– Госпожа Эннари!
Народ буквально подскочил на стульях, и от движения мелко зазвенел хрусталь.
– Вас просят немедленно явиться в острог для темных магов! – с торжественной миной, словно приглашал меня на королевский ужин, а не в кутузку, объявил посланец дурную весть.
От осознания, что колокол пробил не по их души, а по мою, наличие которой вообще-то под большим вопросом, сотрапезники заметно расслабились и выдохнули. Дед впился в меня яростным взглядом. Сама от себя не ожидая, я начала вспоминать, где вчера наследила темной магией. Получалось, что нигде.
– Я вчера не колдовала! – мгновенно открестилась я. – И ни одного дерева в королевском ботаническом саду не сломано. Калеб свидетель!
– Похоже, твой потерянный друг нашелся, – с довольной ухмылкой предположил тот самый свидетель, напомнив, что у меня имеется страшно обиженный и сбежавший приятель, о котором за вчерашними событиями я чуточку забыла.
– Дедушка… – с милой улыбкой обратилась к пресветлому, намекая, что не откажусь от портального амулета до столицы.
– В карете! – отрезал он, словно от него действительно убыло бы из-за какого-то там амулета.
– Хорошо, – пожала я плечами, – тогда мы с Холтом вернемся в замок вместе.
– Нет! – в один голос рявкнул они с Калебом, и от неожиданности подпрыгнул даже хрустальный графин между тарелками на стене.
– Святые демоны, – с фальшивым испугом охнула я, – зачем же так кричать? Просто поделитесь портальным амулетом.
Через час я уже стояла перед камерой, отделенной от коридора решеткой. От каменной коробки веяло ледяным холодом особой породы, перекрывающей магические токи. По толстым прутьям с треском пробегали искры жалящего заклятия онемения такой силы, что одного касания, пожалуй, было достаточно, чтобы остаться парализованным на пару часов. Зловоние вокруг стояло отвратительное, но в мертвецких, где у нас проходила практика, тоже пахло не пионами.
Вытянув ноги и скрестив руки на груди, Холт сидел на лавке в позе заточенного по ошибке высшего мага. В общем, выглядел презрительным и высокомерным, словно не его загребли за проклятие козлиными рогами партнера по карточной игре, а он снизошел до тюремной камеры.
– Доброе утро, – с иронией поздоровалась я. – Выспался?
Холт даже не потрудился повернуть голову. С видом оболганного наследного принца поднялся, одернул брюки и подхватил с лавки педантично сложенный, измазанный, как половая тряпка, фрак. Когда страж с помощью амулета снял охранное заклятие и, загремев ключами, раскрыл решетку, темный маг ленивой поступью, словно выходил из королевского номера в дорогом гостевом доме, покинул «место ночлега». Я даже не пыталась скрыть ехидную ухмылку.
– Давай что-нибудь съедим, – презрев приветствие, бросил он.
– Что именно?
– Что угодно. Главное, не мой мозг.
– А он все еще с тобой? – хмыкнула я, давая понять, что нравоучения ему уже вряд ли помогут.
Платила я, поэтому из принципа привела его в простецкую едальную, куда в наряде бродячего аристократа он неплохо вписался, и заказала похлебку из кислой капусты. Именно это нехитрое варево наливали арестантам, вернувшимся из застенка домой. Темный маг даже бровью не повел, спокойно размешал капусту в кипящем котелке, отломил хлеб и принялся есть.
После освобождения Холту надлежало покинуть Сартар, желательно немедленно, но коль переход через семь королевств проходит только раз в сутки, то оставшиеся два часа ему все-таки позволили провести на сартарской земле. Под мою ответственность, само собой.
– Прости, – буркнул он между делом.
Учитывая, что за все годы нашей дружбы Холт Реграм никогда не говорил этого волшебного слова, способного решить много проблем, я подавилась сладким кофе с молоком.
– Я не услышала, повтори еще разок!
– Проклятие! Прости меня, Эннари Истван, я вел себя как кретин! – обозлился Холт.
– Рада, что ты это понимаешь, – хмыкнула я, пряча улыбку за чашкой.
Он с брезгливостью отодвинул горячий котелок с похлебкой:
– Теперь, когда я покаялся, могу рассчитывать на что-нибудь поприличнее кислой капусты?
– А как же местные традиции? Я решила, что ты хочешь ощутить всю полноту сартарской самобытности.
– Ощутил уже, – буркнул он.
– Все равно ешь похлебку, она отлично помогает от похмелья.
Через два часа мы стояли перед воротами и прощались, крепко обнявшись, как в старые добрые времена, когда он еще не надумал признаваться мне в любви. Фрак он подчистил магией и теперь выглядел прилично. Отвратительный запах застенка тоже выветрился.
– Поверить не могу, что меня выставили из королевства, даже не позволив собрать вещи, – возмущался Холт мне в волосы.
– Ты нарастил уважаемому человеку, секретарю его величества, рога. Ветвистые! – припомнила я. – Тебя выпустили только потому, что я пригрозила именем Парнаса. Он, к слову, еще не знает, что оплатил за тебя штраф.
По гулкому залу разнесся свисток, предупреждающий о скором перемещении. Этот магический сигнал неожиданно поднял волну злого сквозняка, рванул одежды, раскачал королевские стяги, висящие под потолком. Холт потерся о мою макушку гладкой щекой, никогда не встречавшейся с бритвенным лезвием, отодвинулся и обнял лицо холеными прохладными ладонями.
– Я не жалею о своем признании, Энни. Носить его в себе было тяжко. – Он помолчал. – Ты мне разрешишь… хотя бы один раз.
Мы смотрели глаза в глаза.
– Только не увлекайся, – едва-едва улыбнулась я.
Поцелуй с лучшим другом даже поцелуем было невозможно назвать – едва заметное касание губами губ. Символ прощания, способ попросить прощения. Прошлое должно оставаться в прошлом, и мы с Холтом по взаимному согласию – ладно, по моему безмолвному настоянию – закрывали гримуар с общими историями.
Он отстранился и направился к воротам, но через пару шагов притормозил и обернулся:
– А может…
– Нет! – резко выпалила я, дескать, уходя уходи, встретимся на ритуале вызова демона, когда твоему сыну исполнится тринадцать лет. – Сама соберу твои вещи.
– Хотя бы на свадьбу пригласишь?
– Вряд ли, – покачала я головой.
– Правильно, я все равно не смогу пожелать тебе счастья с этим светлым праведником.
– Обязательно дам знать, как назову первенца.
– Тебе всегда было плевать на чужие чувства, темная Истван, – усмехнулся он мне в макушку, подойдя снова. – За это я тебя и полюбил. И все-таки счастья тебе, Эннари! Не забывай, что в любой непонятной ситуации надо проклинать.
– И поэтому тебя выставили из Сартара пинком под зад, – намекнула я, что принцип несколько устарел. – Напиши, когда доберешься до поместья.
– Волнуешься?
– Не хочу тянуть с отправкой твоего сундука в Деймран. Вдруг ты опять решишь, что спишь там, где твои вещи? – все-таки съехидничала я, напомнив о той хмельной ночи.
Прежде чем исчезнуть в воронке перехода, Холт снова оглянулся и крикнул:
– Он отличный чародей, темная Истван! Заключи с ним сделку!
«Слушай умных людей! Они плохого не советуют. Светлый незаменим в хозяйстве темных», – оживилась внутри магия.
Эбигейл с Летисией уезжали ранним вечером, когда уходящее солнце окрашивало замковые крыши бронзовым золотом. Видимо, весь день они собирали вещи. Я успела вернуться в Истван из столицы, привести себя в порядок и, прихлебывая из чашечки кофе с молоком, из окна своей гостиной следила, как прислужники грузили подводу. Поднимали массивные дорожные сундуки, надежно подвязывали веревками, чтобы не вывалились при портальном переходе.
Вскоре появились мать и дочь, одетые в дорожные костюмы. Провожать их никто не вышел, даже отряд преданных розовых канареек предпочел не высовывать носы. Если кузину отправили в ссылку приказом Парнаса, то Летти, похоже, решила переждать ссору с озлобленной Мириам на другом конце королевства. За завтраком сплетницы шептались, что тетки скандалили до самого утра. Жаль, до магической схватки не дошло.
Неожиданно в гостиной поднялся злой сквозняк, рванул занавеску, возвращенную на окно только пару дней назад. Чашка в моих руках дрогнула, и кофе выплеснулся через край в блюдце.
Что-то за последние две недели нервишки начали сдавать. Раньше такого никогда не случалось.
– Ах! – раздраженно прошипела я, проверяя, не облилась ли. – Нельзя ли предупреждать о своем появлении деликатным стуком, дорогой дедушка?
В тишине покоев раздался громкий стук, словно кто-то долбил молотком стену.
– Потом вы удивляетесь, в кого у меня ужасные манеры, – проворчала я, отставляя чашку на подоконник.
Дед молча встал рядом со мной и посмотрел в окно. На внутреннем дворе мать и дочь забирались в карету. Замечу, в лучшую карету из тех, что были у Парнаса. Лошадей тоже прихватили самых хороших, выбрали особенных, подаренных королем, а не каких-нибудь старых кляч.
– Я знал, как они поступали с тобой, – вдруг проговорил дед.
С удивлением я повернула голову. Он стоял в профиль, следя за тем, что происходит на улице. Руки спрятаны за спину, прямая спина, орлиный нос и кустистые брови. Казалось, что за много лет он не постарел ни на минуту, но я-то понимала, что ни в его заклятиях, ни в магии не осталось прежней твердости, нахальной уверенности и филигранной точности, благодаря которым он стал пресветлым Парнасом.
– Мне казалось, что дети должны сами решать свои проблемы. И только разрушенная учебная башня показала, в каком ужасе ты жила, Эннари. Я думал, что помогаю тебе, высылая из Сартара. Не стоит злиться на Калеба только за то, что он предложил Деймран. Это лучшая школа на семь королевств. Здесь ты не расцвела бы, а завяла.
– Знаю.
– Поэтому я прошу прощения не за Деймран, а за то, что был плохим дедом.
Он повернулся ко мне и раскрыл ладонь. На ней материализовался крупный кулон с семейным знаком на длинной цепочке, когда-то принадлежавший моей матери.
– Темная Истван, окажешь ли ты честь ковену Истванов, войдя в него, приняв все права и обязанности…