Пожалуй, больше всего Райс известна благодаря серии романов с адвокатом Джоном Дж. Мэлоуном. Поначалу он был прописан как друг эксцентричной пары – симпатичного, но глуповатого агента по связям с общественностью Джейка Джастаса и его состоятельной невесты Хелен Брэнд. В ящике картотечного шкафа Мэлоуна под закладкой «Личное дело» хранилась бутылка виски. Но, несмотря на кажущуюся безответственность, он пользовался безоговорочной поддержкой друзей, в том числе Джастасов, Мэгги Кассиди – его секретарши с нерегулярной зарплатой – и капитана полиции Дэниела фон Фланагана из чикагского отдела по расследованию убийств. Первый роман о Мэлоуне вышел в 1939 году и назывался «Восемь лиц за три года», впоследствии в серии появилась еще дюжина книг.
Рассказ «Сердце его разорвалось» впервые был опубликован в 1943 году в мартовском номере журнала «Ellery Queen’s Mystery Magazine»; в составе сборника он был напечатан в книге «Имя Мэлоун» (Нью-Йорк, «Пирамида», 1958).
Сердце его разорва́лось
Джон Дж. Мэлоун тряхнул головой. Хотел бы он выкинуть эту навязчивую мелодию из головы – ну или хотя бы вспомнить остальные слова.
Когда мимо старой тюрьмы
Проезжаю на поезде скором…
Раздражающий мотивчик привязался к нему с трех часов ночи, когда он услышал эту песенку в исполнении уборщика бара «Ангел Джо».
Это показалось плохим предзнаменованием, и ему стало не по себе. А может, ему стало не по себе из-за дешевого джина, на который он перешел между двумя и четырьмя часами. В любом случае, из-за чего бы это ни было, Мэлоун чувствовал себя скверно.
– Держу пари, ваш клиент сегодня счастлив, – сердечно сказал охранник, ведя его к камере смертников.
– Вероятно, – проворчал Мэлоун. И напомнил себе, что тоже должен быть счастлив. Но он не был. Наверное, именно близость к тюрьме угнетала его. Джон Дж. Мэлоун не любил тюрьмы. Он жизнь посвятил тому, чтобы его клиенты туда не попадали.
Тогда надзиратель мне мягко сказал…
Опять эта песня! Откуда взялась следующая строка?
– Что ж, – продолжил охранник, – говорят, вы еще ни разу не теряли клиента. – Видимо, он решил, что не помешает расположить к себе такого толкового человека, как Джон Дж. Мэлоун.
– Пока нет, – отозвался Мэлоун. Однако с нынешним клиентом он был весьма к этому близок.
– Вы проделали большую работу, собрав улики, чтобы начать новое судебное разбирательство, – тарахтел охранник. Может, Мэлоун, с учетом его влияния, сумел бы выбить для него более выгодную должность. – Ваш клиент, конечно, был на седьмом небе, услышав об этом прошлой ночью! Точно был.
– Это хорошо, – уклончиво сказал Мэлоун.
Однако дело было не в уликах. Просто опытный адвокат должен знать пару-тройку любопытных фактов из личной жизни судьи. Теперь до суда нужно было успеть собрать те улики, но сейчас это волновало его меньше всего. К тому времени он наверняка уже выяснит, что же произошло. Мэлоун тихо напел себе под нос. Да, он поет следующие строки!
Надзиратель мне мягко сказал:
Он был слишком уж молод для смерти,
Перерезав веревку, мы сняли его…
Джон Дж. Мэлоун попытался вспомнить рифму к слову «смерти». Круговерти, поверьте… Затем отпустил несколько возмущенных замечаний об авторе песни, осознал, что вступает в камеру смертников, и замолчал, смущенный. В этом тюремном блоке Мэлоун обычно вел себя как на похоронах. Он снял шляпу и вошел внутрь.
И в этот момент разразился ад. Двое заключенных в блоке начали громко кричать. Раздался оглушительный сигнал тревоги, и сирена снаружи отозвалась отвратительным воем.
По коридору бежали охранники, и Джон Дж. Мэлоун машинально рванул вместе с ними к очагу волнения – четвертой камере слева.
Прежде чем адвокат добрался туда, один из охранников успел открыть дверь. Другой быстро перерезал блестящую новую веревку, на которой повис заключенный, и опустил обмякшее тело на пол.
Шум снаружи стал еще громче, но Джон Дж. Мэлоун почти ничего не слышал. Охранник перевернул тело, и Мэлоун увидел молодое, простоватое лицо Пола Палмера.
– Он повесился, – произнес один из охранников.
– Будучи моим клиентом? – сердито отозвался Мэлоун. – Повесился… – Он чуть не сказал «черт возьми», но снова вспомнил, что находится в камере смертников.
– Эй! – взволнованно воскликнул другой охранник. – Он жив! У него сломана шея, но он еще дышит.
Мэлоун оттолкнул охранника и опустился на колени рядом с умирающим. Голубые глаза Пола Палмера медленно открылись, в них мелькнуло выражение полной растерянности. Его губы разомкнулись.
– Не разорва́лось, – прошептал Пол Палмер. Казалось, он узнал Мэлоуна и уставился на него. – Не разорвалось, – повторил он.
И после этого умер…
– Вы правы, я буду участвовать в расследовании, – сердито сказал Мэлоун и пнул мусорную корзину начальника тюрьмы Гаррити. – Из-за вашего неэффективного способа управления тюрьмой я лишился клиента. – «И к тому же солидного гонорара», – печально напомнил он себе. Ему еще не заплатили, и теперь предстояла долгая тяжба с адвокатом, занимавшимся имуществом Пола Палмера и не пожелавшим вести его защиту. Мэлоун порылся в кармане, нашел три смятые купюры и горстку мелочи. Теперь он жалел, что ввязался в ту игру в покер на прошлой неделе.
Унылый кабинет начальника тюрьмы был переполнен. Мэлоун огляделся, узнал помощника начальника, тюремного врача – представительного седовласого мужчину по фамилии Диксон, – охранников из камеры смертников и охранника, проводившего его внутрь, – его звали Бауэрс, – высокого, плосколицего и долговязого.
– Он повесился, – недоуменно говорил Бауэрс, – сразу после того, как узнал, что будет новый суд.
Мэлоун размышлял над тем же.
– Может, он не получил мою телеграмму? – сухо предположил он.
– Я сам ему ее вручил, – уверенно заявил Бауэрс. – Буквально прошлой ночью. Никогда в жизни не видел такого счастливого человека.
Доктор Диксон откашлялся, и все повернулись в его сторону.
– Бедняга Палмер был психически неуравновешенным, – печально сказал доктор. – Полагаю, вы помните, что несколько дней назад я рекомендовал перевести его в тюремную больницу. Когда я навестил его прошлой ночью, он казался чрезмерно, истерически радостным. Однако сегодня утром был явно подавлен.
– Вы имеете в виду, что Палмер был чокнутым? – с надеждой спросил надзиратель Гаррити.
– Ничего подобного! – возмутился Мэлоун. Если допустить намек, что Пол Палмер был душевнобольным, то плакали пять тысяч долларов. – Он был более здравомыслящим, чем кто-либо в этой комнате, за исключением, может, меня.
Диксон пожал плечами:
– Я не говорил, что он безумен. Просто Палмер был подвержен смене настроения.
Мэлоун обратился к доктору:
– Скажите, у вас была привычка навещать Палмера в его камере пару раз в день?
– Да, – кивнул тот. – Он страдал от серьезного нервного расстройства. Приходилось время от времени давать ему успокоительные средства.
Мэлоун усмехнулся:
– Вы имеете в виду, что Палмер страдал от воздействия трезвости впервые с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать лет.
– Называйте это, как хотите. К тому же вы наверняка помните, что у меня был определенный личный интерес.
– Верно, – медленно произнес Мэлоун. – Он собирался жениться на вашей племяннице.
– Никто не был так счастлив, как я, узнав о новом суде, – продолжил доктор. Он перехватил взгляд Мэлоуна и добавил: – Нет, у меня не было причин проносить с собой веревку. Особенно когда Палмер получил шанс оправдаться.
– Послушайте, – раздраженно вмешался начальник Гаррити, – я не могу сидеть сложа руки, слушая всю эту чушь. Я должен сообщить о результатах расследования. Где, черт возьми, он взял эту веревку?
Наступило молчание, а затем один из охранников предположил:
– Может, у парня, которого впустили к нему прошлой ночью.
– Какого парня? – рявкнул начальник тюрьмы.
– Но как же… – Охранник в замешательстве запнулся. – У него был приказ от вас впустить его. Его звали Ла Серра.
Мэлоун ощутил внезапное покалывание вдоль позвоночника. Джорджи Ла Серра был одним из парней Макса Хука. Какая связь может быть между Полом Палмером, светским львом, и крупным боссом азартных игр?
Начальник тюрьмы Гаррити тоже узнал это имя.
– Да, – кивнул он. – Вероятно, так оно и было. Но сомневаюсь, что мы сможем это доказать. – Он на мгновение замолчал и внимательно взглянул на Мэлоуна, словно провоцируя его на ответ. – В отчете будет сказано, что Пол Палмер раздобыл веревку пока не установленным способом и совершил самоубийство, находясь в состоянии помешательства.
Мэлоун открыл рот – и снова закрыл. Он знал, когда его обставляли. Во всяком случае, временно обставляли.
– Ради всего святого, – произнес он, – опустите про помешательство.
– Боюсь, это невозможно, – холодно заявил Гаррити.
Мэлоун сдерживался уже из последних сил.
– Ладно, – кивнул он. – Но я начну свое расследование обстоятельств его смерти. – Мэлоун усмехнулся: – Позволить гангстеру тайком протащить веревку к парню в камере смертников! – Он взглянул на доктора Диксона. – А у вас, старый лис, за полгода было два побега из тюремной больницы. – Мэлоун снова пнул мусорную корзину, на сей раз далеко отшвырнув ее. – Я выведу всех на чистую воду! Я – именно тот, кто может это сделать.
Доктор Диксон быстро произнес:
– Мы заменим «состояние помешательства» на «подавленное состояние».
Но Мэлоун был уже в бешенстве. Он сделал последнее, многословное заявление по поводу личной жизни Гаррити и, возможно, его сомнительного происхождения, а уходя, так хлопнул дверью, что статуэтка Честера А. Артура[85], стоявшая на столе начальника тюрьмы, разлетелась вдребезги.