– Почему же. Наша задача – найти им конструктивную цель, которая их объединит. Ни в коем случае не унижать, не мстить.
– Угу.
– Насилие порождает насилие.
– Это всё красивые общие слова. Словами не зашьешь детские уши.
– Поговорите с Катей. Она небезнадежная. Не надо на ней крест ставить.
– С террористами не ведут переговоров.
Лена вышла, холодно попрощавшись.
По дороге домой она купила пачку Parliament Aqua Blue. Четверть пачки скурила у подъезда. Делала пару затяжек и бросала сигарету на землю. Утром субботы она нашла Катю в соцсетях и написала сообщение: «В спектакле ты больше не участвуешь. Если с Кириной головы хоть волос упадет, отправитесь в детскую колонию». Та прочитала его сразу же, но ничего не ответила.
Когда Лена в понедельник вошла в актовый зал, все уже были в сборе. Вовчик со Славяном скакали на стульях. Кира с Таней расселись друг от друга на несколько метров. Лена ободряюще кивнула обеим. Соня поинтересовалась:
– А мы опять Трофимову ждем?
– Нет. Катя… у нее другие планы. Я буду за нее. А потом найдем замену.
– Вы поругались с ней, что ли?
– Соня, я ведь сказала. Почему сразу…
– Да ладно. Мы-то знаем, что она бешеная. Ее никто из учителей не любит.
Начали читать по ролям. Со второго раза пьеса произвела на труппу совсем другое впечатление.
– Блин, ну, Весна вообще эскортница. Замутила с дедом. Всё ей шмотки, перстенечки подавай.
– И Мизгирь какой-то ушлепок. Гелем вылизан, кремом вымазан.
– Так, я не понял, а Мизгирь Купаве вдул?
– А Берендей – это, типа, Путин?
– Не, ты чё. Путин лысый, а этот «сре-бро-куд-рый».
Больше всех Островский понравился Тане.
– Знаете, Лен Фёдоровна, а тут все правильно написано. Прям жиза. Бобыль с Бобылихой с родаков моих списаны. Отец тоже нажрется и может две недели на диване лежать. Или вот Снегурочка. Она же ни себе ни людям. Никто ей был не нужен. И Лель был не нужен. Пока он другую бабу перед царем не засосал.
– Ну, можно и так сказать.
– У нас похожая история была. Топор к Гальке клеился, так она его динамила. А когда он с Натахой стал гонять, сразу передумала: «Ой, Топорик, дорогой, пошли пиво на заливе пить».
– А он что?
– Он Натаху бросил. А потом узнал, что она залетела.
– Боже.
– Мать ей аборт запретила делать. Короче, они в одиннадцатом классе поженились. Им три дня дали отгула в школе.
В конце репетиции Кира сказала:
– Да, тут, конечно, ни одного положительного персонажа. Сплошной абьюз.
– Годная пьеса, – заключил Вовчик.
Лена вышла из зала, кое-как придавив створки дверей, которые никак не хотели сходиться. В голове кометами носились идеи. Она в полутьме продвигалась к выходу, ей хотелось размахивать руками и прыгать до потолка. Дети, которые в первый день вели себя как наглые ушлепки, теперь казались не такими гадкими. Даже наоборот. Может, что-то и выгорит с этим спектаклем.
На крыльце, раскачивая за лямки синий спортивный рюкзак, стоял Миша.
– Эй, а ты чего домой не идешь?
– Так я до поймы сам не доберусь уже. За мной отец сейчас приедет.
Из темноты проступили два нечетких оранжевых пятна. К ДК подкатил Range Rover с помятым крылом.
– А хотите, мы вас подвезем? Поздно уже. Да и погода так себе.
На улице моросил мокрый снег, а из-под колес мощными волнами разлеталась грязная жижа. Водитель выпрыгнул на тротуар и достал сигареты.
– Твой папа не будет против?
– Конечно, нет. Па-а-а-ап! – И Миша, огибая мутные лужи, рванул ему навстречу. – Мы Лен Фёдоровну захватим, ладно?
Тот медленно затянулся.
– Если только в плен.
Перед ней стоял «гражданин Ким», человек, который пас овец на главной площади города.
– Олег.
– Лена.
Он щелчком отбросил сигарету и распахнул заднюю дверь.
– Я живу на Пуркаева. Это вам по пути?
– В Крюкове всё по пути.
Лена удивилась, что у Кима такая удобная и явно дорогая машина. Автомобиль тронулся, разрезая дорогу теплым светом фар.
– Скажите, я не могла видеть вас на рынке?
Ким усмехнулся.
– Да каждые выходные, с восьми лет я там.
– Ваши родители тоже занимались фермерством?
– У них и выбора-то не было. Корейцев не брали на нормальную работу. Вот мы и пытались на этих камнях вырастить хоть что-нибудь съедобное.
– К вам сейчас такая очередь, не пробьешься. Вас тут ценят.
– Ха! Знаете, сколько лет прошло, чтобы со мной нормально здороваться начали? – Кажется, Лена промахнулась с комплиментом. – Подростком меня ненавидела вся школа. Из-за джинсов, которые у меня появились раньше всех. Родителей до самой старости за глаза называли спекулянтами.
– Извините. Я знаю, что дела на ферме идут непросто.
Она вспомнила, что Киму по закону запретили вести хозяйство.
– Да вам-то что извиняться. Вы все равно ничего не решаете. – Лена как будто получила удар в челюсть. – Какой у вас дом?
– Пятый.
– Мы приехали.
Миша молчал всю дорогу. Ему было неловко за откровенность отца. Но Ким-старший быстро потушил запал в голосе.
– Елена, приезжайте к нам в гости. Покажем свое хозяйство. Да, Михаил?
– Угу.
– Спасибо. Я с удовольствием. – Лена несколько секунд примеривалась, чтобы захлопнуть дверь твердо, но не слишком яростно. – Хорошего вечера.
– До свидания, Лен Фёдоровна.
Глава 34
Во вторник репетиций не было. Лена прикидывала смету праздника, сводила цифры, думала, где бы сэкономить – на шарах или на размере блина, который, по замыслу, должен был попасть в Книгу рекордов России.
– Елена Фёдоровна, надо срочно ехать на стройплощадку. Нет, в больницу. Ох, да не пойми куда. – Марина выходила покурить и вернулась возбужденная, тяжело дышала.
– Что случилось-то?
– Наши все… там… на стройке.
– Говорите скорее.
– Отравились. На обеде.
– Насколько всё серьезно?
– Пока непонятно. Диарея, рвота. Человек десять в больницу увезли с температурой.
– Полиция в курсе?
– Я не знаю… мне вот только… Илья Борисыч звонил… смену распустили по домам… да что ж делается-то?
Через полчаса Лена уже летела мимо остова будущего завода в полевую столовую. У входа в ангар она столкнулась со щуплым полицейским. Его уши отливали пунцовым. Видимо, перевязать форменную шапку, чтобы меховые языки прикрывали щеки и подбородок, он не решился – не по уставу.
– А вы, простите, кто?
– Елена Горохова. Я отвечаю за кадры. А вы?
– Капитан Локоть. – Полицейский козырнул и галантно пропустил ее вперед. – Тут поступило сообщение из больницы. Вряд ли это наше дело, но для порядка.
Лена залетела на кухню прямо в одежде. Необъятная повариха, с красными от слез глазами, сжимала в руках полотенце. У окна стоял начальник стройки Илья Борисович, засунув руки в карманы. Пахло половыми тряпками и прогорклым маслом. На полу стояли чаны с объедками – красно-коричневая масса со вспухшими кусками хлеба. Две посудомойки скребли тарелки в металлических ваннах.
– Я все как обычно делала. – Повариха при виде капитана Локтя снова зарыдала. – Каждую неделю мы и борщ варим, и макароны по-флотски.
– Продукты где берете? Свежие? – Локоть достал маленький блокнот с «Подсолнухами» Ван Гога на обложке.
– Конечно. Овощи все с базы. Мясо только утром с фермы привезли.
– А что пили? Чай? Компот?
У поварихи задрожали губы.
– Они… да вы только не подумайте ничего. День рождения был у слесаря. Он проставился. Попросил всем разлить. На донышке буквально. За здоровье.
Лена перевела взгляд на начальника стройки, который грозился обложить завод алкотестерами и дать бескомпромиссный бой пьянству.
– Может, надо пробы взять? – Лена не сомневалась, что отравление было спланировано.
Илья Борисович отвел ее за локоть в сторону.
– Ну зачем же раздувать? Никто ведь не умер.
– У нас люди в больнице!
– Приедет СЭС, потом еще проверки. Нас же по судам затаскают. И закрыть могут. На хрена такие проблемы? С капитаном этим мы и так договоримся.
– А если это намеренное покушение?
– Да кому оно надо? Дело-то житейское. Может, сметана скисла.
Но Лена догадывалась, кому это нужно. Она набрала Королькова, но трубку никто не взял. Набрала его секретаря – тоже глухо. Значит, пора действовать. Капитан Локоть подбросил ее до центра. На площади Лена поймала такси. Мужик на «Ниве» недоверчиво оглядел ее, как будто опасался, что эта женщина с бешеным взглядом может не заплатить. На конечной точке она сунула водителю тысячу и выскочила из машины раньше, чем он нашарил сдачу.
На проходной рыбзавода Лена сунула еще тысячу, чтобы ее пропустили в административный корпус. Бежала по этажам, запиналась о крапчатые гранитные ступени, понимая, что никакого плана у нее нет. В кабинет дяди Паши вломилась не раздевшись. Секретарша заскочила следом.
– Павел Валерич, она, она, я пыталась, но она не слушала.
– Всё нормально, Сонечка, ты выйди, мы поговорим.
Лена оперлась руками о стул, пыталась перевести дыхание.
– Чем вы их отравили?
– Кого?
– Наших рабочих, кого ж еще. Захотели сто трупов на шею?
– Девочка, успокойся. Воды попей.
– Завтра же здесь будут менты из Москвы, и никто вашу задницу не прикроет.
– Ты что несешь? Либо мы нормально говорим, либо сыпь отсюда.
– Хорошо.
Лена скинула пуховик и села, положив ногу на ногу.
– Вы угрожали мне, потом эти нелепые слова на заборе, задержка судна, подрезанные тормоза, и теперь еще отрава в столовой.
Дядя Паша оттолкнулся от стола и отъехал на крутящемся стуле к стене. Лена даже удивилась, с каким изяществом он это сделал, несмотря на вес.
– И ты считаешь, что это я?
– Да, считаю. И я не понимаю, чего вы добиваетесь. Завод все равно появится. И местные все равно будут на нем работать, а вы сгниете со своими консервами, и никто не вспомнит о вашем существовании.