— Тут и предполагать не надо.
— Тогда пошли! — громким страстным шепотом произносит она.
Я вскакиваю на ноги, чтобы вмешаться в эту отвратительную идиллию, и снова застываю на месте, а потом, как и в первый раз, сползаю на этот проклятый диван. Куда делась моя сила? Что стоят все мои медали, если я сейчас, как мешок картошки, вдавлен в бархатную обивку сиденья и не могу не то чтобы защитить свою честь, а даже расплакаться. Какой кошмар… И опять они меня не увидели. Судьба просто издевается надо мной.
Хотя все-таки это к лучшему, что они не заметили. Я сейчас слишком жалок, чтобы произвести нужное впечатление. Правильно — лучше подождать. Сохраняем спокойствие, как говорится.
Через мгновение я все-таки нашел в себе силы и поплелся за ними по все еще пустому залу ресторана к выходу.
Гардеробная. Крутая лестница наверх. Солнечный свет. Камергерский. Голуби, больше похожие на пыльные батоны с дергающимися клювами. Прохожие, радующиеся яркому апрельскому солнцу. Апрель. Через неделю май. Через неделю мы должны были лететь в Рим. Но нет больше Рима, нет больше Лены, нет больше никого, кроме этих бестолковых неопрятных голубей и истерически-восторженной толпы идиотов, которые, сами того не осознавая, искренне верят, что наступившая весна принесет им новые радости, новую любовь, новых мужей, детей, котиков, песиков, повышение зарплаты, а может — турпутевку в страну услужливых аборигенов, нагревающихся до температуры песка при виде наших туристок. Нет, дурачки. Слабоумные и не видящие дальше собственного носа людишки… Этого всего нет. Потому что нет больше моей Лены. Потому что моя Лена чуть ли не бегом спустилась со своим кривоногим охламоном в подземный переход под Тверской. Потому что, поднявшись на другую сторону улицы, она держала его под руку и размахивала букетом, как какая-то первокурсница, которой только что признались в любви. Чуть ли не подпрыгивала от счастья. Сорокалетняя дура!
И что потом?.. Я сразу понял, что будет потом. Конечно, сложно было не догадаться. Я даже не стал идти за ними в переход. Наблюдал с противоположной стороны улицы за тем, как они прошли в холл гостиницы и пропали там.
На целый час и восемь минут. Я стоял как раз напротив больших часов, подвешенных к столбу. Шестьдесят восемь страшных минут. Четыре тысячи восемьдесят секунд ненависти и бесшумных рыданий.
Вид у меня был такой, что кто-то из прохожих даже спросил, нужна ли мне помощь…
Этот вопрос, как ни странно, отрезвил меня, и я, собрав всю свою волю, стал хладнокровно ждать их возвращения.
Обратно они шли тем же маршрутом: по тротуару — в переход, по переулку — в ресторан. Я каким-то шестым чувством угадал, что они вернутся пообедать в то же место, и, незаметно обогнав их, занял удобную позицию в зале — так, чтобы не попасться на глаза, но и слышать каждое произнесенное слово. Видимо, дизайнер, придумавший интерьер ресторана, был умным и предусмотрительным. Сидеть в соседней кабинке все-таки было неразумно. Лена вполне могла выбрать и ее. Уж я-то знаю, какие места в зале она предпочитает. И знаю, что в тот закуток, в котором я примостился, она даже и не посмотрит.
Так и произошло — они вошли во все еще пустующий зал. Сели в кабинку, счастливые и… неразлучные…
— Кстати, ты купил, что я просила? — произнесла она легким, как тот весенний ветерок, трепавший волосы юных девушек на улице, голосом.
— Яд? — улыбнулся он.
— Да! Яд! — рассмеялась она.
— Разве я мог тебя подвести, дорогая? — ответил он, похлопывая по внутреннему карману пиджака, и тоже засмеялся.
— О! Да ты держишь его в нагрудном кармане?! — она пришла в восторг от этой новости.
Он достал из кармана синий пакетик.
— Забыл положить в портфель.
И они оба расхохотались.
Яд. Все понятно. Яд и второй паспорт. Мой труп в какой-то подмосковной речушке с поддельным паспортом…
Надо что-то предпринять. Главное, не подавать вида.
— Кстати, мы улетаем через три часа. — Он вдруг стал серьезным. — Как там твой Боря? Новый паспорт уже у него в зубах? Или ты предпочитаешь положить его в карман телогрейки?
— Комбинезона, — поправила его она.
Комбинезона? Комбинезона… У меня нет комбинезона… Все теперь встало на свои места…
Ну ладно, мужик. Посмотрим, что ты скажешь через несколько часов… Скоро в твоем кармане будет огромная дыра, потому что ты все свои деньги истратишь на адвокатов. Только смысла в этом не будет никакого — получишь срок по всей строгости закона!
И она тоже… Лена…
— Кто это?
— Не знаю. — Она достала из сумочки телефон. — Але. Что?! Что значит выбежал?! Когда? Когда, я спрашиваю?! Куда?!
Она бросила телефон обратно в сумку.
— Лена, что случилось?
— Боря сразу после меня буквально сорвался и выбежал из парикмахерской.
Смотреть на это чучело в костюме было одно удовольствие. Он на мгновение остолбенел. Потом быстро сообразил, схватил букет и чуть ли не заорал ей: «Пошли быстрее!»
На шум выскочили очнувшиеся официанты.
Они проводили Лену с ее розоносцем изумленными взглядами. Но каково же было их удивление, когда следом из ресторана выскочил я.
Как она бежала обратно в салон, что говорил ей этот флороман, я не видел. Потому что незаметно обогнал их, продираясь через текущий навстречу людской поток, завернул на перекрестке направо, влетел в крутящуюся дверь, чуть не разбив голову об стекло, и, поскользнувшись на мраморном полу, но удержав равновесие, вбежал обратно в парикмахерский зал. Сидевшие там стилистки (или как там их) встретили меня с облегчением, радостью и истерическим ворчанием.
Еще бы!
Буквально через полминуты туда ворвалась разъяренная Лена.
— В чем дело?! — громовым голосом отчеканила она.
— Елена Анатольевна, успокойтесь, пожалуйста. Все в порядке. Он вернулся.
— Я спрашиваю, в чем дело! — в бешенстве продолжила она. — Боря! Куда ты сбегал!
В зале повисла пауза.
Я сидел как ни в чем не бывало и смотрелся в зеркало.
— Да вот же он, Елена Анатольевна! — плаксиво оправдываясь, начала стилистка.
— И где он был?!
— Елена Анатольевна, пожалуйста… у нас посетители…
— Посетители! Я вам доверила свою собаку только потому, что мне порекомендовали ваш косметический салон! А вы ее упустили! Она сбежала!
— Он, а не она! — подал я голос.
— Боренька! — Я увидел в ее глазах слезы.
— Леночка!
— Боренька, ты цел?
— Да. Я-то цел. А вот ты — как ты могла? Как ты могла предать меня?!
— Иди ко мне, мой мальчик!
И я, плача от счастья, запрыгнул ей на руки.
— Ну не надо. Не надо, ты слижешь макияж.
— Как же я люблю тебя, Лена! Но ты — предательница! И не оправдывайся! Я знаю все! Я знаю про твои похождения в гостинице! Про букет! Про Леньку-свитера! Да! Я знаю про паспорт!
И тут я заметил его. Он стоял на входе и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Было видно, что ему хочется поскорее уйти.
— Я знаю про яд… — с презрением смотря ей в лицо, закончил я.
Потом я отвернулся и посмотрел ему прямо в глаза, этому негодяю. Секунда, две, три — он отвел взгляд. Ничтожество!
Я надменно наклонил голову вбок, демонстрируя свое презрение. Но пережитые за прошедшие два часа чувства все еще клокотали во мне огнедышащим вулканом. И просто рвались наружу. Мне хотелось его загрызть! Уничтожить! Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Задержал дыхание… и выдохнул.
Однако потрясение было настолько велико, что я не выдержал.
— Говнюк! — рявкнул я.
Он удивленно вытаращил на меня глаза.
— Ну, успокойся, Боря, — она погладила меня по загривку и повернулась к этому своему клоуну. — Сереж, подними, пожалуйста, поводок. Они даже не удосужились подать его мне.
Тот покорно вошел в парикмахерский зал, нагнулся за моим поводком, и в этот момент из внутреннего кармана его пиджака выпал маленький синий пакетик.
Девушки-стилистки удивленно посмотрели на пакет.
— Это крысиный яд, — ехидно уточнила Лена. — Садовник попросил меня купить его, чтобы вывести кротов с участка, но лучше оставь этот яд этим… проф-ффесс-ссионалкам! Лучше им сразу отравиться, чем так работать! И отпускать домашних животных гулять по улицам огромного города!
— Ну, Елена Анатольевна, зачем вы так? Это же китайская хохлатая, а не дог, и даже не спаниель, чтобы поймать ее… Он просто сорвался с места… У нас работают лучшие…
— Пойдем, — не желая слушать ее, сказала Лена.
Мы сели в машину, на заднее сиденье. Втроем.
Лена откинулась назад и выдохнула.
— Как я испугалась, Сереж.
Я усмехнулся и посмотрел на этого Сережа. Но Сереж явно веселился после всего увиденного.
— Ладно. Поехали, — наконец-то сказала Лена.
Машина плавно покатилась вперед.
— Кстати, я забыла вас представить друг другу.
Сереж кивнул.
— Познакомься, Боря, это мой Сережа, — сказала она.
Значит, он все-таки Сережа, а то я на нервяке и не понял.
Я взглянул на него и недовольно заворчал.
— Сережа, а это — мой Боря. — Она даже слегка кивнула, как бы за меня, мол, это мне очень приятно.
— А мы с ним, кстати, уже знакомы, Лена, — улыбнулся Сережа.
Это был удар ниже пояса.
Я почувствовал, как во мне снова закипает ярость. И мне уже было не до правил приличия.
Одним рывком я вырвался из Лениных рук, громко взвизгнул, оскалился и вцепился в него зубами.
Что произошло дальше, описывать нет смысла. И дураку понятно, что скандал разразился грандиозный…
В свое оправдание могу сказать одно — такого исхода я не хотел, да и не ожидал. Я просто целился в руку, лежавшую на ноге ближе к бедру, но он, как последний трус, отдернул ее.
За что и поплатился.
Полина ГолицынаДвойная кража, «саванна» и вязаная крыса
Магия. Искусство конвертировать суеверие в полновесную монету.