– Мистер Мэлоун, – тихо сказал Бауэрс, когда они шли по коридору, – я обыскал камеру, после того как убрали тело. Тот, кто тайно пронес веревку, пронес еще и письмо. Я нашел его спрятанным в матрасе, а матрас меняли вчера, и никакого письма там не было. – Он помолчал и добавил: – И веревки прошлой ночью там быть не могло, потому что ее негде было бы спрятать.
Мэлоун взглянул на конверт, который протянул ему охранник, – дорогая светло-серая бумага и надпись «Полу Палмеру» на лицевой стороне, выведенная изящным почерком.
– У меня нет при себе наличных, – произнес адвокат.
Бауэрс покачал головой.
– Мне не нужны баксы. Но примерно недели через три откроется вакансия помощника начальника тюрьмы.
– Ты ее получишь, – пообещал Мэлоун. Он взял конверт и сунул его в свой внутренний карман. Потом, после паузы, нахмурился и предупредил: – Но смотри в оба и держи рот на замке. Поднимется большая шумиха, когда я докажу, что Пол Палмер был убит…
Симпатичная темноволосая девушка в приемной Мэлоуна подняла взгляд, когда он открыл дверь.
– Мистер Мэлоун! – воскликнула она, – я прочитала в газете. Мне очень жаль.
– Не бери в голову, Мэгги, – сказал он. – Нет смысла плакать о потерянных клиентах. – Он направился в свой кабинет и закрыл дверь.
Судьба обошлась с ним весьма скверно, вероятно, из-за какого-то неясного мотива личной неприязни. Мэлоун ведь очень рассчитывал на этот гонорар в пять тысяч баксов.
Из ящика картотечного шкафа с закладкой «Личное» он достал початую бутылку виски, налил себе, отметив, что там осталась всего одна, и расположился на потертом красном кожаном диванчике, чтобы все обдумать.
Пол Палмер был молодым дружелюбным простоватым пьяницей из обеспеченной семьи, чье унаследованное богатство передали в доверительное управление его дяде, который считался самым большим скрягой в Чикаго. Деньги должны были передать ему на тридцатилетие, примерно через пять лет, или же после смерти дяди, Картера Брауна. «Глупое соглашение, – размышлял Мэлоун, – хотя адвокаты богачей часто делают глупости».
Дядя Картер весьма ограничил траты молодого человека, но тот как-то справлялся. Затем Пол встретил Мадлен Старр.
Мэлоун закурил сигару и уставился сквозь дым. Семья Старр была вполне светской, но несостоятельной. К тому же опытный в этих делах Мэлоун сразу учуял душок взяточничества. Дядя Мадлен, вероятно, извлекал неплохую прибыль из своего назначения тюремным врачом.
Мэлоун вздохнул – иногда жаль, что он адвокат, – и мысленно переключился на Мадлен Старр. Сирота с крошечным доходом, который она увеличила, работая моделью в магазине эксклюзивной одежды – модный и социально приемлемый способ заработка. У нее были большие запросы. Мэлоун за милю узнавал девушек с большими запросами.
«Она должна быть чертовски бедной, чтобы захотеть выйти замуж за Палмера, – размышлял Мэлоун, – и чертовски красивой, чтобы заполучить его. Что ж, именно такой Мадлен и была».
Но была еще одна особа, от которой требовалось откупиться. Лилиан Клэр, тоже прелестная девушка. Симпатичная и достаточно умная, чтобы потребовать солидную сумму за то, чтобы свадьба Старр и Палмера обошлась без скандала.
Мэлоун печально покачал головой. На суде всё выглядело неважно. Пол Палмер повез свою невесту в ночной клуб и доставил обратно в ее квартирку незадолго до полуночи. Он и так был подшофе, а после того, как посетил еще три-четыре бара, стал сильно пьяным. Затем Пол нанес визит Лилиан Клэр, которая утверждала позднее на суде, что он пытался уговорить ее, безуспешно, снизить запрашиваемую компенсацию и выпил весь виски в доме. Она вызвала для него такси, и Пол отправился домой.
Никто не знал, когда именно Пол Палмер вернулся в большую мрачную квартиру, которую делил с дядей Картером. У слуги был выходной. И именно слуга обнаружил на следующее утро, что Картер Браун убит выстрелом в лоб из оружия Пола Палмера, а сам Пол в одежде пьяно храпит в своей кровати.
Все было против него, вздохнул Мэлоун. Мало того, что все присяжные были трудолюбивыми бедняками, которым очень хотелось обвинить богатого молодого бездельника в убийстве, так они еще и оказались слишком честны для подкупа. В общем, судебный процесс стал самой большой его неудачей. А теперь еще и это.
Но Пол Палмер ни за что бы не повесился. Мэлоун был уверен. Пол никогда не терял надежды. А сейчас, когда назначили новый суд, уж тем более. Он хотел жить.
Это убийство. Но каким образом его совершили?
Мэлоун сел, потянулся, достал из кармана бледно-серый конверт, переданный ему Бауэрсом, и снова перечитал записку:
«Мой дорогой Пол!
Передаю тебе эту записку таким способом, потому что я в ужасной беде и опасности. Ты нужен мне, никто другой не может мне помочь. Я знаю, что состоится новый суд, но даже еще одна неделя промедления может стать роковой. Неужели нет никакого выхода?
Всегда твоя,
М.».
Мэлоун рассудил, что «М.» – это Мадлен Старр. И писать на такой бумаге вполне в ее стиле.
Он посмотрел на записку и нахмурился. Если это Мадлен Старр тайком передала записку своему возлюбленному, не отправила ли она и веревку с тем же посыльным? Или веревку принес кто-то другой?
Мэлоун решил побеседовать с тремя людьми. Во-первых, с Мадлен Старр; во-вторых, с Лилиан Клэр. Ну и, наконец, с Максом Хуком.
Он направился в приемную, остановился на полпути и произнес вслух:
– Однако это невозможно. Если кто-то втайне пронес веревку в камеру Пола Палмера и Пол повесился, это не убийство. А это наверняка убийство. – Он смотрел на Мэгги, словно не видя ее. – Черт возьми, никто не мог попасть в камеру к Полу и повесить его!
Мэгги сочувственно взглянула на него. Благодаря долгому опыту сотрудничества она знала ход мысли своего начальника.
– Продолжайте размышлять, и решение придет.
– Мэгги, у вас есть деньги?
– У меня есть десять долларов, но я не могу одолжить их вам. К тому же вы еще не заплатили мне за последнюю неделю.
Адвокат пробормотал что-то о неблагодарных и бессердечных девицах и выскочил из офиса.
Требовалось что-то решить с деньгами. Мэлоун мысленно пробежался по списку потенциальных кредиторов. Единственным возможным вариантом был Макс Хук. Но нет, когда в последний раз он занимал у Хука, то нарвался на неприятности. Кроме того, он собирался попросить игорного босса о другом одолжении.
Мэлоун отправился по Вашингтон-стрит, свернул за угол, зашел в бар «Ангел Джо» и загнал его владельца в дальний угол зала.
– Обналичьте для меня чек на сто долларов и подержите его у себя до следующей недели, – Мэлоун быстро подсчитал в уме, – до четверга?
– Конечно, – ответил Джо. – Рад оказать вам услугу. – Он достал десять десятидолларовых купюр, пока Мэлоун выписывал чек. – Хотите, я вычту из этого ваш счет?
Мэлоун покачал головой:
– Я заплачу на следующей неделе. И добавьте к счету двойной виски.
Отодвинув пустой стакан, он услышал голос чернокожего уборщика, доносившийся из задней комнаты:
А повесили парня за ваши дела,
Вы же знали, что грех это тяжкий,
Но не знали, что сердце его разорва́лось…
Голос внезапно стих. Мэлоун подумал о том, что надо позвать певца и попросить его спеть песню целиком. Но нет, сейчас на это не было времени. Может, позднее. И адвокат вышел на улицу, напевая мелодию.
Что там прошептал Пол Палмер в свою последнюю минуту? «Не разорва́лось», – вспомнил Мэлоун, нахмурившись. У него возникло странное чувство, что между теми словами и этой проклятой песней есть какая-то связь. Или просто ирландское воображение снова сбивало его с толку?
– «Но не знали, что сердце его разорва́лось…» Однако если что и повредилось, то это шея Пола.
Мэлоун поймал такси и велел водителю ехать в фешенебельный «Апарт-отель» на Лейк-Шор-драйв, где жил Макс Хук.
Игорный босс был велик в двух отношениях. Он получал прибыль от всех шулерских игорных заведений в округе Кук и от большинства законопослушных. И он был горой плоти: более шести футов ростом[86] и в три раза толще, чем полагалось при его росте. Макс Хук был совершенно лысым, а на лице застыло выражение безмятежности, как у херувима.
Его гостиная выглядела как произведение искусства из позолоты и парчи, которое портил лишь огромный поцарапанный стол с откидной крышкой, стоявший в углу. Макс Хук повернулся и сердечно улыбнулся адвокату:
– Рад тебя видеть! Что будешь пить?
– Виски, – ответил Мэлоун, – и я тоже рад тебя видеть. Только это не совсем светский визит.
Однако он знал, что лучше приступить к делу уже после того, как принесут напитки (Макс Хук пристрастился к розовому шампанскому). Макс любил именно такую последовательность. Когда виски было выпито и игорный босс прикурил тонкую (и, кажется, ароматизированную) сигарету в розовом мундштуке, адвокат перешел к сути.
– Полагаю, ты читал в газетах о том, что случилось с моим клиентом, Палмером, – произнес он.
– Я никогда не читаю газет, – отозвался Макс Хук, – но один из моих парней сообщил мне. Трагично, да?
– Трагично – не то слово, – вздохнул Мэлоун. – Он не заплатил мне ни цента.
Макс Хук приподнял брови.
– Вот как? – Он машинально потянулся к зеленой жестяной коробке в левом ящике стола. – Сколько тебе нужно?
– Нет, нет, не в этом дело. Я просто хочу знать, не передал ли один из твоих парней – Малыш Джорджи Ла Серра – тайком ему веревку, вот и все.
Макс Хук казался удивленным и немного обиженным.
– Мой дорогой Мэлоун, с чего бы, по-твоему, ему это делать?
– За деньги. Если он действительно так поступил. Неважно, я просто хочу знать.
– Можешь поверить мне на слово, – произнес Макс Хук, – он не совершал ничего подобного. Джорджи Ла Серра передал записку от некой молодой леди мистеру Палмеру, по моей просьбе… пришлось немного напрячься, чтобы получить разрешение начальника тюрьмы. Однако уверяю тебя, никакой веревки он не проносил. Даю слово, а ты ведь знаешь, что я честный человек.