– Какие помидоры? Ты цены-то на них видела? Тебя скорее крабами закидают.
Лена засмеялась, и стало легче. Ванёк встряхнул ее, как тренер тормошит боксера перед боем.
– Ладно, не дрейфь. Я рядом. Если что, побежим. Быстрые ноги пинка не боятся.
Пора начинать. Лена одернула юбку и поднялась на сцену по боковой лестнице, подошла к микрофону, постучала по нему, чтобы проверить звук. Он ответил глухим «пхы-пхы».
– Уважаемые крюковцы, минуточку внимания!
– Крюковчане! Никакие мы не крюковцы, надо было лучше готовиться, – мужик в брезентовом плаще заступился за идентичность горожан.
– Не перебивай девчонку, пусть скажет, – подключилась бабулька с первого ряда.
– Извините, крюковчане. – Лена сбилась и поискала глазами Ванька. Он ободряюще кивнул. – Компания «Нефтепромрезерв» приглашает вас на интересную работу. Мы обеспечим вам достойный заработок, удобный график, официальное оформление.
– Это скокаво? – зычный женский голос гремел из последних рядов.
– Что?
– Платить скока будете? Вот у меня брат в Москву на стройку уехал штукатуром. Так там ему шестьдесят тыщ платят. А у вас скока?
– Ну, это от квалификации зависит, от сложности работ.
В зале поднялся недовольный шум. Кто-то крикнул Лене:
– Ну, ты не юли. Прямо скажи.
Лена заглянула в свои таблицы.
– Средняя зарплата штукатура – тридцать тысяч в месяц, на руки.
У сцены начался даже не шум, а рев.
– Мы что, люди второго сорта, что ли?
– Сами на эти гроши поживите.
– Поди, в туфлях таких не походишь с зарплатой в тридцать тыщ.
Лена посмотрела на свои лаковые лодочки от Marc Jacobs. Даже бабки начали возмущенно размахивать руками, как будто сами собирались работать на стройке. Лена растерялась. Она попыталась сгладить ситуацию:
– Но зато вы будете жить дома, отпуска, больничные – всё официально.
Гомон не унимался. На сцену поднялась Светлана Гарьевна и отодвинула Лену от микрофона:
– Дайте человеку закончить. Что за базар вы тут устроили? Позорище.
Ее, на удивление, послушали, и зал покорно затих. Лена рассказала о том, кого и зачем ждут на стройке. Дыхание постепенно пришло в норму. Ноги больше не тряслись.
– Может, у вас есть какие-то вопросы?
– У меня есть не вопрос, а обращение к землякам. – С места поднялся мужчина в очках, вассермановском жилете с карманами и венцом темных волос вокруг лысины.
– Андрей Ильич, покороче только, – Светлана Гарьевна взяла на себя роль модератора, а потом шепнула Лене: – Это наш краевед.
– Они же все захватчики, оккупанты, кровавое государство. Как в сорок пятом году пришла сюда армия, на Карафуто. Так и сейчас. Мы всё это проходили уже. А история наказывает за незнание уроков, – он не говорил, а скорее завывал, как Евгений Евтушенко перед стадионом. – Землю нашу заняли под стройку. А там лес девственный, там мы с детства грибы, ягоды собираем. А теперь что? Вас всех хотят как рабов использовать. Используют и выкинут.
– Спасибо, Андрей Ильич. Еще вопросы есть?
– Светлана, а ты человека не затыкай, он все правильно говорит. Я-то сама вот что спросить хотела. Вы нас, часом, не потравите здесь? У нас и так в каждой семье раковые. А вы еще тут со своим заводом.
– Правильно, правильно. Травитесь там в своей Москве сами. К нам-то что приехали? Радиацию разводите, – в дискуссию вступили женщины со средних рядов.
– А я вот за то, чтобы был завод. К нам на открытие, может, Путин приедет. Вы что, Путина не хотите? – Высокая дама в фетровом берете поднялась с места и декларативно уперла кулак в бедро.
– Путина-то мы хотим. Мы не хотим, чтобы у нас тут как в Чернобыле – собаки с двумя головами по дорогам бегали. – Немолодая блондинка махнула на соседку полной рукой.
– Михална, да что ты несешь? Бред беременной медузы. А Путин, как приедет, нам и дороги сделает. А то что – стыдобища. Машины едут – дороги объезжают.
Светлана Гарьевна кивнула Лене, что надо это все заканчивать, а то так и до утра просидеть можно.
– Уважаемые крюков… крюковчане! Большое спасибо, что пришли. Вон там на столике лежат анкеты и ручки. Все желающие могут их заполнить и приходить с понедельника на собеседование. Будем очень вас ждать.
Камуфляжная река участников собрания потекла из дверей. Все громко разговаривали. Кто-то останавливался возле анкет и буклетов. Со стола с печеньем всё смели, даже лишние стаканчики и салфетки. Лена сошла со сцены и опустилась на стул, сняла туфли. Подошла Юлия Михална:
– Елена, спасибо вам за встречу. Вы ко мне не зайдете на той неделе? Обсудим парочку моментов. Организационных.
– Зайду, конечно.
Подсел Ванёк.
– Ну, видишь, не так страшен черт, как его малюют. Я видел, что мужики наши расхватали анкеты.
– Угу. Ну, мало ли для каких целей.
– Проводить тебя?
– Нет, не надо. У меня еще дела здесь. – Лена, конечно, соврала.
Марина и Ирина убежали домой, а Лена продолжала сидеть и смотреть в одну точку. Ее как будто выпили через трубочку и с шумом затянулись напоследок.
– Ну чего вы расстроились? – Светлана Гарьевна протянула ей кружку чая. – Идите домой, все образуется. Вот увидите, они еще в очереди к вам стоять будут. А сначала всегда так. Все новое в штыки.
Ну что ж, остается надеяться. Лена спустилась по лестнице ДК и погрузилась в пряную темноту октября. Кричали чайки. В воздухе были намешаны запахи моря, пыли и уже прелой травы. На улице не было ни души. Вдруг она услышала за спиной шорох гравия. Лена свернула на соседнюю улицу. Ошибки быть не могло – вслед за ней медленно ехала машина. По спине пробежал холодок. Что делать – бежать, кричать или остановиться?
Машина затормозила, и из нее, судя по голосам, вышли двое. Лена ускорила шаг, перешла на бег. Сзади тоже побежали. Ей хотелось обернуться, но это слишком большая роскошь. Кто-то с силой дернул ее за запястье:
– Стой!
Лена начала извиваться и выкручивать руку. Из темноты буркнули:
– Мы просто поговорить хотим.
Свет фонаря выхватил длинного жилистого парня, у которого на шее блеснула жирная змейка цепи. Он отпустил ее руку, и боль волной докатилась до кончиков пальцев. Она нащупала в кармане ключи.
– Побежишь – будет хуже.
Сзади медленно двигалась полная фигура, как будто перекатывалась по ночной дороге.
– Ну что ты бегаешь здесь? Хотели бы что с тобой сделать, у подъезда бы встретили, и всё. А так на центральной улице, в безопасном месте. Пойдем в машину поговорим. – Колобок оказался мужчиной с гладким широким лицом и редкими, еле заметными бровями.
– В машину не пойду. – Лена проверяла пальцами в кармане, какой ключ из связки острее.
– Ладно-ладно. Два слова тебе скажу. А то ты тут шныряешь, что-то крутишься. И папикам своим передай, – колобок перевел дыхание, – вы возить на свой завод кого угодно можете, хоть пингвинов с Антарктиды. Но мужиков местных не трогайте, ясно? Это мои мужики, они на меня работают. И перебежчикам я житья не дам.
Лена поняла, что перед ней стоит сам дядя Паша, директор рыбзавода.
– Крепостное право отменили уже. Где хотят, там и будут работать. – Все это вырвалось у нее случайно, против собственной воли.
– А ты, как я посмотрю, грамотная, историю любишь? А я вот литературу люблю. Знаешь, как у Гоголя в «Мертвых душах»? Все, что ни видишь, – все это мое. И даже весь этот лес, и всё, что за лесом, – все мое. – Он подошел вплотную и флегматично произнес: – И ты сейчас, шмакодявка, тоже моя. Захочу – и задушу тебя своими руками.
В ушах зашумело. Стало страшно даже сделать вдох, не то что ответить.
– Ладно, расслабь булки. Шучу. Мы же культурные люди. Разговоры высокие ведем. Я думаю, ты поняла меня. Хозяевам своим передашь. – Он кивнул дылде с озлобленным лицом. – Пойдем, Саня.
Они развернулись и зашуршали к машине. Потом объехали Лену и мигнули аварийкой – вежливо прощались.
Глава 16
Лена добрела до дома без единой мысли в голове. Страх еще не отпустил и засел глубоко в теле. Она упала на кровать и провалилась в сон.
В пять утра раздался звонок, Лена машинально потянулась за телефоном, случайно уронила его, пришлось шарить рукой по липкой пыли под кроватью. Утренние звонки гораздо тревожнее прочих – в голове за секунды пронеслись смутные мысли о смерти матери, кота, Лёши. В полусне нащупала прохладный металлический корпус, включила экран. Оттуда таращилась самодовольная морда Макара, и ни одного пропущенного. Неужели показалось? Но через несколько секунд звук повторился. Иерихонская труба заливалась в прихожей. До Лены наконец дошло, что звонили не на телефон, а в дверь. Твою мать. Накрыла голову подушкой, попыталась представить, что ей это снится. Может быть, звонки прекратятся? Но они не прекратились, более того – стали сопровождаться угрожающим стуком тарана. Кто-то ритмично бил в дверь то ли ногой, то ли крепким кулаком. Лена проскользнула на кухню и достала тупой кухонный нож. Бросила, схватила молоток для мяса. Звуки стихли. Подошла на цыпочках к дверям и заглянула в глазок.
На площадке сидел мужик в камуфляже. Кажется, тот самый, которого Лена встретила в первый день. Он обхватил колени и раскачивался из стороны в сторону. На ногах не было ботинок, только рваные носки. Мужик как будто почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Он поднялся, отошел к противоположной стене и с разбегу шибанулся головой в Ленину дверь.
– Людмила-а-а-а! Открой двери, падла!
– Идите домой, здесь нет никакой Людмилы! – Лена старалась говорить как можно строже и убедительнее.
– Людка, кончай голову морочить, открывай.
– Я сейчас полицию вызову, если не перестанете.
– У-у-у, сука. Вот только открой мне. Я тебя все мозги повышибаю.
– Да не собираюсь я открывать.
– Ну хоть ботинки отдай, тварь неблагодарная. Я тебе за картошкой в гараж пошел? Пошел. А ты обувь на фига сбондила?
Он снова разбежался и саданул плечом дверь. Замок встревоженно лязгнул, но осаду сдержал. Лене было и смешно, и страшно. Она набрала номер полиции.