— Скажи ему, — усмехнулся Полковник, — что он честно заработал свою тысячу долларов. Он получит эти деньги, и его внучка благополучно выйдет замуж. А с перстнем я разберусь. Раз на него так действуют солнечные лучи, будем носить эту штуковину камнем внутрь — и все дела. А там, глядишь, жизнь подскажет, как с ней быть. О’кей, старик?
На том и порешили. Такая вот история, мужики и Дашенька. Вы поаккуратней с ним, черт знает, что за хреновина этот перстень. А цепочка от него, кстати, и по сей день у меня. Вернусь живым, презентую её вам, чтобы имелся в наличии, так сказать, полноценный комплект.
— Спасибо! — подал голос, молчавший всё это время Успенцев. — Интересный рассказ. А что было дальше? Как вас встретили в посёлке?
— Плохо встретили. Сказать честно, если бы не наш арсенал оружия, то пришлось бы нам несладко. Объяснить внятно, чем занимались ночью в пустыне, мы, конечно, попытались, но нашему утверждению, что просто гуляли, а Хассан и Моххамад будто бы вынуждены были нас сопровождать, поверили слабо, как и уверениям, что не имеем отношения к исчезновению скалы и храма. Короче, мы собрали свои вещи, оставили деньги Моххамаду и уехали, даже не позавтракав.
Вернувшись в часть, мы подписали новые контракты, но уже воевали в разных местах: я по-прежнему на юге, а Полковник — где-то на востоке страны. Встретились мы с ним здесь год назад, когда я решил, что хватит дёргать судьбу за хвост. Что из этого вышло, Игорь знает в подробностях и расскажет вам, если вы его об этом попросите.
Ну что, соседи, спасибо за кофе! Я чувствую, что уже готов ко встрече со стариками моей единственной, потому разрешите откланяться.
Мы распрощались, и Серб ушёл навстречу судьбе.
Некоторое время мы сидели молча, находясь под впечатлением услышанного. Перстень лежал перед нами на столе. Я взял его, чтобы лучше рассмотреть рисунок. Черный камень, оправленный в металл, был холодным на ощупь. Под определённым углом наклона к падающему из окна свету, присмотревшись, сквозь увеличительное стекло в его глубине можно было заметить какую-то сложную структуру, похожую на пчелиные соты. Перстень идеально подошёл к моему среднему пальцу на правой руке.
— Послушайте, — произнёс я, — может, это и не камень вовсе, а какое-то более сложное изделие искусственного происхождения?
— Трудно сказать, — задумчиво произнёс Успенцев, — для этого нужно отдать перстень специалистам. А там начнутся вопросы: откуда он у вас, почему молчали целый год и так далее. В итоге, благодаря собственной инициативе, окажешься ещё и виноватым, как это часто у нас бывает. Я уже не говорю о том, что мы так и не узнаем конца этой истории.
— Ребята, — подала голос Даша, — а давайте вначале попытаемся сами покопаться в Интернете, может, там есть какие-то сведения об этой штуковине. Мы же знаем, что царь Соломон владел чем-то похожим, знаем, что он мог вызывать каких-то монстров и даже управлять ими. А вдруг у него был такой же перстень? Игорь, разреши и мне его примерить.
Я протянул ей артефакт. Девушка надела его и ахнула: на наших глазах перстень стал уменьшаться в размерах, приспосабливаясь к размерам безымянного пальца на её левой руке. Затем то же проделал Лёшка, и перстень так же плотно обхватил его указательный палец. Это явно было какое-то чрезвычайно сложное устройство.
— А помните, Серб говорил, что потом видел такое же изображение шестиугольной звезды в разных местах, но с некоторыми отличиями! — сказал Успенцев. — Так вот, я усматриваю это отличие в том, что на этом камне Звезда Давида разделена двумя параллельными пунктирными линиями на две части. Это определённо должно что-то означать. Даша права: нужно вначале самим покопаться в Интернете. Глядишь, там, среди мусора, и найдётся нужная информация.
— Не знаешь, у нас в Городе может быть специалист по библейской истории? — спросил я.
— Не знаю… Слышал, правда, что в «Меноре» читает лекции какой-то профессор по истории религии, но тот ли это специалист, который нам нужен, не могу сказать. Хотя постойте, как я мог забыть! Похоже, есть такой человек, хотя, правда, и с весьма специфическим увлечением.
— И кто же это? — поинтересовалась Даша.
— О, это большой оригинал, сионист до мозга костей и отличный ювелир некто Давид Маркович Гольдман, по кличке «Дава». Он не молод, ему уже хорошо за семьдесят, даже ближе к восьмидесяти, но все подпольные сделки, касающиеся драгоценных камней, и не только в нашем городе, проходят через его руки.
— И как это ему удаётся при такой нервной работе быть живым и на свободе? — усмехнулся я.
— Дорогой мой мистер Холмс, дай Бог нам с вами когда-нибудь иметь такие связи и таких покровителей, каких имеет этот человек. У него целый штат весьма квалифицированной охраны, прошедшей выучку в Израиле, и юристов, которые порвут любого, ставшего на пути их обожаемого шефа. А харизма у Давида Марковича та ещё, что вкупе с недюжинным умом и образованием, которое он постоянно поддерживает, делает его просто выдающейся личностью.
— Ну, хорошо, не менее дорогой Ватсон, пусть так. Я сам люблю нестандартных людей, особенно тех, кто осознаёт эту свою особенность и не слишком выпендривается по этому поводу. Но нам-то какая польза от твоего подпольного ювелира?
— А та, что он слегка поехал крышей по поводу богоизбранности своего народа. Не стану спорить, основания для этого есть и достаточно серьёзные, но Гольдман для обоснования своей теории прочитал и обобщил всё, что только можно было найти по истории евреев, включая древние манускрипты и египетские папирусы. И кто знает, может, среди этой информации есть нечто, касающееся нашего перстня. Ведь вспомни, сам артефакт-то был найден поблизости от Египта, того самого, кстати, откуда Моисей — дай Бог ему здоровья в лучшем мире — вывел свой народ.
— Да, логично… Этот человек вполне может оказаться полезным в нашем деле. А ты откуда его знаешь?
— Был случай, когда мне пришлось закрыть глаза на мелкие шалости со стороны людей Гольдмана. Мы славно поговорили тогда и расстались крайне расположенными друг к другу. Расставаясь, Давид Маркович пожал мне руку и сказал, что он мой должник. А у таких людей, поверьте, это не просто слова.
— Так что же мы сидим? Уже слегка за восемь, когда удобно побеспокоить кого угодно. Звони своему оригиналу, хочу познакомиться с ним.
Лёшка набрал номер.
— Доброе утро, Давид Маркович! Вас беспокоит майор Успенцев, если помните такого. Помните? Рад слышать! Нет-нет, ничего связанного с моей основной работой. Вы тоже рады? Я вас понимаю. Давид Маркович, мне и двум моим друзьям нужна консультация в отношении одного изделия, на камне которого изображена Звезда Давида. Вы могли бы принять нас по этому поводу? Прекрасно, я так и думал. Когда к вам можно будет подойти? Через пару часов? То есть к половине одиннадцатого. Отлично, Давид Маркович, мы будем вовремя. До встречи!
— Я просто обязана увидеть этого человека, — поднялась из-за стола Даша, — пойду-ка надену то ситцевое платье в мелкий цветочек, которое вам обоим так нравится. Его длина как раз соответствует возрасту нашего ювелира.
— Дашенька, побойся Бога! Давид Маркович немолодой человек, и его сердце просто может не выдержать такого зрелища, — неискренне взмолился Успенцев.
— Выдержит-выдержит! Я буду вести себя чрезвычайно скромно. Как считаете, соломенная шляпка и очки в белой оправе будут уместны в этом случае?
— Только при наличии той сумочки, которую мы с Игорем так сложно выбирали тебе ко дню рождения.
— Хорошо, считайте, что уговорили. У меня, слава Богу, есть время, чтобы привести себя в порядок. А вы пока, мальчики, поройтесь всё же в Интернете. Знания никогда не бывают лишними, особенно при встрече с весьма образованным подпольным ювелиром.
Я дал возможность Успенцеву поработать на кухне с моим Makboock Air, а сам уединился в кабинете за привычным Sony Vaio. Незаметно полетело время. В течение часа мне удалось набрать довольно большое количество информации на тему, заданную в поисковике различными комбинациями слов «Звезда Давида, разделённая двумя параллельными полосами — перстень с черным камнем — царь Соломон — Израиль — Египет — Атлантида».
В целом ничего нового это не принесло. Кроме, разве что двух публикаций. В одной из них высказывалось предположение о том, что создателем гексаграммы мог быть не кто иной, как Тот-Атлант, он же Гермес-Трисмегист. В памяти ещё свежи были события, связанные с изумрудной скрижалью. В их основе лежали легенды о необыкновенных знаниях и умениях, которыми обладал Гермес-Трисмегист, бывший якобы одним из немногих жрецов, оставшихся в живых после гибели Атлантиды.
В другой рассказывалось о чудесах, связанных с именем царя Соломона, которому Бог на особых условиях даровал волшебный перстень, позволяющий ему общаться с ангелами и демонами, управлять животными и людьми.
И первое, и второе напоминало сказку, миф, но кто знает, где заканчивается правда, размытая временем, и где начинается вымысел. Монстр, возникший в момент восхода солнца, в рассказе Серба, вряд ли мог ему померещиться, да и сам он меньше всего походил на сочинителя небылиц.
Успенцеву поиск тоже не принёс ничего нового. Оставалось надеяться, что наш визит к подпольному ювелиру, увлечённому историей своего народа, вышедшего когда-то из земли Египетской, будет более плодотворным.
И в этот момент появилась Даша. Белые босоножки на тонком каблуке, лёгкое платье — неброский продукт французских мастеров, солнцезащитные очки в белой оправе и лёгкая сумочка того же цвета делали девушку неотразимой. Изящная соломенная шляпка завершала портрет. Она, зная об этом, ждала от нас, разумеется, соответствующей реакции.
— Ну, вот почему так, скажи мне, мой старый друг, почему одним всё, а другим лишь горечь одиночества и холодная постель в неухоженной квартире? — произнёс Успенцев, обращаясь ко мне.
— Если оставить в стороне ту рыженькую особу, не обременённую избытком одежды, которую я случайно застал у тебя дома два дня назад, то я бы сказал, что это карма.