– Но я же не знал, что кольцо ваше, – попытался оправдаться он.
– Спору нет, это в корне меняет дело, – насмешливо фыркнула я.
– Все равно господин мэр отобрал колечко еще в карете и сказал, что вернет вам лично, а утром уже проснулся… блаженненьким.
Он бессильно указал на дрыхнущего мэра. Что ж, опытным путем было доказано, что для простых людей приворот от Брунгильды крышесносен и мозгодробителен.
– Где кольцо? – вздохнула я.
– Господин мэр его сегодня с утра в руках крутил, а потом куда-то убрал… – заблеял Боуз, очень нервно перебирая пальцами.
– Куда?
– В правый карман брюк! – отрапортовал он.
Так и знала, что подглядывал за начальством, мошенник!
– Доставайте, – повела я подбородком в сторону уже счастливо похрапывающего Хардинга.
– Я? – опешил он.
– Вы предлагаете мне? – изогнула я брови.
– Тут вы правы, госпожа чародейка, негоже юной девице в мужские карманы лазать… – Затаив дыхание, на цыпочках он подобрался к мэрскому креслу, потянулся было к карману, но сдрейфил. – Госпожа чародейка, а может, какое-нибудь заклятие, выворачивающее карманы?
– Хотите заключить сделку с темной магией, господин Боуз? – официально спросила я, порядком устав от стояния на каблуках посреди чужого кабинета. Так и хотелось переступить с ноги на ногу, но девицам не только мужские карманы негоже проверять, но и переминаться, как усталой гусыне.
– А что мне отдать взамен? – растерялся он.
– Душу вашего первенца, – предложила я вкрадчивым голосом, в котором нормальный человек услышал бы раздражение и понял, что темная чародейка скоро взбесится. Но Боуз не услышал.
– Наследника и продолжателя рода?! А можно продать душу… – Он огляделся, словно подыскивал среди книжных шкафов и голой стены, где раньше висел портрет Догера, подходящую душу. – Господина мэра!
– Можно, но на кой мне сдался влюбленный мужик? – разозлилась я и рявкнула: – Хватит время тянуть, просто пихните руку в его карман и отдайте кольцо. Вы его не в первый раз воруете, нет никакой причины стесняться. Иначе вашего ненаглядного мэра до конца жизни не отпустит! Сейчас же!
Бессмертный помощник так испугался чародейского гнева, что немедленно сунул руку в карман мэрских штанов и замер. Лицо вдруг сделалось очень жалобным, словно он собирался заплакать.
– Боуз, мне страшно спрашивать… Вы обнаружили в кармане дырку?
– Нет, – простонал он. – Это левый, а не правый карман.
– И впрямь! Какая неловкая путаница, – посочувствовала я. – Ну, теперь уж не оплошайте и нырните в правильный!
– Может, бог с ней, с душой… – жалобно проскулил он. – Сын подрастет и меня обязательно поймет. Давайте заключим сделку!
– Боуз, пожалейте ребенка!
– Ему уже пятнадцать.
– Тем более пожалейте! У него слишком сложный возраст, чтобы переживать его без души. Вытаскивайте руку из левого кармана и суйте в правый! – скомандовала я.
Тут неожиданно господин мэр решил, что ему неудобно спать в кресле и, что-то приговаривая во сне трубным невнятным шепотом, принялся менять позу. У несчастного помощника чуть сердце не остановилось и не случился паралич конечности, так и окаменевшей в мэрском кармане. Зато с какой скоростью он поменял место дислокации! От страха вытащил все содержимое: горсть монет, пачку пустых чеков, защитный амулет от темной магии, носовой платок и какую-то мелочовку типа винтиков.
Понятия не имею, как это богатство помещалось в одном кармане и зачем мэру понадобились винтики. Может, он был из этих… защитников животных? Они считают, что приносить в жертву черных куриц бесчеловечно, так недолго истребить популяцию черных кур, и запрягать лошадей в кареты негуманно, а потому ходят пешком или ездят – произнести стыдно – на велосипеде. Между городами перемещаются портальными амулетами. Магия же от природы, а значит, богоугодна.
– Вот оно! – продемонстрировал Боуз тонкое золотое колечко, подаренное Холтом, и аккуратно, двумя пальчиками, положил мне на ладонь.
Украшение было спрятано в напоясную сумку, можно возвращаться в замок.
– А что в этом кольце, коль господин мэр так сильно запечатлелся? – неотрывно следя за тем, как я застегиваю сумку, спросил Боуз. – Какая-то магия?
– Оно выплавлено из золотого зуба умертвия, – ответила я, ловко избегая разговоров об ужинах и любовных зельях, но на зеленеющего помощника было страшно смотреть.
Прежде чем мы вышли из кабинета, он все-таки предложил мэра привести в чувство.
– Понимаете, – поморщился он, – любовь, конечно, любовью, но королевская служба не ждет. У нас указов два десятка не подписано, и ворох дел накопился.
– У вас совсем сердца нет? Дайте человеку спокойно выспаться, – с укором посоветовала я. – У него были два очень тяжелых дня.
Начальство воров… верный помощник вновь закрыл на ключ и опять взялся меня провожать до дверей мэрии.
– И что теперь? – допытывался он.
– Теперь? В теории через день-другой вашего мэра попустит. Может, неделю еще пострадает, – предположила я. – Сложно судить, чародеев обычно быстрее… от заговоренных колец отпускает. Главное, не позволяйте ему приезжать в замок!
– Я же не могу за ним следить день и ночь, – проворчал помощник.
– Иначе до полного выздоровления он не дотянет, – предупредила я. – Говорю вам как специалист по черным проклятиям и смертельным чарам. Парнас, конечно, пресветлый и все такое. Ну, знаете, сеет добро и дарит благодать…
– А он правда сеет и дарит? Лично? Не через учеников? – искренне удивился Боуз.
– Случается под хорошее настроение, – согласилась я, – но в гневе, бывает, такие дрянные заклятия вспоминает, что перестаешь верить и в добро, и в благодать, и в светлую магию.
После мэрии хотелось отправиться в какую-нибудь едальную сартарской столицы, вкусить острого супа с густой сметаной, но даже щедрость у Парнаса была скупа. Дедов портальный амулет дальше предместий Иствана не переносил. Путешествуй по местным деревням сколько душеньке угодно, но потом, как все обычные королевские подданные, на извозчике. И я незамысловато пошагала на своих двоих к сапожнику исправить каблук, в котором постепенно таяла магия.
Едва статуя отца-основателя скрылась за двускатными черепичными крышами, а улочка с торговыми лавками поднырнула вниз и покатилась под уклон, как утро перестало быть светлым и погожим, замечательным для начала самого дождливого времени года. Не то чтобы погода испортилась или солнце спряталось за тучи… Просто в пыльной витрине торговой лавки мужских товаров я увидела Калеба! В компании Люсиль. И они выбирали галстук.
В покупке не было ничего бесящего, но кузина этот самый галстук завязывала на шее моего жениха! В смысле, своего будущего мужа. Она осторожно поправила воротничок, начала затягивать узел, и у меня в глазах потемнело. В следующий момент я осознала, что с исходящих дымком пальцев сорвалось темное заклятие. Первым порывом было его погасить, схватить за прозрачный хвост, но я опустила руку. Бесят же!
Стремительная змейка скользнула на другую сторону улицы, легко пронзила стеклянную витрину и легла в галстук. Мгновением позже безопасный мужской аксессуар превратился в удавку. Узел врезался Калебу в кадык, петля затянулась на шее. Люсиль испуганно отпрянула, не понимая, что происходит.
Один из сильнейших чародеев Сартара (если верить словам Хардинга) вел себя спокойно и собранно. Быстро отвлек девушку, куда-то указав пальцем. Когда она отвернулась, поспешил обезвредить взбесившийся галстук. Одного касания оказалось достаточно, чтобы ощутить темную магию. Он замер, а потом резко повернул голову к окну, точно угадав направление, куда выстреливать яростно-вопросительным взглядом. До этой минуты я не подозревала, что одним говорящим взором можно выразить так много разных слов и эмоции. Точный перевод их никогда не записали бы в книгу, особенно для детей, потому что из приличного в этом потоке были одни запятые.
Издевательски улыбнувшись, я помахала рукой и пошла в сторону сапожной мастерской. Где-то в десяти шагах от двери с вывеской, украшенной заскорузлым ботинком на веревке, вдруг осознала, что от ярости готова проклинать почем зря, направо, налево и по диагонали. Со злостью вцепившись в портальный амулет, я переместилась в замок. Деликатничать не стала: влетела в холл, волной возмущенного воздуха сдвинув к камину плюшевые диваны, за последние дни видевшие незнакомых задов больше, чем за тридцать лет своего существования.
Яростно стуча каблуками по полу, я отмаршировала в гостевую башню. По дороге мне встретился Вайрон. Пока он не открыл рот, на ходу скомандовала:
– Держи зубы сжатыми и молчи! Я в таком настроении, что одними сапогами ты точно не отделаешься!
Но пока вскарабкалась в гостевую башню, ярость потухла и накатила нечеловеческая усталость. Тело ломило, как в лихорадке, дыхание сбилось. Хотелось на ручки, горьких шоколадных шариков и книжку о чистой любви. На последней лестничной петле я унизилась настолько, что сняла испорченные туфли и дошагала босиком! Но и тут покоя не было! Стоило переступить порог, как нахлынуло острое осознание, что здесь кто-то был. Дверь скрипнула как будто по-другому, ключ повернулся на один, а не на два оборота, в воздухе едва заметно веяло слабым запахом чужих благовоний…
Насторожившись, я обошла владения, проверила ванную комнату. Кто-то трогал флаконы с мыльными пастами для волос. Растерла между пальцами немного мыла, а когда начала смывать, то кожа окрасилась в розовый цвет. Злодейки собрались превратить меня в легендарную фею-крестную с розовыми волосами из детских книжек!
– Вы серьезно? – буркнула я, закрывая кран с водой. В Деймране даже в младшей школе дети друг над другом подшучивали с большей фантазией.
А потом я отправилась переодеть пыльное городское платье и ошарашенно замерла на пороге гардеробной. На розовой краске девушки просто разминались, а главное развлечение устроили с одеждой. Платья по-прежнему были аккуратно развешаны на деревянных плечиках, но у некоторых не хватало рукавов. У других портняжными ножницами отхватили лоскуты юбок. Исподние сорочки были распороты надвое. У дорогущего плаща, висевшего в воздухе так, словно он накрывал невидимый портняжный манекен, вырвали «с корнем» глубокий капюшон. Все обрывки, отрезки, клоки и недостающие детали валялись под ногами.