– Не беспокойтесь. Я потом свою клюку отыщу, – с трудом вымолвил он. – К счастью, мне удалось сохранить почти все физические и умственные способности.
Вышедшая гостю навстречу миссис Гамар сразу решила, что лучше всего провести его прямо в гостиную, широкие французские окна которой смотрели на море, тоже окутанное туманом. Едва они успели усесться, как мистер Брандиш, ни словом более не намекая на плохое самочувствие, сразу перешел к сути своего визита:
– Я пришел, чтобы кое о чем вас спросить. Я понимаю, так делать не принято и это вообще не слишком прилично, но просто не представляю себе, как я мог бы сделать это более приличным образом. Впрочем, если вы не хотите, чтобы я задавал вам какие-то вопросы, то должны сразу же мне об этом сказать. Я мог бы, разумеется, поговорить и с вашим мужем.
Но эту идею миссис Гамар отвергла сразу; она давно привыкла к тому, что для подобных дел ее муж совершенно не пригоден. Между тем ее гость вдруг утратил всю свою решительность и как-то странно притих. Он довольно долго сидел с закрытыми глазами, и лицо его постепенно приобретало странный синевато-серый оттенок, словно выбеленное морем. Затем он вновь ожил и сразу продолжил беседу, заметив мимоходом:
– Странное все-таки это дело – обмороки. Невозможно понять, правильно ты вел себя или неправильно, перед тем, как все для тебя вдруг кончилось. Самого последнего мгновения все равно вспомнить никогда невозможно. – И он громко сказал, обращаясь к хозяйке дома: – Вы бы лучше предложили мне что-нибудь выпить. – А затем почти тем же тоном прибавил, но на этот раз явно обращаясь к самому себе: – Не откажет же мне эта сука в бокале бренди!
Миссис Гамар с сомнением посмотрела на поразительного старца. Если у него какой-то опасный приступ, достаточно позвонить врачу, и его увезут. И после этого он, разумеется, будет перед ней в долгу, ибо именно такие чувства должен испытывать человек, которому в чужом доме внезапно стало плохо, так что хозяева были вынуждены отправить его в больницу. Впрочем, мистер Брандиш – как она не без оснований догадывалась – подобных долгов, скорее всего, не признает. И все-таки зачем он явился к ней сегодня, с таким трудом преодолев расстояние от Холт-хауса до Имения, да еще и в такую погоду? Неужели только для того, чтобы говорить о своем нездоровье? Вряд ли. Пожалуй, ему все-таки захотелось как-то искупить ту близорукость по отношению к их семейству, которую он лет пятнадцать сознательно демонстрировал. Нет, решила она, ничего стимулирующего предлагать ему не стоит.
– Не угодно ли выпить кофе? – спросила она.
– Да эта женщина просто отравить меня хочет! – воскликнул Брандиш. Потом сказал: – Не беспокойтесь, сейчас все пройдет. – Пальцы его то сжимались, то разжимались, словно пытаясь вцепиться в воздух, но даже в этих беспомощных старческих движениях сквозило врожденное благородство. Наконец, собравшись с силами, он заявил: – Я хочу, чтобы вы оставили Флоренс Грин в покое.
Миссис Гамар была потрясена.
– Так это она вас попросила сюда прийти?
– Вовсе нет. Она – самая обыкновенная женщина, причем уже не молодая, которая хочет иметь книжный магазин.
– Если у миссис Грин есть какие-то причины для жалоб, – сказала миссис Гамар, – то она, я полагаю, могла бы нанять адвоката. Впрочем, она, как мне кажется, склонна менять своих советчиков в области юриспруденции.
– Почему вам так хочется выгнать ее из этого дома? Я сам живу в очень старом доме и знаю, до чего неудобны такие жилища. В ее книжном магазине постоянно гуляют сквозняки, а сам дом невозможно заложить вторично, и к тому же там, похоже, водятся привидения.
Такт и хорошее воспитание к этому времени уже успели прийти миссис Гамар на помощь, и она спросила:
– А вам не приходило в голову, как человеку, которого, по всей вероятности, заботит благополучие нашего города и его историческое наследие, что такое старинное здание, безусловно представляющее научный и туристический интерес, можно было использовать и получше?
Это был неверный ход. Мистера Брандиша совершенно не заботило благополучие и историческое наследие Хардборо. Он – в определенном смысле – сам был Хардборо; ему никогда и в голову не приходило, заботит ли его благополучие этого города.
– Старость далеко не всегда должна вызывать исторический интерес, – сказал он. – Иначе мы с вами оба были бы куда более интересны нашему обществу.
Теперь миссис Гамар окончательно стало ясно: ее гость определенно ведет беседу в соответствии с собственными правилами, которые ей не известны, и, стало быть, ей нужна иная форма защиты.
– Я еще раз повторяю: я хочу, чтобы вы оставили моего друга Флоренс Грин в покое! – выкрикнул вдруг мистер Брандиш. – В покое!
– Видите ли, насколько я знаю, ваш друг Флоренс Грин серьезно нарушила закон. И, по-моему, даже не один раз. Если это действительно так, то я, разумеется, ничего к этому прибавить не могу. И если она будет продолжать в том же духе, тут уж придется вмешаться закону.
– Я не знаю, не тот ли закон вы имеете в виду, которого еще год назад не существовало и который ухитрился проползти сквозь все слушания, стоило нам отвернуться? Да-да, я имею в виду постановление насчет принудительной продажи домов. Впрочем, его можно назвать и законом о принудительном лишении имущества. Во всяком случае, так было бы более справедливо. Это ведь вы заставили своего драгоценного племянника выдвинуть «собственный» частный законопроект?[1616]
Миссис Гамар не стала унижаться и делать вид, будто не понимает, о чем идет речь.
– Да, законопроект, выдвинутый моим племянником, вполне может коснуться этого книжного магазина, поскольку в нем говорится о старинных домах, которые не использовались для проживания более пяти лет подряд. Что, безусловно, относится и к Старому Дому. – Интересно, думала она, откуда ему все это известно? Такое ощущение, словно старика питают информацией невидимые подземные корни, так что ему не нужно ни выходить из Холт-хауса, ни с кем-либо видеться. – Знаете, мистер Брандиш, подобные казусы изучает прямо-таки невероятное количество облеченных властью людей, и, пожалуй, простые смертные вроде меня… – она поколебалась, – …и вас не способны даже сразу разобраться, с чего начать. Я принимаю участие в работе суда, имею немалый опыт общественной работы, но даже я, окажись я в такой ситуации, совершенно растерялась бы. И вряд ли сумела бы сразу найти того человека, к которому мне следовало бы обратиться письменно.
– Зато я, мадам, прекрасно знаю, к кому мне следует обратиться письменно. И если бы я не счел своей обязанностью это выяснить, то всего за несколько последних лет потерял бы не одну сотню акров моих болот, а также немалое количество пахотной земли и две водяные мельницы. Позвольте вам сообщить, что покупателем Старого Дома придется стать городскому совету Флинтмаркета, и осуществлять эту покупку они будут в соответствии, во-первых, с законом 1946 года о процедуре приобретения особо ценного земельного владения, во-вторых, с законом 1957 года о жилищных владениях, а также с тем абсурдным законопроектом, который выдвинут вашим племянником. Если до сих пор никаких шагов в этом отношении предпринято не было, мы можем общими усилиями оказать им противодействие. Если же от них придет уведомление о том, что они желали бы вступить в переговоры, мы должны будем попросить об особом рассмотрении этого частного вопроса в присутствии государственного инспектора.
Значение этого «мы» Вайолет Гамар поняла мгновенно и безошибочно. Ей предлагалась сделка, точнее, некое сотрудничество между Холт-хаусом и Имением, и в качестве возвратной услуги от нее требовалось то, что на самом деле она была не в силах осуществить. Но какое это имело значение? Она постарается выиграть время. А мистер Брандиш будет вынужден снова ее посетить и снова попытаться воздействовать на нее с помощью убеждений; потом уже ей будет нужно его навестить, чтобы обсудить кое-какие детали… Он, конечно же, отнюдь не идеально себя контролирует, память наверняка его подводит, так что он успеет подзабыть, о чем они говорили в прошлый раз, и в итоге их визиты друг к другу станут регулярными. Таким образом, ей, не потратив ни капли усилий, удастся существенно выиграть. А пока, пожалуй, не стоит обещать ему слишком много; так будет разумнее.
– Мы, конечно, могли бы подумать о том, как проще осуществить подобный шаг, если до этого действительно дойдет. Но, как вам известно, есть немало различных помещений, сдающихся внаем и вполне подходящих для магазина. И не только в Хардборо, но и в более крупных городах.
– Но я ведь говорю совсем не об этом! И вы не должны уводить разговор в сторону от поднятой мною темы! Мне было так трудно добраться сюда в такую погоду! – И он снова невольно пробормотал себе под нос: – То ли эта женщина попросту глупа, то ли она замышляет недоброе.
– Мне очень жаль, но я больше ничего сделать не в силах.
– Это, видимо, следует понимать так: вы ничего делать и не собираетесь?
Именно это она и имела в виду. Именно так и намеревалась поступить. Ей необходимо было восстановить прежнее положение вещей, и тут не помогли бы ни увертки, ни откровенность: старик видел ее насквозь. С одной стороны, этих ужасных старцев довольно легко растрогать, думала миссис Гамар, но, с другой стороны, есть в них что-то такое, что ей никогда даже в голову не приходило подвергать сомнению. И она повернулась к мистеру Брандишу с очаровательной улыбкой, от которой сразу потеплели ее яркие темные глаза; с помощью этой улыбки ей не раз удавалось тронуть души многих людей, куда более важных, чем он.
– Но вы не должны так говорить со мной, мистер Брандиш. Вы, по-моему, просто не осознаете, что говорите. Вы, должно быть, сочли меня слишком жестокой. Я права?
Мистер Брандиш, казалось, осторожно ворочал в мозгу ее слова, словно это были не слова, а камни, в истинной ценности которых он еще должен убедиться.