этих консультантов просто отбоя не было, появлялись как грибы после дождя. Никто толком не знает, как действует нейротоксин и почему вызывает у крупных млекопитающих такую нестерпимую боль; ученые озадачены: зачем эволюция снабдила этот уникальный, но довольно распространенный биологический вид таким количеством яда, которое намного превосходит необходимую для умерщвления добычи дозу. Оба вида часто ставят науку в тупик: и роскошная «черная вдова», и более скромный с виду паук-отшельник. А бывают еще такие адвокаты, которые клянутся, что будут ползать ради тебя на брюхе и хоть кому горло перегрызут, они почему-то обычно голубые, как тот «вроде бы специалист» по врачебным ошибкам из Окснарда, которого наняла мать. При других обстоятельствах вся эта шумиха вокруг дела выглядела бы даже комично; любая запущенная местность вроде окрестностей нашего гаража и так кишит подобными тварями, особенно всякие сараи и полуразвалившиеся дома. Развалюхи — излюбленная среда обитания этих видов, особей самой разной величины можно увидеть по углам подвалов, под полками в подсобных помещениях, в бельевых шкафах, в бесконечных лабиринтах помоек и в зарослях бурьяна. А также в большинстве домов — в углах самой темной и нежилой их части. Поэтому без защитных очков и полиуретановых перчаток не обойтись даже в душе — там в углах тоже притаились эти твари. Или, например, снаружи, по ту сторону мчащегося автобуса, люди стоят на остановке под пальмами и, ничего не подозревая, ждут транспорта, «возьмите напрокат лестницу и загляните под эти огромные рассеченные листья, хотя бы из интереса!» — хочется мне крикнуть, высунувшись в окно. Если знаешь, что искать, то натыкаешься на них практически повсюду — «прячутся» на самом виду. На этой территории и дальше вглубь материка обитает и более редкий вид, «красная вдова», или красноногий паук-ткач, брюшко у него черное или коричневое, а еще глубже, в зоне пустынь, встречаются два вида обитающих в нашем полушарии «бурых» пауков. «Красной вдове» недостает той завораживающей красоты, которой славится ее «черная» родственница, она более тусклая, приглушенно красная; эти пауки редкие, и особи обоих видов во время того инцидента сбежали, а новыми я так и не обзавелся. Как часто бывает среди членистоногих, у этих видов доминируют самки. Если откровенно, то на том процессе о нарушении прав потребителей мать переигрывала по части боли и страданий, давая показания, она кашляла гораздо сильнее, чем обычно. Однако я далек от того, чтобы осуждать ее. Хотя крупному млекопитающему, чтобы заработать хроническое заболевание дыхательных путей, нужно вдохнуть просто какое-то невообразимое количество резметрина и д-транс-аллетрина — наверное, поэтому матери присудили не такую уж большую компенсацию. Оказалось, что разница между успешным омоложением кожи и хроническим перекошенным выражением лица Вивьен Ли[35] в классическом фильме 1960 г. составляет при движении скальпеля всего несколько миллиметров. Чемоданчик хорошо проветривается, я проделал в каждом уголке по дырочке, а внутри его распирают 30 колышков, чтобы содержимое не пострадало от тряски и случайных ударов. Сложность нынешнего материного дела в том, что в иске нужно грамотно разделить ответственность между первым пластическим хирургом, по недосмотру сделавшим ей испуганные глаза, и вторым бессердечным мясником, который взялся «исправить» ситуацию и превратил ее лицо в вечную маску муки и кошмара, которая годится разве что для устрашения пассажиров на длинных боковых сиденьях в автобусе, ведь материно лицо видно только с сиденья напротив, и тому неосторожному пассажиру, кто рискнет туда сесть, придется всю дорогу наслаждаться незабываемым зрелищем. Иногда они, эти пассажиры, по каким-то причинам (то ли из-за погоды, то ли из-за особенностей характера) думают, что такое лицо у нее из-за меня — особенно учитывая мой рост, стать и особые приметы, — как будто я взял и похитил эту перепуганную-женщину-средних-лет посреди бела дня или еще каким-то образом ей угрожал; они подходят и говорят: «Простите, у вас какие-то проблемы?» или «Эй, парень, почему бы тебе не оставить даму в покое?» — мать в таких случаях смущенно кутается в шарф, а я, подавив в себе злость, безмятежно улыбаюсь и развожу руками в перчатках, словно бы говоря: «Мало ли у кого какое лицо, я-то тут при чем? Знаешь, приятель, давай не будем делать преждевременных выводов, не обладая полной информацией!» В своем первом иске она указала, что, должно быть, рабочий на заводе приделал на баллончик насадку-распылитель задом наперед. Дело верное: травма при попытке использования. Пятым условием получения компенсации было никогда не упоминать один из самых популярных в быту аэрозолей-репеллентов в связи с судебной тяжбой, что я твердо намереваюсь выполнить и прослежу, чтобы мать выполняла тоже, в конце концов, закон есть закон. Вопрос о том, чтобы потратить компенсацию на ремонт крыши гаража или восстановление утраченного имущества, даже не рассматривался. Я несколько раз пытался назначать девушкам свидания, но мы не подходили друг другу химически, в делах сердечных мать поразительно цинична. Совсем недавно, когда автобус выехал из Казитас-Спрингс, я опустил взгляд на чемоданчик и случайно заметил торчащий из вентиляционного отверстия в уголке кончик черной, состоящей из нескольких сочленений лапки, окрашенной так же фантастически, как и остальное тельце; она осторожно двигалась, исследуя пространство. Она была почти неразличима на фоне черного бока чемоданчика. Мать ничего не заметила, хотя я мог бы со всей иронией сейчас порассуждать о том, что, разгляди она паука, выражение ее лица ни чуточки бы не изменилось. Даже если бы я откинул крышку, подтолкнул чемоданчик в проход и позволил бы живности стремительно расползтись по салону. Но такой план действий я припас на самый крайний случай: если на сиденье напротив окажется парочка обдолбанных панков или малолетних понторезов, которые при виде материных вытаращенных глаз начнут грубо пялиться на нее, тыкать пальцами и орать: «Какого хрена вылупилась?» Собственно, во избежание подобных случаев я ее и сопровождаю, такой весь из себя внушительный и в очках на пол-лица; где-то там, за своей маской с выпученными глазами и разинутым ртом, она верит, что я могу ее защитить, и это хорошо.
Кому:
_ _ _
Питеру И. Бижюру
Генеральному директору «Тексако»
2000 Уэстчестер авеню
Уайт-плэйнс, Нью-Йорк
10650
_ _ _
Дорогой мистер Бижюр,
Приветствую. Я живу в Остине, Техас, и пишу Вам от лица собаки по кличке Стивен. Стивен — ирландский сеттер. Вот Вам Стивен:
До нас в этом доме жила семья из четырех человек. Их фамилия была Клаттер,[36] и, конечно, им не давала покоя книга Трумена. Однажды я спросил, не родственники ли они тем самым Клаттерам, но мой вопрос проигнорировали. Я читал книгу мистера Капоте, и она пришлась мне весьма по душе.
Иногда я лаю. Иногда я говорю с людьми об этом лае — я чувствую, что здесь что-то не так. Вернее, я чувствую, что другие люди чувствуют, что здесь что-то не так, и сам начинаю чувствовать, что что-то с их чувством для меня не так. Глядя сквозь заднее стекло на фары других машин, я чувствую невнятную угрозу. Моего брата зовут Джонатан, и он лает еще больше меня, но мы никогда не лаем вместе — зачем это нам нужно, лаять одновременно?
Я цапнул его так сильно, что почувствовал в пасти щелочной привкус крови. Вуууу!
Как-то я ел пиццу. Вообще-то собакам, не положено есть пиццу, но откуда мне знать, кто придумал правила насчет того, что кому полагается есть. Я съел пиццу, и она мне понравилась.
Я посмотрел на солнечное затмение, и оно мне тоже понравилось. Однажды я прыгнул с крыши и ничего себе не повредил. Наверное, я никогда не умру.
Я быстроногий пес.
Я лаял ночи напролет целый месяц. В машине я сижу тихо. Я несусь среди деревьев, как палочка в ручье вокруг гладких камней. Вууу! Вууу! А ну-ка, догони! Мужик, ты должен это видеть.
Мистер Бижюр, Вы невероятно добры. А теперь возвращайтесь к работе.
От кого:
_ _ _
Дэниел О'Мара
5811 Меса-драйв, 216
Остин, Техас
78731
_ _ _
РЕСПУБЛИКА МАРФАШон Уилси
Посреди того, что известно как Дальне-Западный Техас, расположена Марфа — малоплодородная фермерская община в Верхней пустыне Чиуауа, в шестидесяти милях к северу от мексиканской границы, где наблюдаются самые красивые и бескомпромиссные пейзажи, какие только можно вообразить: бездонное небо над пустынной возвышенностью, сформированной в пермский период и с тех пор более или менее не тронутой. Эта часть Соединенных Штатов — из самых малонаселенных, и местные называют ее «el despoblado» (безлюдная земля), двадцать часов пути на самолете и машине с восточного побережья и семь — с западного. Рядом нет ни федеральных скоростных дорог, ни крупных городов, ни сколько-нибудь значительных гражданских аэродромов. В Марфе водится множество опасных животных и насекомых (в то лето, когда я впервые появился там, работник автозаправки умер от укуса паука), а 2424 ее жителя представляют собой самую ощутимую концентрацию населения в округе, площадь которого 6000 квадратных миль — больше, чем Коннектикут и Род-Айленд вместе взятые. Изоляция настолько велика, что если вы вывалите острова Гавайского архипелага вместе с разделяющими их глубокими океанскими проливами на дорогу между Марфой и Восточным Техасом, с его вытянутыми торговыми центрами и Джорджем Бушем-младшим, перед вами все еще останется сотня миль пустой скоростной автотрассы.
Я начал регулярно бывать в этих местах летом 1996 года, с тех пор как Дафна, моя подруга, сделавшись корреспондентом местного еженедельника «Метка Великой Реки», стала появляться тут настолько часто, насколько это было возможно, чтобы фиксировать порой неуловимые пути, которыми шли совместно 2424 жителя Марфы — художники, писатели, бродяги, контрабандисты, вольнодумцы, защитники окружающей среды, солдаты и сепаратисты, объединенные, благодаря стечению обстоятельств и поразительному усердию, в нечто вроде города-государства, превратившегося в единственный в мире и ни на что не похожий музей современного искусства, а с тех пор как местный подросток, что гнал коз по скалам над расположенной неподалеку Рио-Гранде, был застрелен патрулем десантников — в место первого убийства гражданских лиц американскими военными со времен Кентского университета.