«Это было удивительное украшение, – подумала Сьюзен, – но теряющееся на фоне роскоши. Например, на фоне лимузина, ожидавшего их ровно в десять часов вечера, когда они вышли из дома». Сьюзен откинулась на сиденье между майором Бригсом и Идабель Лэшер, и та короткая поездка по людным, освещенным улицам к отелю «Дайк» надолго врезалась ей в память.
Никто не произнес ни слова. Наверное, только Сьюзен знала (и неожиданно поняла, что знает) о страстных желаниях, надеждах и чувствах, витавших в салоне этого длинного автомобиля.
Она осознала это совершенно внезапно, будто укололась об эту мысль.
Ничего так и не произошло. За долгий ужин, который только что завершился, не было сказано ничего хотя бы сколько-нибудь провокационного.
И все же Сьюзен вдруг ощутила какое-то странное волнение. Она посмотрела на плечи двух мужчин, Дуэйна и Диксона, сидевших рядом друг с другом. Диксон сидел прямо и ровно; его плечи казались застывшими. «Он воспринял все довольно спокойно, – подумала Сьюзен, – неужели догадался, что Идабель притворилась? Или все еще размышлял над этой новостью? Скрывалось ли что-то за его молчанием? Может, она недооценила Диксона и его реакция окажется жесткой?» Сьюзен нахмурилась – ситуация и без того была весьма опасной.
Они прибыли в отель. После многозначительной тишины в салоне автомобиля они резко окунулись в атмосферу праздника с его яркими огнями, толпой нарядных людей и веселых мелодий в исполнении оркестра, и это взбодрило их. Даже Диксон словно очнулся от задумчивости и, когда они наконец вошли в бальный зал и Дуэйн с миссис Лэшер закружились в вихре танца, тоже пригласил Сьюзен на танец.
Они оставили майора, постоянно улыбавшегося и покупавшего сигареты у девушки в голубых брюках.
Мимолетное оживление, с каким Диксон попросил Сьюзен о танце, сразу исчезло. Он танцевал неплохо, но без особого воодушевления и хранил молчание. Сьюзен раз или два взглянула ему в лицо; его серые глаза смотрели прямо перед собой, а лицо было бледным и казалось застывшим.
Вскоре Сьюзен воскликнула:
– Вот Идабель!
Диксон сразу сбился с ритма. Сьюзен выправила шаг, ловко переступая ногами в серебристых босоножках, и Идабель, крупная, разрумянившаяся, в жемчугах, протанцевала мимо них в объятиях Дуэйна. Она улыбнулась Диксону.
Брови Диксона сошлись в прямую темную линию, и сжатые губы побелели.
– Мне жаль, Диксон, – произнесла Сьюзен. Она попыталась снова подстроиться к его шагу и после паузы добавила: – Пожалуйста, не берите в голову, что я заговорила об этом. Мы все об этом думаем. По-моему, вы ведете себя достойно.
Глядя поверх ее головы, Диксон сделал несколько беспорядочных па и вдруг пробормотал:
– Все произошло так… неожиданно. И, понимаете, я был уверен…
– Почему вы были так уверены?
Он помолчал, а потом выпалил:
– Из-за собаки! – И наступил на ногу Сьюзен. Со спартанским хладнокровием она убрала ногу, а он продолжил:
– Тряпичная собака… И зеленые шторы. Если бы я знал, что речь идет о таких больших деньгах, вряд ли я пришел бы к… Идабель. Но потом, когда я узнал и появился этот другой… парень, мне, конечно, захотелось остаться!
Диксон сделал паузу, и Сьюзен почувствовала, как его рука напряглась на ее талии. Она подняла голову и заметила, что его лицо побелело, а глаза засверкали.
– Дуэйн! – хрипло проговорил он. – Я его ненавижу. Я мог бы убить его голыми руками.
Следующим танцем объявили танго, и Сьюзен танцевала его с Дуэйном. Его глаза сияли, а лицо раскраснелось от возбуждения и веселья. Он был прирожденным танцором, и Сьюзен расслабилась от безупречной легкости его шагов. Он крепко прижимал ее к себе, отвешивал изящные комплименты, а Сьюзен какое-то время просто наслаждалась быстрым кружением прекрасного аргентинского танца. Вскоре мимо прошли Идабель и Диксон, и она вновь увидела его застывшее бледное лицо и слезившиеся глаза Идабель на порозовевшем лице.
Остаток того, что, вероятно, можно было назвать идеальным танцем, оказался для Сьюзен несколько скомканным. Она была занята своими заботами – например, потребовалось поправить цветы на плече. И, когда танец закончился, Сьюзен ускользнула.
Белый шифон колыхался вокруг нее, а гардении источали нежный аромат, когда она укрылась в телефонной будке. Убедившись, что цветы надежно закреплены на плече, Сьюзен перевела дыхание и, слабо улыбнувшись, набрала хорошо знакомый номер. Это вошло у нее в привычку – звонить Джиму Бирну, приятелю-газетчику, стоило ей зайти в тупик. Сейчас он был ей нужен. Немедленно.
– Джим… Джим, – произнесла она в трубку. – Это Сьюзен. Слушай. Надень фрак и приезжай как можно скорее в отель «Дайк». Зал с канделябрами.
– Что случилось?
– Ну, я тут кое-что затеяла… И все зашло дальше, чем я предполагала.
– Ты умеешь заставить людей нервничать, Сью, – заметил Джим. – Что на сей раз?
– Поторопись, Джим! Я серьезно. – У нее перехватило дыхание. – Я… я боюсь, – призналась она.
– Я скоро буду. Жди около двери. – В трубке щелкнуло, и Сьюзен обессиленно прислонилась к стене телефонной будки.
Она вернулась в зал. Идабель Лэшер, розовощекая и взволнованная, майор Бригс и двое молодых людей стояли рядом и беседовали. Идабель вздохнула с облегчением. Пока они держались вместе и оставались в этом зале в окружении сотни свидетелей, все было в порядке. Конечно, в порядке. Люди не убивают на глазах у всех.
Идабель вспомнила о своих обязанностях приглашающей стороны и предложила всем обратиться к гадалке.
– Говорят, она очень опытная, – пояснила Идабель. – Профессионал, а не какая-то мошенница. У нее есть помещение в одном из залов.
– Конечно, моя дорогая, – сразу ответил майор Бригс. – Сюда?
Она положила ладонь на его руку и, с Дуэйном по другую сторону, двинулась вперед, а Диксон и Сьюзен последовали за ними. Сьюзен бросила тревожный взгляд в сторону входа. Но Джим никак не мог бы добраться сюда быстрее чем за полчаса, а к тому времени они уже успеют вернуться.
– Это майор убедил Идабель, что Дуэйн – ее сын? – спросил Диксон.
Сьюзен помедлила.
– Не знаю, – тихо ответила она, – насколько сильным было влияние майора.
Ее предосторожность не увенчалась успехом. Когда они вышли из бального зала и свернули в коридор, Диксон резко обернулся к ней.
– Это еще не конец, – заявил он с раздражением, вспыхнувшим в нем, еще когда они танцевали.
Сьюзен промолчала, потому что в этот момент майор Бригс поманил их к себе из дверного проема.
– Вот здесь, – сообщил он театральным шепотом, когда они приблизились. – Идабель уже там. Вы не поверите, гадалка берет целых двадцать долларов за сеанс!
Помещение было небольшим, вероятно, комната для частных вечеринок. В углу было устроено нечто вроде палатки со шторами в полоску. Возможно, из-за гонорара – но гадалка, похоже, не пользовалась особой популярностью; по крайней мере, других ожидающих не было, и никто не подходил к двери, кроме коридорного с подносом в руке, который внимательно оглядел их, пробормотал нечто вроде «Мистер Хэймоу»[32] и удалился. Дуэйн с беззаботным видом уселся в кресло и закурил. Майор, казалось, немного нервничал и беспокойно ходил по комнате. Диксон стоял позади Сьюзен. Странно, но она ощущала его ненависть к человеку, развалившемуся в кресле, как нечто осязаемое, способное испускать волны. Сьюзен чувствовала опасность все острее. Разумеется, опасности не было – до тех пор, пока они держались вместе.
Занавески шатра зашевелились и раздвинулись, и появилась Идабель, улыбаясь и подзывая Сьюзен.
– Заходите, дорогая, – сказала она. – Она хочет видеть и вас.
Сьюзен сомневалась. Но, в конце концов, пока эти трое вместе, ничего не должно случиться.
Диксон бросил на нее быстрый взгляд, и Сьюзен пересекла комнату.
Ее тревога усилилась, когда она обнаружила, что для придания, вероятно, большей таинственности занавески образовывали узкий проход, по которому нужно было пройти несколько поворотов, прежде чем выйдешь к закрученному занавесу, знаменовавшему центр лабиринта, – прямо к гадалке.
Сьюзен подавила беспокойство и села на подушки рядом с Идабель. Гадалка в египетском костюме, с французским акцентом и с манерой Сивиллы начала говорить. За занавесками и гулом ее голоса Сьюзен почти не слышала, что происходило «снаружи», хотя ей показалось, будто кто-то что-то произнес.
Внезапно раздался сильный глухой звук. Сьюзен напряглась и выпрямилась, гадалка замерла, шумно дыша, а лицо Идабель Лэшер из розового стало бледно-лиловым.
– Что это? – сдавленно прошептала Идабель.
– Это выстрел – вон там! – закричала гадалка.
Сьюзен спотыкалась, шаря в складках драпировки и пытаясь найти выход из запутанного лабиринта штор и выбраться отсюда. Потом они вдруг оказались за занавесками и уставились на фигуру, которая скорчилась на полу, а в дверь из коридора хлынули люди, и повсюду царила неразбериха.
Это был майор Бригс. В него стреляли, и он погиб, а оружия нигде не было.
Сьюзен почувствовала дурноту и слабость и, после одного долгого взгляда на тело майора, отвернулась к окну. Идабель плакала, ее лицо покрылось пятнами. Диксон стоял рядом с ней, и тут вдруг кто-то закрыл дверь в коридор. Послышался пронзительный голос коридорного – того, кто забрел в комнату в поисках мистера Хэймоу.
– Вообще никто, – говорил он, – никто не выходил отсюда. Я находился в конце коридора, когда услышал выстрел, а это единственная комната на этой стороне, которая не заперта и сегодня используется. Поэтому я побежал сюда, и могу поклясться, что никто не выходил из комнаты после выстрела. Не раньше, чем я сюда добрался.
– Здесь кто-нибудь был, когда вы вошли? Что вы видели? – спросил управляющий – толстый, взволнованный, но державший дверь за собой закрытой от дальнейшего вторжения.
– Только этот мужчина на полу. Он был уже мертв.
– А в комнате никого?
– Нет. В тот момент. Но едва я добрался до него, в комнату вбежали люди. И эти три женщины вышли из помещения.