да и что, собственно, мог ей сказать этот Ричард Блейк? В целом у нее создалось впечатление, что на весну у него намечена целая серия трансатлантических поездок для участия в конференциях страховщиков, и то ли он сперва в Монреаль приедет, то ли в Нью-Йорк, в точности Луиза уже не помнила.
– Господи боже мой, – пожала она плечами, – я и подумать не могла, что это так важно.
– Я еще и сама не знаю, важно это или нет, – прервала ее Ненна. – Но Ричард обещал научить меня правильно складывать карту.
– Этому, моя дорогая, и Джоэль может научить.
– И потом, мы не сможем взять с собой Страйпи, – продолжала оценивать ближайшие перспективы Тильда. – Она же с «Грейс» ни за что не уйдет. Миссис Вуди купила ей корзинку, очень хорошенькую, их слепые плетут, только Страйпи в ней сидеть не захотела.
– Кто такая миссис Вуди?