Он добрался до квартиры и обнаружил, что Дженнет уже полностью одета. Лицо у нее побелело от возбуждения. Она заперла дверь, и ему пришлось ждать, пока она не справилась с цепочкой.
— Ты ранен? — спросила она, заметив у него на щеке кровь.
— Поцарапался немного. — Он взял ее за руку и повел в холл. — Они заявятся сюда с минуты на минуту. Слава Богу, что на дворе ночь.
— А что это было? — спросила она, торопливо спускаясь вместе с Алланом по лестнице. — На самом деле майор Стрейтер не ел людей, правда?
— В буквальном смысле слова нет, — сказал он. Но в каком-то плане, и весьма реальном, все соответствовало истине. МОРС с жадностью пожирал человеческие души.
— Далеко мы направляемся? — спросила Дженет.
— На космодром, — прокряхтел Аллан, крепко уцепившись за жену. К счастью, путь оказался недолгим. Похоже, Дженнет пребывала в хорошем настроении, она волновалась и нервничала, но подавленности не испытывала. Быть может, причиной ее уныния была обыкновенная скука… предельная пустота однообразного мира.
Держась за руки и глотая ртом воздух, они выбежали на поле.
Там они увидели подсвеченные лампочками контуры большого межсистемного корабля, который готовился к перелету из системы Земли в систему Сириуса. Пассажиры столпились у входа в лифт, они прощались с провожающими.
Аллан побежал по усыпанному гравием полю, крича:
— Мэвис! Подождите нас!
Среди пассажиров стоял суровый сгорбленный человек в тяжелом пальто. Майрон Мэвис поднял голову, бросив на них угрюмый взгляд.
— Стойте! — крикнул Аллан, когда Мэвис отвернулся. Крепко зажав в руке пальцы Дженет, он кинулся к краю пассажирской платформы, остановился и прохрипел: — Мы с вами.
Мэвис внимательно оглядел их, у него сильно полопались сосуды в глазах.
— Правда?
— У вас есть место, — сказал Аллан. — Вы — владелец целой планеты. Ну, Майрон же. Нам необходимо улететь.
— Половины планеты, — уточнил Мэвис.
— Какая она? — тяжело дыша, проговорила Дженет. — На ней хорошо?
— Там в основном стада, — ответил Мэвис. — Фруктовые сады и множество машин, которые так и просят, чтобы их пустили в дело. Море работы. Можете сносить горы и осушать болота. Вам придется попотеть, там не позагораешь, сложа руки.
— Отлично, — сказал Аллан. — Именно это нам и требуется.
Из темноты у них над головой механический голос произнес речитативом: «Уважаемые пассажиры, пройдите в лифт. Просим всех провожающих покинуть поле».
— Возьмите, — сказал Мэвис и сунул Аллану в руки чемодан. — И вы тоже. — Он вручил Дженет перевязанную шпагатом коробку. — И не раскрывайте рта. Если вас о чем-нибудь спросят, предоставьте мне вести переговоры.
— Сын и дочь, — сказала Дженет и прижалась к нему, держа мужа за руку. — Вы позаботитесь о нас, правда? Мы будем вести себя тихо, как мышки. — Еще не успев отдышаться, она засмеялась и обняла сначала Аллана, а потом Мэвиса. — Вот и все, мы улетаем!
На краю поля возле ограды собралась небольшая группа людей. Аллан оглянулся и увидел мальчишек. Вот они, как всегда, сбились в темную тесную кучку. И, как обычно, следят за происходящим на корабле. Рассуждая, прикидывая и гадая, куда он отправляется… пытаясь представить себе колонию. Что там, поля под посевами? Или рощи апельсиновых деревьев? Или молодые саженцы, холмы и пастбища для овец, коз, коров, свиней? На этой планете были пастбища для крупного рогатого скота. Ребята наверняка знают об этом. Должно быть, обсуждают ее сейчас, перебрасываясь репликами. Или не обсуждают. Нет нужды, ведь они уже так давно следят за кораблями.
— Мы не сможем улететь, — сказал Аллан.
— В чем дело? — Дженет упорно тянула его за собой. — Нам не выйти из лифта, он вот-вот начнет подниматься.
— О боги, — простонал Мэвис. — Вы передумали?
— Мы возвращаемся, — сказал Аллан. Он поставил чемодан Мэвиса на пол и взял у Дженет из рук коробку. — Может, попозже. Когда доведем здесь все до конца. Надо еще кое-что сделать.
— Безумие, — сказал Мэвис. — Безумие, превосходящее все в своем роде.
— Нет, — сказал Аллан, — и вы знаете, что это не так.
— Прошу тебя, — прошептала Дженет. — В чем дело? Что стряслось?
— Вы ничем не можете помочь этим ребятам, — сказал ему Мэвис.
— Я могу остаться с ними, — сказал Аллан. — Могу открыто заявить о собственных настроениях. — Хотя бы так.
— Вам решать. — Мэвис вскинул руки вверх, как бы говоря «сдаюсь». — Ну вас к черту. Я даже не представляю, о чем вы говорите. — Впрочем, судя по выражению его лица, он понял все. — Я умываю руки, это дело меня не касается. Поступайте, как считаете нужным.
— Ладно, — сказала Дженет. — Давай вернемся и покончим со всеми делами. Раз уж это необходимо.
— Вы оставите для нас местечко? — спросил Аллан Мэвиса.
Мэвис со вздохом кивнул.
— Да, я буду вас ждать.
— Вероятно, мы прилетим не очень скоро.
Мэвис похлопал его по плечу.
— Но я все-таки увижу вас обоих. — Он поцеловал Дженет в щеку, а потом очень чинно, с чувством пожал им руки. — В свое время.
— Спасибо, — сказал Аллан.
Мэвис стоял среди пассажиров рядом со своим багажом и смотрел, как они уходят.
— Удачи вам! — донесся до них его голос, потонувший затем в шуме машин.
Аллан вместе с женой медленно шел через поле. От бега у него появилась одышка, а Дженет еле волочила ноги. За спиной у них поднимался в небо корабль, рев его становился все оглушительнее. Впереди раскинулся Новейший Йорк; среди огромного пространства, заполненного жилищными секциями и административными зданиями, вздымался Шпиль. На Аллана вдруг сошло отрезвление, и ему стало немного стыдно. Впрочем, теперь он закончит начатое тогда, воскресным вечером, в темном Парке. Значит, все хорошо. И стыдиться больше нечего.
— Что они с нами сделают? — спросила через некоторое время Дженет.
— Мы все переживем, — Аллан говорил с полнейшей убежденностью. — Что бы ни произошло. Мы объявим в открытую, что стоим на другой стороне, а именно это и важно.
— А потом отправимся на планету Майрона?
— Отправимся, — пообещал он. — Тогда уже будет можно.
На краю поля стояли мальчишки и прочий люд: родственники пассажиров, мелкие служащие космодрома, прохожие и полицейские на отдыхе от дежурства. Аллан с женой подошли к ним и остановились возле ограды.
— Я — Аллан Перселл, — сказал он, сообщая об этом с гордостью. — Я — тот самый человек, который сделал посмешище из памятника майору Стрейтеру. Мне хотелось бы, чтобы об этом узнали все.
Люди разинули рты, пошептались, а затем растаяли, расползлись кто куда. Остались только подростки, они держались особняком и молчали. Свободный от дежурства полицейский поморгал и направился к телефону.
Обняв жену за плечи, Аллан спокойно дожидался прибытия бронехода с бойцами Когорты.
Со смертью в кармане
Глава 1
Ранним солнечным утром Стюарт Макконти подметал тротуар перед входом в «Модерн ТВ. Продажа и ремонт телевизоров», привычно отмечая шум машин, проезжающих по Шаттак-авеню, и перестук каблучков секретарш, спешащих в свои конторы, — все звуки и запахи новой наступающей недели, за время которой хороший продавец может многое успеть. Он думал о горячем рогалике и кофе часов в десять утра — его втором завтраке. Он думал о покупателях, с которыми уже имел дело, — как они все возвращаются, чтобы сделать покупку — может быть, сегодня — тогда его книга продаж переполнится, подобно библейской чаше. Продолжая подметать, он напевал песенку из нового альбома Будди Греко и думал, каково это: быть всемирно известным певцом, так, что все хотят тебя видеть и поэтому платят деньги за вход к Харраху в Рено или модные ночные клубы Лас-Вегаса, где Стюарт никогда не бывал, но о которых так много слышал.
Ему было двадцать шесть лет; в пятницу после работы он иногда ездил по десятиполосному шоссе из Беркли в Сакраменто и через Сьерру в Рено — там можно было сыграть и найти девушек. Он работал у Джима Фергюссона, владельца «Модерн ТВ», за жалованье и процент с продажи, считался хорошим продавцом и потому неплохо зарабатывал. Кроме того, в 1981 году дела шли недурно. Еще один год экономического бума, за время которого Америка стала сильнее и богаче, что ощущал каждый.
— Доброе утро, Стюарт, — крикнул ему через улицу пожилой ювелир мистер Кроди. Он шел в свой магазинчик. Все конторы и лавки открывались, было уже больше девяти. Даже доктор Стокстилл, психиатр, специалист по психосоматическим расстройствам, появился с ключом в руке, чтобы начать дорогостоящий прием в своем стеклянном офисе, выстроенном на деньги страховой компании. Доктор Стокстилл ставил свою шикарную заграничную машину возле самого входа — он мог себе позволить платить по пять долларов в день за парковку. Затем прошла хорошенькая длинноногая секретарша доктора, на голову выше хозяина.
И конечно, пока Стюарт, опершись на щетку, стоял и наблюдал, к офису доктора уже подбирался бочком первый псих.
Наблюдая за ним, Стюарт думал: в мире полно психов. Психиатры гребут деньги лопатами. Если бы мне пришлось идти к психиатру, я бы вошел и вышел через черный ход. Никто не увидел бы меня и не хихикал. Он думал: может быть, некоторые из пациентов доктора так и поступают, и черный ход существует для больных или, скорее, для тех (он поправился), кто не хочет выставлять себя на всеобщее обозрение, — для тех, у кого просто проблемы, война на Кубе, например, и кто вовсе не псих, а только встревожен.
У него у самого были основания для тревоги — его могли призвать на кубинскую войну, которая сейчас безнадежно завязла в горах, несмотря на новые миниатюрные бомбы, уничтожающие живую материю, — они доставали жирных китаёз, как бы глубоко те ни закопались. Стюарт не обвинял президента — кто же знал, что китайцы решат выполнить договор о взаимопомощи. Только мало кто возвращался домой после сражений с китаёзами, не заразившись вирусной костной инфекцией. Тридцатилетний боевой ветеран походил на высохшую мумию, пролежавшую на дворе не меньше ста лет… и Стюарт Макконти с трудом представлял себе, как можно прийти в себя после такого, снова продавать стереотелевизоры и продолжать делать карьеру продавца.