В четверг, 11 октября 1962 года, Папа Иоанн XXIII открыл в Риме второй Ватиканский Собор. Из трех тысяч сорока четырех приглашенных присутствовали две тысячи пятьсот сорок, из них сто пятнадцать членов курии. Из этих ста пятнадцати только тридцать знали истинную причину созыва первого церковного собора за последние примерно сто лет.
В прошлом каждый собор имел огромное значение, поскольку причинами для их созыва были крайне важные события. Их результатами стали: признание омоусии – божественной тождественности Сына и Отца (Никейский собор) и конец раскола Церкви (Собор в Констанце). Собор в Триенте подарил христианам догму первородного греха, а во время первого собора в Ватикане объявили о непогрешимости Папы Римского. В сравнении со всеми перечисленными выше знаменательными событиями результаты второго Ватиканского собора кажутся совсем не примечательными.
Но второй Ватиканский собор войдет в историю как реформаторский, и, конечно же, теперь может показаться, что все описанные в этой книге события лишь выдумка.
Послесловие II
Анна фон Зейдлиц и Стефан Ольденгофф поженились в мае 1964 года в Париже. Семь лет спустя с Анной произошел загадочный несчастный случай, в результате которого она погибла: упала под колеса поезда метро на станции Понт-Неф. Анну фон Зейдлиц похоронили на парижском кладбище Пер-Лашез, неподалеку от могилы доктора Гильотена, изобретателя гильотины.
Надгробный камень на ее могиле не привлекает внимания среди великого множества уникальных могильных плит. Надпись на нем гласит:
А ниже странные слова на латыни:
За несколько месяцев до того как эта книга вышла в свет, почти ежедневно на кладбище Пер-Лашез возле этого надгробного камня можно было увидеть пожилого мужчину с цветами райской птицы в руке.
На вопрос о значении таинственной надписи[276] он отвечал, что не знает, как перевести с латыни эти слова, более того, перевод не так уж и важен. Внимание стоит обращать лишь на первую букву каждого отдельного слова.
Примечание
Я бы хотел принести свои глубочайшие извинения Стефану Ольденгоффу. Именно так звали человека, которого я встретил на кладбище Пер-Лашез. Благодаря ему возникла идея написать эту книгу. Я знаю, что злоупотребил его доверием, опубликовав данную историю против его воли, но хотел бы заметить, что основана она исключительно на результатах проведенного мною лично расследования. Не думаю, что такое решение может не найти понимания у Стефана Ольденгоффа или у моих читателей. Я твердо уверен: изложенные факты имеют слишком большое значение, а я как писатель просто не имею права о них умалчивать.
Филипп Ванденберг«Свиток фараона»
В поисках следов
Бастет, египетская богиня любви и счастья, издревле изображалась в виде сидящей кошки.
В Мюнхенском институте «Гермес» заказ № 1723 по проверке и датировке произведений искусства для известной исследовательской лаборатории был обычной рутиной. По просьбе владельца, частного коллекционера, статую древнеегипетской богини-кошки Бастет должны были подвергнуть термолюминесцентному анализу, дабы проверить ее подлинность. Исследование предусматривало соскоб трех граммов материала с самого неприметного места статуи. Как обычно, ответственный ассистент взяла пробу с нижней поверхности основания фигуры, чтобы повреждения были меньше всего заметны. В данном случае речь шла об отверстии глубиной в десять сантиметров и толщиной в палец.
Производя анализ, научный работник обнаружила в полости свернутый листок с надписью «УБИЙЦА № 73», которому она сначала не придала значения. Она отнесла его в один из институтских кабинетов, где хранились диковинные предметы: всевозможные подделки и странности.
Научный анализ статуи Бастет подтвердил бесспорную ее подлинность, объект можно было отнести к периоду III династии[277] с точностью в ± 100 лет. Статуя была возвращена коллекционеру с датой экспертизы «7 июля 1978 года» и чеком за оказанные услуги, заказ внесен в архивный том под № 24/78.
Во время моего визита в Мюнхенский институт «Гермес» на Мейзерштрассе, где я в сентябре 1986 года собирался проверить подлинность нескольких предметов из собственной коллекции египетских древностей, мое внимание привлек странный листок с надписью «УБИЙЦА № 73». На мое замечание, что владелец статуи, пожалуй, мог бы дать разъяснения по поводу загадочного листка, мне ответили: коллекционера поставили в известность о находке, но он только рассмеялся, высказав предположение, что эту шутку, скорее всего, позволил себе предыдущий хозяин скульптуры. Что касается нынешнего владельца, то его интересовала лишь ее подлинность.
Услышав это, я попросил дать адрес коллекционера, но мне отказали из принципиальных соображений. Тем не менее я очень увлекся этим делом, не подозревая тогда, что оно криминальное. Я пошел на попятную и предложил передать мои координаты хозяину статуэтки Бастет, заметив, что, возможно, он будет готов поговорить со мной. Институт обещал пойти мне навстречу.
Тогда я не был уверен, какой путь выбрать, если хозяин статуэтки не объявится. Я даже подумывал, не подкупить ли работников института, чтобы выведать имя владельца статуэтки кошки, в которой обнаружился листок с таинственной надписью. Чем больше я занимался этим, тем больше во мне крепла уверенность, что за словами «УБИЙЦА № 73» скрывается отнюдь не шутка. Я предпринял очередную попытку уговорить директора института сообщить мне имя владельца, но все это закончилось лишь обещанием сделать анализ листка, который наверняка уже все втайне проклинали.
К моему глубочайшему удивлению, спустя три недели пришло письмо из института, в котором значился адрес некоего д-ра Андраса Б., адвоката из Берлина, владельца скульптуры Бастет. Он узнал о моем интересе, но вынужден был разочаровать меня: статуэтка досталась ему в наследство и не продавалась.
После этого я позвонил доктору Б. в Берлин, объяснил, что меня не интересует статуэтка кошки как таковая, а только листок с загадочной надписью «УБИЙЦА № 73», который был спрятан в ней. Это породило немало сомнений у моего собеседника, и мне пришлось призвать на помощь все свое искусство убеждения, чтобы уговорить его встретиться со мной в берлинской гостинице «Швайцер Хоф».
Я полетел в Берлин и за ужином встретился с доктором Б. и его знакомым, которого он пригласил с собой в качестве свидетеля, что еще больше усилило мои подозрения. Я узнал (о чем, собственно, мне уже говорил по телефону мой собеседник), что он унаследовал скульптуру кошки от своего отца Ференца Б. — известного коллекционера египетского антиквариата. Ференц Б. умер три года назад в возрасте семидесяти шести лет. О происхождении статуэтки доктор Б. ничего не мог сказать, он знал лишь, что отец покупал антиквариат у торговцев и на аукционах по всему миру. На мой вопрос, не сохранился ли чек на покупку, как это обычно заведено у коллекционеров, мой собеседник ответил, что все чеки и документы хранятся у его матери, у которой и находится большая часть коллекции. А она сама сейчас в Асконе: поправляет здоровье на берегах Лаго-Маджоре. Наш разговор длился в общей сложности около четырех часов и, после того как я заверил своих собеседников, что налоговые вопросы этой темы меня совершенно не интересуют, закончился по-дружески.
Во время нашей беседы я случайно узнал, что мать доктора Б. недавно вышла замуж во второй раз и теперь ее фамилия Э. Муж ее, господин Э., был сомнительным типом, никто в округе не мог точно сказать, откуда у него берутся деньги, однако для тех мест это воспринималось как обычное дело. Я решил нанести визит госпоже Э., хотя понимал, что мое появление без предупреждения будет выглядеть не очень корректно. Признаться, я боялся, что она наотрез откажется разговаривать со мной, но без промедления отправился в Аскону. Там я застал госпожу Э. совершенно одну. Она была навеселе, слегка расстроенная, что оказалось мне весьма на руку, поскольку в этом состоянии госпожа Э. вела себя довольно непринужденно. Хотя женщина и не смогла предъявить чек на статуэтку Бастет и объяснила, что подобных чеков больше не существует, она дала мне потрясающую зацепку, проливающую свет на происхождение этой вещи. «Да, — сказала она, — я хорошо помню, как в мае 1974 года загадочным образом сдохла любимая кошка хозяина. В то же время Ференц Б. увидел в аукционном каталоге статуэтку Бастет и объяснил, что хочет купить ее, тем самым увековечив память своей любимицы. Что впоследствии и произошло».
К моему сожалению, наш разговор прервался, потому что неожиданно вернулся муж госпожи Э. Он с большим недоверием отнесся к моему присутствию в их доме, был невежлив и явно старался выпроводить меня.
И все же я добился того, что дело сдвинулось с мертвой точки. Я разослал письма в ведущие аукционные дома с одинаковым вопросом: «Не выставляла ли Ваша уважаемая фирма в мае 1974 года на аукцион предметы египетского искусства?» И получил следующий результат: три ответа были отрицательными, от двух аукционных домов вообще не было ни слуху ни духу, и только один ответ — положительный. Аукционный дом «Кристи» в Лондоне сообщил, что проводил аукцион предметов египетского искусства в июле 1974 года. Я полетел в Лондон.
Главный офис аукционного дома «Кристи» располагался на Кинг-стрит в районе Сент-Джеймс и выглядел престижно. Во всяком случае, таковыми были открытые для каждого посетителя помещения, выдержанные в красных тонах. Но внутренние помещения не произвели особого впечатления, прежде всего архив, в котором хранились каталоги и ведомости всех аукционов. Я представился коллекционером, и меня с готовностью пропустили с пыльную комнату, набитую каталогами. Мисс Клейтон, несмотря на свой возраст, весьма привлекательная дама в очках, проводила меня и всячески ста