Матинна переписывала отрывки из Писания или газетные объявления о продаже хлопка, рекламы лошадей, мыла или какого-нибудь лекарства, перелистывая старые номера «Хроник Хобарта». Итак, учитель взял в руки дневник и начал читать вслух:
Не надо выбрасывать мыло потому что мыло очень полезная вещь чтобы им мыться но только им все равно, нет же вместо этого они намазывают себя красной глиной потому что они так привыкли им больше нравится лицо в красной глине чем просто помыть себя мылом.
Попыхивая кукурузной трубкой, учитель иногда сбивался, когда на чернила попадали капельки его слюны и он не все мог разобрать.
Вот видишь в живых не осталось хороших людей так сказал Уолтер Тальба Бруни так решает Бог и всех их ждет слава небесная Нет, а я думаю, что они просто умерли и их больше нет а Уолтер Тальба Бруни сказал мне я хочу когда умру проснуться на охоте и чтобы было много кенгуру и эму и никаких вопросов. Нет, я больше не вижу лицо своего отца но я вижу во сне что деревья все знают и все мне расскажут Нет я никак не могу его увидеть но я мечтаю что деревья все знают.
И тогда Роберт Макмахон выбросил ее дневник в костер.
Прошло три года. Летом в Австралии начались пожары. Истории о том, что их невозможно было потушить и как огонь пожирал огромные территории, добираясь в глубь материка, – все эти истории привез бриг, возникший однажды на горизонте рассветным декабрьским утром. На землю сошли туземцы Робинсона. Они поведали, как сбежали от него вместе с другими австралийскими аборигенами, объяснив им, что либо они убьют этого белого, либо он сам их прикончит. Беглые туземцы убивали на своем пути владельцев пастбищ, грабили хижины пастухов, сжигали дома и еще отправили на тот свет двух забойщиков китов. Белые успели поймать Тимми и повесить его, потом они схватили и повесили Певайю, но шесть человек, среди которых было три женщины, благодаря ходатайству Хранителя, были спасены и отправлены в Вайбалену.
Три прибывшие женщины сильно отличались от тех, что сидели целыми днями на Флэгстаф-Хилл. Эти новенькие научили других туземок «пляске дьявола». В дневное время Матинна делала записи в свой новый дневник, а вечерами наблюдала за пляской дьявола, совершаемой вокруг костра. Поначалу она собиралась сказать прибывшим про их нецивилизованное и дикое поведение, но передумала. После захода солнца эти немолодые уже женщины рассказывали о делах, творимых руками забойщиков китов и тюленей, правительственных чиновников и миссионеров. И после этого они заявляли, что сделали для себя важное открытие – миром правит не Бог, а дьявол.
Весь мир вокруг окрасился охряными красками далеких пожаров в сотнях милей отсюда, и в воздухе стояла туманная дымка, которая все никак не рассеивалась. От этого, казалось, даже небо опустилось ниже, а холмы вокруг стали еще более загадочными. Да и само солнце светило уже не так уверенно, превратившись в красное дрожащее пятно.
Днем тут пахло едким дымом, а потом наступал вечер, и воздух наполнялся звуками дьявольского танца. Однажды Матинна взяла и встала в круг вместе с остальными. Приносимый ветром с материка пепел от сгоревшей листвы и веток налипал на кожу, кружился над землей, медленно оседая.
Матинна подружилась с Уолтером Тальба Бруни. Он казался ей даже более необычным, чем она сама. В двадцать два года парень уже начал толстеть, но все же он был красив. Некоторые аборигены считали его тут чуть ли не самым главным. Уолтер Тальба Бруни был очень уверен в себе, что неудивительно – в свое время он слыл любимчиком Хранителя и многому у него научился. Этот парень легко находил общий язык что с белыми, что с черными – со всеми. Будучи сыном вождя племени Бена Ломонда, Уолтер владел всевозможными магическими навыками. Например, умел писать.
Он настолько хорошо умел писать, что этот его талант приравнивали к колдовству. В свое время он даже грозился вписать те имена туземцев, что не желали слушаться Хранителя, в «Хроники острова Флиндерс» – рукописную газету, которую он выпускал в единственном экземпляре. Он сам составлял статьи, сам их редактировал, делал иллюстрации – одним словом, был полновластным хозяином газеты, и поэтому туземцы его боялись и даже на какое-то время становились послушными.
В тот вечер, когда Матинна в первый раз присоединилась к пляске дьявола, после этого она пошла искупаться. Она наловила раков и морских ушек, а потом вместе с Уолтером Тальба Бруни они запекли их в небольшом костерке прямо на берегу. А потом они легли на песок, и Матинна начала рассказывать, какие ненормальные эти белые.
Но Уолтер Тальба Бруни заявил, что не боится белых. Раньше он считал их своими учителями, но теперь у него появились собственные идеи на этот счет. Аборигены вернут свою землю обратно. И у них будут свои пшеница и картошка, свои тонкоклювые буревестники, чьи яйца так вкусны. А еще они заведут своих овец. И для этого белые им не указ. И вообще – он напишет самой королеве. Где-то около полуночи Роберт Макмахон забрел на залитый лунным светом берег. Там, на песке, Матинна сама отдала Уолтеру Тальба Бруни то, что когда-то силой забрал у нее совсем другой человек.
Увидев это, Роберт Макмахон разгневался и отхлестал обоих тонким прутом от чайного дерева, который всегда был у него под рукой. Он решил, что Уолтеру Тальба Бруни стоило бы хорошенько поразмышлять о Боге и о геенне огненной, и запер его в отдельной хижине на целых семнадцать дней. Чтобы как-то способствовать спасению заблудшей и уже проклятой Богом Матинны, учитель взял ее к себе в дом прислуживать.
У себя дома Макмахон пел на разные голоса. Он сказал Матинне, что она – избранная, но при этом каждодневно бил ее прутом за малейший промах. Казалось, это занятие доставляло ему огромное наслаждение. Он бил ее так, что у Матинны кровила спина, и тогда учитель начинал рассказывать разное, продолжая отмерять удары.
– Знаешь ли ты, – говорил он, старательно работая прутом, – что ей было всего девятнадцать и она носила во чреве ребенка. Она была истовой христианкой, преисполненной самых прекрасных женских добродетелей, и умерла она, твердо веруя, что за гробом ей уготована лучшая жизнь.
По уразумению Матинны, для учителя это было каким-то особым видом катехизиса.
Новые туземки привезли с собой не только пляску дьявола, но и запасы красной охры, необходимой для этого ритуала. Они отказывались возделывать огород, если им не заплатишь, не желали делать уборку в своих домах, чтобы вытребовать для себя одежду получше. Когда они появлялись, мужчины должны были вставать, приветствуя их. Эти женщины втолковывали остальным туземкам, что нужно уметь давать отпор и защищать себя.
А еще они говорили, что Иисус – это обманка, придуманная дьяволом, потому что именно дьявол правит миром. Не было никакого света после смерти, никакого искупления и никакой справедливости. Вся эта болтовня белых о Боге – проделки дьявола. У черных не может быть никакой мечты, и нет никакого белого рая, а есть только этот проказник дьявол, творящий сплошные гадости.
«Да-да, ведь мы прожили жизнь, – уверяли они, – и многое повидали». На любое возражение у них всегда находился убийственный аргумент – пример собственной несчастной жизни. Если там, среди звезд, как утверждают старики, и есть счастье и возможность поохотиться на бескрайних просторах, то, чтобы попасть туда, нужно очень и очень побороться. Поэтому лучше следуй за дьяволом, радуйся дьяволу, а как же иначе? Думаешь, дьявола можно победить? Это ты мне говоришь? Когда такое было, чтобы дьявол не разрушил хоть чью-то жизнь? Поэтому танцуй с дьяволом и возрадуйся ему. Потому что очень скоро он нас всех заберет с собой, как ни старайся, как ни борись.
После этих слов они смеялись ужасным смехом, и этот чувственный хохот смешивался с резкими кельповыми испарениями. То был неодолимый запах влажного, как морская вода, секса – его источали толстые и мясистые листья змеевидной водоросли, достигавшей сотни метров в длину, верхушки которой выползали на берег, омываемые прибоем. Однажды ночью, когда дул западный ветер и запах кельпа был особенно ощутим, Матинна, не издавая ни единого шороха, пришла к дому учителя и начала раскладывать с подветренной стороны сухие пучки травяного дерева желтосмолки. Ее движения были столь же аккуратны и терпеливы, как если бы она подшивала подол своей юбки еще в те времена, когда жила в приюте.
Она хорошо помнила, как желтели и съеживались в костре страницы ее дневника, как превращались в пепел ее мечты о деревьях. И теперь она знала, как надо поступить. Первый слой травы она уложила горизонтально, чтобы огонь стелился по земле и его было труднее затушить. Второй же слой Матинна укладывала под вертикальным углом, чтобы ветер хорошенько раздул огонь и все быстро вспыхнуло. Потом Матинна вернулась к своим и исполнила с ними пляску дьявола. Когда в костре остались одни лишь головешки, все черные устали и разошлись, а белые уже спали. И тогда Матинна взяла головешку и листы папоротника, чтобы использовать его как опахало.
Когда Роберт Макмахон выбежал из горящего дома живой и невредимый, в одной лишь грязной рубашке, он схватил Матинну, которая бросала в сторону горящего дома охапки папоротника. Он не стал спрашивать, кто виноват, а она ничего и не отрицала. Учитель поставил Матинну на колени, связал ей руки и отхлестал.
Те немногие, что еще владели магией, насылали на него проклятия. Но это не помогало. Макмахон постоянно хлестал Матинну прутом. Он был неистребим, как ворох муравьев под ногами: сколько на них ни наступай, они все равно выползут целыми и невредимыми. Его не взял ни огонь, ни проклятия, ни заговоры-песнопения, ни разложенные на земле кости умерших, указывающие в сторону его дома. И все же однажды лодочник-туземец швырнул его за борт где-то в миле от острова Биг-Дог, и Макмахон утонул. Но туземцы продолжали умирать, и кладбище Робинсона пополнилось новыми могилами.
Некоторые белые беспокоились, что аборигены совсем исчезнут, а другие, наоборот, молились, чтобы так оно и произошло. При этом и те, и другие сходились в одном: эти прежде воинственные и отважные люди стали совершенно безропотными и меланхоличными. По ночам Матинна просыпалась от собственного крика. Старые туземцы просили ее описать свои кошмары, но там нечего было описывать.