Внезапно она поворачивается, придерживая свою корзину, и пронзительно кричит куда-то в глубь салона:
– Фатиня! Фатиня! Ну-ка иди сюда!
– Зачем? – откликается девичий голосок.
– Иди, говорю! – кричит женщина еще громче. – С молодым человеком познакомлю! Молодой человек не женат!
Пассажиры начинают улыбаться и вертеть головами. Носатый старик в синем берете заговорщицки подмигивает Мигелу. Мигел слегка морщится, но невольно вытягивает шею – что там за неведомая Фатиня?
Маленькая девушка в платочке, с багровым от смущения личиком, осторожно перебирается через тюки и корзины, наваленные в проходе.
Она кажется Мигелу такой хорошенькой, что у него щемит сердце.
А что? – проносится у него в голове. Останусь здесь. Женюсь на этой Фатине. Будем кроликов разводить…
Автобус притормаживает на повороте. Неожиданно Эваришту просыпается, протягивает руку и рывком распахивает дверь.
– Здесь! Быстро! – командует он. Не успев толком сообразить, что происходит, Мигел на ходу выскакивает из автобуса и, не удержавшись на ногах, кубарем катится в небольшой овраг.
Несколько секунд он сидит в овраге, приходя в себя, потом поднимается на ноги и смотрит вслед удаляющемуся автобусу. Ему кажется, что хорошенькая Фатиня машет ему рукой, и он на всякий случай машет тоже.
Выбравшись из оврага, Мигел идет в том же направлении, в котором скрылся автобус. Вначале по обочине, потом по цветущему лугу, по плечи в траве, стараясь не сильно удаляться от дороги, чтобы не потеряться. Терпкий, пахнущий цветами воздух дрожит и плавится от жары, и Мигел сам себе кажется мошкой, тонущей в меду. Это ощущение ему скорее нравится. Он закрывает глаза и изо всех сил дышит медом.
В этот момент со стороны дороги раздается неприятный звук работающего мотора. Мигел инстинктивно пригибается, чтобы его не было видно. Когда звук слегка стихает, Мигел смотрит на дорогу и видит удаляющийся патрульный джип.
Мигел с признательностью думает об Эваришту. Эваришту Мигелу порекомендовал товарищ Вириату, когда узнал, что Мигел ищет проводника через границу.
– Этот мужик – уникум! – нависнув над Мигелом, рокотал товарищ Вириату. Товарищ Вириату всегда подходил к собеседнику вплотную, но кричал при этом так, как будто находился на другом конце огромной залы. – Патруль чувствует жопой, прямо жопой! С ним не пропадешь!
Мигел не любит товарища Вириату, но не может не признать, что тот – прекрасный организатор. Мигел жалеет, что холодно попрощался с товарищем Вириату. Вот доберусь до Франции, думает он, пришлю ему письмо. Или открытку. Или и письмо и открытку.
Погруженный в эти мысли, Мигел не сразу замечает, что луг давно закончился и он идет по лесу, а вокруг быстро сгущаются сумерки.
Откуда здесь лес, думает Мигел. Эваришту ничего не говорил про лес. Он сказал… Мигел останавливается и пытается припомнить слова Эваришту. Он сказал – идти вдоль дороги, пока не приду в деревню. И никакого леса. Я что, заблудился?!
На всякий случай Мигел крутит головой – никаких следов деревни.
Надо вернуться к дороге, думает Мигел, решительно поворачивая назад. Там я точно разберусь. В крайнем случае, переночую под открытым небом, а завтра с утра есть еще один автобус.
Ворота возникли из темноты так внезапно, что бодро шагающий по тропинке Мигел чуть на них не налетел.
Совсем обычные ворота, слегка покосившиеся, выкрашенные в белое с голубым. Удивительно неуместные в ночном лесу.
Мигел прошелся вдоль них взад-вперед, но не обнаружил ни стены, ни ограды, в которую ворота могли бы быть встроены.
Мигел хотел было их обойти, но почему-то занервничал и не стал.
Мигел осторожно потрогал створку – ничего особенного, дерево и дерево, – а потом слегка толкнул ее плечом.
Тихонько скрипнув, створка распахнулась.
Затаив дыхание, Мигел заглянул внутрь. Все тот же лес и все та же ночь. И даже тропинка та же.
Ну разве что это все выглядело чуть менее чужим. Как будто Мигел уже когда-то здесь был.
Несколько секунд Мигел постоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу.
Потом тяжело вздохнул и вошел в ворота.
Бело-голубая створка бесшумно закрылась за его спиной.
– Не понимаю, куда девался мальчишка, – обеспокоенно сказал Эваришту, допивая пиво. Он сидел в маленькой темной таверне, насквозь пропитавшейся запахами еды и дешевого местного вина. Рядом с ним растекся по лавке толстый хозяин таверны в грязном переднике.
Высокая сухая женщина в черном со странно-неподвижным лицом забрала у Эваришту пустую кружку.
– Еще одну? – спросила она ничего не выражающим голосом.
Эваришту покачал головой.
– Погоди, Мариазиня, не гони. А то сейчас появится мальчишка, а я пьяный. Как я его через границу поведу?
Мариазиня промолчала, тряпкой смахнула со стола несуществующие крошки и отошла.
– А может, его PIDEры[33] сцапали? – спросил хозяин. – Он вылез на дорогу, а они его – раз!
– Не думаю. – Эваришту достал из щегольского портсигара тоненькую сигаретку и прикурил от свечки. Хозяин покосился на него с неодобрением, но ничего не сказал. – PIDEры бы уже всё здесь прочесали. Им же мало перебежчика поймать, им еще проводника подавай.
– Терпеть не могу городских, – проворчал хозяин. – Вечно от них одно беспокойство.
– Да ладно, – сказал Эваришту. – Уж тебе-то от них кроме прибыли никакого беспокойства. Вот мне… Куда же он делся, черт его возьми?!
– А может, – все тем же ничего не выражающим голосом проговорила Мариазиня откуда-то из глубины таверны, – может, он вошел в Одинокие ворота?
– Да ну… – начал было Эваришту, но Мариазиня его перебила.
– В Одинокие ворота, – почти с удовольствием повторила она и прищелкнула языком. – Говорят, они опять открылись.
– Открылись? – хрипловато переспросил Эваришту и загасил сигарету о столешницу. – Когда?
Хозяин таверны покашлял, привлекая к себе внимание.
– А это… Он тебе хоть заплатил?
Эваришту молча похлопал себя по карманам и кинул на стол толстый лоснящийся бумажник, набитый банкнотами.
– Ну и отлично, – нарочито бодрым голосом сказал хозяин таверны. – Будет на что выпить за упокой. Мариазиня! Еще пару пива!
Дом с привидениями
Дон Фредерику де Меллу да Кунья де Мендонса и Менезеш, четвертый маркиз де Валада сидит на нагретой солнцем каменной скамье у пруда с золотыми рыбками. На маркизе короткая фланелевая ночная сорочка, едва прикрывающая ему колени. Из сорочки торчат худые и узловатые старческие ноги, обутые в растоптанные пантуфли.[34] Положив голову на левый пантуфель, дремлет американский водяной спаниель Карлуш. Глядя со стороны, сложно сказать, кто из них старше: маркиз, которому давно перевалило за девяносто, или Карлуш, которому на днях исполнилось семнадцать.
Ана сердито задергивает занавеску и начинает чистить картошку. Дуарте уехал в аэропорт встречать гостей, значит, ей опять придется в одиночку заниматься маркизом: поднимать его со скамьи, вести в дом, кормить с ложечки, мыть, – сам-то он уже давно ничего не соображает, бедняга.
Ана по-своему хорошо относится к дону Фредерику, но очень уж много на него приходится тратить сил. И гостей он пугает. Один раз зашел в спальню к молодоженам, проводившим в усадьбе медовый месяц, и уселся на кровать. Сидел, смотрел и бормотал что-то, пока его не заметила новобрачная. Как она вопила!..
А до этого выбрался ночью из дома, закрыл дверь снаружи, а ключ выкинул в пруд. Дуарте тогда пришлось выбивать дверь. Хорошо еще, гости обычно думают, что это привидение, и не требуют деньги назад.
Ана тяжело вздыхает. Как-то она сильно устает в последнее время. Готовить для гостей, убирать комнаты, заправлять постели… А ведь она уже не девочка, ей вот-вот стукнет пятьдесят восемь. Ана кидает очищенную картофелину в кастрюлю с водой, откладывает нож и идет в коридор к зеркалу. Ну что ж, лицо, конечно, могло бы быть и поуже, и без второго подбородка вполне можно было бы обойтись, зато у Аны нет ни одной морщины, а Дуарте, хоть и младше на два года и гордится своей формой, весь сморщенный, как грецкий орех.
На маленьком столике звонит телефон. Телефон очень старый, почти ровесник маркиза, но работает отменно. Ана берет трубку.
– Мы выезжаем, дона Ана, – говорит Дуарте, – будем часа через полтора. Если вам не трудно, проверьте, пожалуйста, готовы ли гостевые комнаты.
По телефону Дуарте всегда изысканно вежлив, гостям это очень нравится.
Ана кладет трубку и, загибая пальцы, повторяет, что именно ей нужно сделать: дочистить и пожарить картошку, вытащить мясной рулет из духовки и приготовить манговый мусс. В гостевых комнатах чисто и проветрено, осталось только разнести полотенца. А, да, надо увести маркиза с улицы. И не забыть запереть его в комнате.
Всю дорогу Паула злилась. Все, все шло не так, как она планировала. Вначале Филипп вместо нормального отеля заказал номер в какой-то дорогущей старинной усадьбе. Ты идиот, кричала Паула, от волнения путая французские и португальские слова, мы месяц могли бы жить на эти деньги, а ты их собираешься отдать за два дня! Филипп только отмахивался. Балда, говорил он, старинная усадьба – это классно! Там могут быть привидения!
Потом Надин заявила, что поедет с ними. Ну нет, сказала Паула, только тебя нам не хватало. Ой, можно подумать, обиделась Надин. Я же не лезу к вам в постель! И подмигнула Филиппу.
Потом появился этот Поль. Надин привезла его прямо в аэропорт. Сказала, он тоже летит с нами, и, не слушая возражений, ушла в дьюти-фри покупать виски. Поль виновато пожал плечами и пошел за ней. От выпитого виски Надин тошнило весь полет. Правильно, побегай теперь, удовлетворенно думала Паула всякий раз, когда Надин, покачиваясь и прижимая ладонь ко рту, шла к туалету.