– Где же «Карония»?
– Задержалась на карантине, – ответил Торн. – Кто-то на борту серьезно болен, и возникли трудности с проверкой пассажиров. Как я понимаю, это займет несколько часов. Вероятно, придется нам немного посидеть в зале ожидания.
Они нашли места в переполненном зале, и Эллери поставил свою сумку между ног и расположился так, чтобы можно было видеть лица спутников и замечать все оттенки их эмоций. Сдерживаемое волнение Торна интриговало, а напряжение толстого доктора усиливало любопытство.
– Элис, – произнес Торн небрежным тоном, будто Эллери знал, кто такая Элис, – наверняка уже теряет терпение. Но это семейная черта Мэйхью, судя по тому, что я узнал о старом Сильвестре. Да, доктор? Но обидно ведь проделать весь этот путь из Англии и застрять в самом конце.
«Значит, – подумал Эллери, – им предстоит встретить Элис Мэйхью, прибывшую из Англии на “Каронии”».
Старый добрый Торн! Эллери чуть не рассмеялся.
Сильвестр, очевидно, был из семьи Мэйхью – каким-то пожилым родственником Элис.
Доктор Райнах устремил свои маленькие глазки на сумку Эллери и любезно пророкотал:
– Вы куда-то отправляетесь, мистер Куин?
Значит, этому Райнаху неизвестно, что Эллери должен сопровождать их, куда бы они ни направлялись.
Торн поерзал на своем месте и произнес:
– Куин отправится со мной, доктор Райнах. – В его голосе послышались раздражение и даже враждебность.
Толстяк моргнул и прикрыл глаза.
– Вот как? – отозвался он, и его бас, напротив, прозвучал мягко.
– Полагаю, мне следовало объяснить, – продолжил Торн резковато. – Куин – мой коллега, доктор. Это дело его заинтересовало.
– Дело? – переспросил толстяк.
– Выражаясь юридическим языком. У меня просто не хватило духу отказаться, когда он предложил помочь… защитить интересы Элис Мэйхью. Надеюсь, вы не станете возражать?
Эллери понял, что ведется серьезная игра. На кону стояло нечто очень важное, и упрямый Торн был полон решимости отстоять это силой или хитростью.
Райнах сложил на животе свои крупные руки и произнес сердечным тоном:
– Конечно же, не буду. Рад познакомиться с вами, мистер Куин. Немного неожиданно, но приятные сюрпризы так же важны в жизни, как и поэзия. Верно? – Он усмехнулся.
«Сэмюэл Джонсон[58], – подумал Эллери, узнав источник цитаты и удивившись аналогии. – Под этими слоями жира, вероятно, скрывается железная воля, а под удлиненным черепом – блестящий ум». Райнах сидел на скамейке в зале ожидания, как осьминог, – ленивый, инертный и на редкость безразличный ко всему вокруг. «Видимое безразличие – вот ключевая черта, – подумал Эллери. – Этот человек казался отстраненным и в то же время таким же смутным и мрачным, как грозовая туча на горизонте».
– Предлагаю поесть, – устало проговорил Торн. – Я умираю с голоду.
К трем часам дня Эллери чувствовал себя постаревшим и опустошенным. Несколько часов напряженного молчания, в течение которых он с улыбкой пробирался среди коварных отмелей, сообщили ему достаточно, чтобы насторожиться. Эллери всегда ощущал нервное напряжение, когда надвигался кризис или с неведомой стороны грозила опасность. Вот и сейчас явно происходило нечто экстраординарное.
Пока они стояли на причале, наблюдая за приближением огромной «Каронии», Эллери размышлял над тем, что удалось выяснить за эти утомительно долгие часы. Теперь он точно знал, что человек по имени Сильвестр Мэйхью был мертв, его считали параноиком и его дом затерян в непроходимой глуши на Лонг-Айленде.
Элис Мэйхью, которая сейчас где-то на палубе «Каронии» наверняка вглядывалась в сторону причала, была дочерью Сильвестра, разлученная с ним еще в детстве.
Эллери мысленно добавил в мозаику и примечательную фигуру доктора Райнаха.
Толстяк был сводным братом Сильвестра Мэйхью и лечил его во время болезни. Эти болезнь и смерть, похоже, произошли совсем недавно, поскольку Торн и Райнах говорили о похоронах как о близком событии. Они упоминали также о миссис Райнах и о странной пожилой леди – сестре покойного. Но в чем заключалась тайна и почему Торн был так встревожен, Эллери не понимал.
Наконец лайнер пришвартовался к причалу. Вокруг засуетились служащие, раздались свистки, появились трапы, и пассажиры стали высаживаться на берег под аккомпанемент приветственных возгласов и крепких объятий.
В маленьких глазках доктора Райнаха мелькнул интерес, и Торн аж затрясся от волнения.
– Вот она! – хрипло воскликнул он. – Я узна́ю ее где угодно по фотографии. Эта стройная девушка в коричневой шляпке-таблетке!
Пока Торн торопливо шел к ней, Эллери внимательно изучал девушку. Высокая и очаровательная, с мягкими плавными движениями и тонкими чертами лица, она сама в этот момент с тревогой оглядывала толпу. Одета она была так просто и недорого, что Эллери удивился.
Торн вернулся вместе с ней, поглаживая ее руку в перчатке и негромко что-то говоря. Лицо Элис было ясным и оживленным, и непринужденная веселость убедила Эллери в том, что, какая бы тайна или трагедия ни поджидала ее, Элис еще ничего про это не знала. И в то же время в ее глазах и уголках губ виднелись определенные признаки – усталости, напряжения или беспокойства, которые озадачивали Эллери.
– Я так рада встрече, – произнесла она поставленным голосом с сильным английским акцентом. Затем, посерьезнев, перевела взгляд с Эллери на доктора Райнаха.
– Это ваш дядя, мисс Мэйхью, – пояснил Торн. – Доктор Райнах. А другой джентльмен, к сожалению, не ваш родственник. Это мистер Эллери Куин, мой коллега.
Повернувшись к толстяку, Элис робко промолвила:
– Дядя Герберт. Так странно! Я имею в виду – я чувствовала себя такой одинокой. Вы были для меня просто легендой: вы, дядя Герберт, и тетя Сара, и остальные, а теперь… – Она запнулась, обняла толстяка и поцеловала его в дряблую щеку.
– Моя дорогая! – торжественно проговорил доктор Райнах. И Эллери вдруг захотелось его стукнуть – в этой пафосности ему почудилось нечто фальшивое.
– Но вы должны мне все рассказать! Отец – как поживает отец? Кажется, так странно… произносить это.
– Полагаю, мисс Мэйхью, – быстро вмешался адвокат, – нам лучше побыстрее провести вас через таможню. Уже поздно, а нам еще предстоит долгое путешествие. Лонг-Айленд, знаете ли…
– Остров?[59] – Ее глаза округлились. – Звучит привлекательно!
– Ну, это не то, что вы могли подумать.
– Извините. – Она улыбнулась. – Я в вашем распоряжении, мистер Торн. Ваше письмо было таким любезным.
Пока они шли к таможне, Эллери немного отстал, чтобы понаблюдать за доктором Райнахом. Но его огромный лунный лик был непостижим, как морда у горгульи.
За руль автомобиля сел доктор Райнах. Это была не машина Торна; Торн владел роскошным новым лимузином «Линкольн», а это был потрепанный, хотя и исправный старый седан «Бьюик».
Багаж Элис пристегнули ремнями сзади и по бокам. Эллери удивился, что его было совсем немного – всего три чемоданчика и маленький дорожный сундучок. Неужели туда вмещалось все ее имущество?
Сидя рядом с толстяком, Эллери напряг слух. Он почти не обращал внимания на дорогу, по которой ехал Райнах.
Два пассажира на заднем сиденье долго молчали. Затем Торн откашлялся с какой-то зловещей решимостью. Эллери был знако́м этот звук – он часто исходил из уст судей, выносивших смертный приговор.
– Мы должны сообщить вам кое-что печальное, мисс Мэйхью. Вам лучше узнать это прямо сейчас.
– Печальное? – пробормотала она через мгновение. – Это не…
– Ваш отец… Он мертв.
Элис воскликнула: «Господи!» – тихим беспомощным голоском, а потом затихла.
– Мне очень жаль, что приходится сообщать вам такие вести, – сказал Торн в тишине. – Мы ожидали… Понимаю, как это должно быть ужасно для вас. В конце концов, получается, будто вы вовсе его не знали. Любовь к родителям прямо пропорциональна степени детской привязанности. Вообще без нее…
– Конечно, это шок, – вздохнула Элис. – И все же, как вы и говорите, он был для меня незнакомцем, просто именем. Как я писала вам, я была совсем маленькой, когда мама развелась с ним и увезла меня в Англию. Отца я не помню. И с тех самых пор я его не видела и ничего о нем не слышала.
– Да, – кивнул адвокат.
– Наверное, я бы узнала о нем побольше, но моя мама умерла, когда мне было шесть лет, и все мои… ее родственники в Англии тоже умерли. Прошлой осенью не стало дяди Джона. Он был последним, и тогда я осталась в полном одиночестве. Когда пришло ваше письмо, я была… была так рада, мистер Торн. Я больше не чувствовала себя одинокой. Впервые за много лет я была по-настоящему счастлива. А теперь… – Она замолчала и посмотрела в окно.
Доктор Райнах повернул массивную голову и добродушно улыбнулся:
– Но вы не одна, моя дорогая. Помимо меня у вас есть тетя Сара, и Милли – это моя жена, о которой вы, естественно, ничего не знаете, – и даже крепкий молодой человек по имени Кит, который у нас работает, – смышленый парень. – Он усмехнулся. – В общем, недостатка в общении для вас не будет.
– Спасибо, дядя Герберт, – пробормотала Элис. – Я уверена, что вы все очень добрые. Мистер Торн, как отец… Когда вы ответили на мое письмо, вы написали, что он болен, но…
– Он неожиданно впал в кому девять дней назад. Вы еще не успели покинуть Англию, и я телеграфировал по адресу вашего антикварного магазина. Но телеграмма почему-то до вас не дошла.
– К тому времени я уже продала магазинчик и бегала по городу, улаживая дела. Когда он… умер?
– Неделю назад, в четверг. Похороны… Ну, понимаете, мы не могли ждать. Я мог бы позвонить вам на «Каронию», но у меня не хватило духу омрачить путешествие.
– Не знаю, как и благодарить вас за все ваши хлопоты. – Не глядя на Элис, Эллери понял, что в ее глазах стояли слезы. – Приятно сознавать, что кто-то…
– Это было тяжело для всех нас, – пророкотал доктор Райнах.