— Так потом отдавать надо! А что отдавать? Нечего! — Серафима смахнула с глаз едва заметные слезинки.
— И мужиков зря оговорила. Это ж подлость, свои грехи на других перекладывать.
— Ну, у Петро-то с Захаром своих грехов немало, потерпят. Им что — они крепкие парни, а я совсем старая. Да и не собиралась я свидетельствовать против них, просто так сказала, хотела тебя отвлечь, чтобы ты не вспомнила про ключи и не подумала на меня. Ты уж прости меня, дуру! — Серафима, уже не сдерживаясь, расплакалась и закрыла лицо руками. — Бес попутал. Думаю, вот он, последний мой шанс дожить до пенсии.
— Да ладно, успокойся! Я не сержусь. Для меня главное, что Алешенька не связался ни с какими извергами. Даже спасибо скажу — благодаря тебе у меня теперь новая дверь. А то бы думала да колебалась еще невесть сколько. — Алла Германовна потихоньку встала со скамейки и не спеша направилась в магазин. Там она купила овощей и свежей говяжьей вырезки.
Когда она вернулась домой, Алексей уже уехал. На комоде стояла статуэтка медведя, под ней лежала записка. Алла Германовна дрожащими руками развернула тетрадный листочек.
«Милая бабуля, я не смог. Мне ужасно стыдно, что я хотел тебя обокрасть. Мне предложили выгодный контракт, надеюсь, он покроет мои долги. Придется попахать, но я к этому готов. А последний шанс не должен быть преступлением. Твой любящий внук Алеша».
Алла Германовна вздохнула, вытерла слезы, набежавшие на глаза, и осторожно отодвинула статуэтку в глубь комода. Она думала о том, что за последние сутки уже четвертый раз слышит про «последний шанс». О нем говорила несчастная Катя, о нем писали в письме Алексею, его же упомянула Серафима. И для всех он был абсолютно разный…
Алла Германовна последний раз вздохнула и пошла в кухню. Там уже сидела Шейла, выразительно поглядывая на пустую кормушку.
— Ты моя дорогая девочка! — Алла Германовна нагнулась и погладила кошку по дымчатой шерстке. — У тебя действительно криминальный талант! Ты моя доблестная защитница. Вот тебе за это. — Старушка положила вырезку в миску.
Шейла секунду подумала, а потом с аппетитом принялась за еду.
Галина РомановаСумасшедшая Роза
Озеро было огромным. В солнечные дни, стоя на песчаном берегу, невозможно было рассмотреть берег противоположный. Он лишь угадывался по кромке острых верхушек лиственниц, зажавших озеро в кольцо. Прозрачная вода блестела под солнцем, напоминая гигантское зеркало. Они разбегались и ныряли с высокого пирса, стараясь прыгнуть как можно дальше. Неподвижная поверхность взрывалась тысячью сверкающих осколков, а через мгновение смыкалась и снова застывала, стоило нырнуть поглубже.
— Не вода, а кисель, — морщила лицо Роза и отходила от пирса подальше, успев проворчать: — Алекс, будь осторожнее!
Ее маленькие изящные ступни с выпирающими шишечками возле больших пальцев вязли в теплом песке, пока она медленно брела до своего шезлонга, установленного для нее под тремя соснами. Возле шезлонга стоял маленький пластиковый столик, на нем — коктейль, пепельница, зажигалка и пачка длинных тонких сигареток. Все это было для Розы, не для него.
Он, насмотревшись за долгую жизнь на ее вредные привычки, их ненавидел — предвидел, что когда-нибудь они заберут у него его любимую, ворчливую Розу. Долго пытался с ними бороться, но понял, что бесполезно, и смирился. Почти. За ним осталось право контролировать качество употребляемых ею напитков и сигарет. Тут он оставался непреклонен, неоднократно закатывал Розе скандалы и грозился сдать в богадельню, если она не станет его слушаться. Тогда уж пришлось смириться ей. Скандалить с ним, равно как и ему с ней, считалось преступлением. Они были единственными близкими людьми на этой земле, больше у них никого не было. Он осиротел, потеряв родителей в раннем детстве, и они не успели подарить ему ни брата, ни сестру. Роза приехала и забрала его из интерната — она имела на это право, так как была его родной бабкой по отцу.
Одинокая, со скверным характером, не сумевшая ужиться ни с кем, кроме мужа, ныне покойного, и внука. Такой она была.
Мужчины обегали Розу стороной. Нет, романы, конечно же, случались, но до серьезных поворотов дело не доходило. Роза резко пресекала все попытки поселиться на ее жилплощади в центре города. Подруги часто обижались на ее привычку говорить им горькую правду вместо сладкой лжи, подолгу ждали извинений и, не дождавшись, прекращали общение.
— И пусть, — беспечно взмахивала она руками. — Мне никто не нужен. Никто, кроме тебя, Алекс…
Вообще-то его звали Александром — это имя дали ему родители при рождении. Но Роза настырно называли его только Алексом и никак иначе. С годами окружение настолько привыкло, что даже учителя в школе называли его именно так — Алекс.
Он отучился в школе, как отыграл, — легко и непринужденно. Так же без лишних хлопот поступил в университет. Окончил его и начал искать работу. Он ходил на собеседования, но в один прекрасный момент Роза оборвала все его метания по работодателям одной резкой фразой.
— Алекс, хватит! — воскликнула она громко и выдернула из его рук портфель, в котором болталась тощая папка с документами.
— В смысле? — Он нахмурился и пошел следом за бабкой, утащившей его портфель в гостиную. — Роза, что ты делаешь?
— Пытаюсь понять, с какой блажи ты собрался растрачивать себя, свой ум и талант на чужой бизнес, дорогой?
Она уже уселась в любимое кресло у распахнутого настежь балкона и взяла в руки мундштук с длинной сигареткой.
— А на чей бизнес я должен себя растрачивать, бабушка?
Вообще-то она не терпела, когда он называл ее бабушкой. С детства договорились: он для нее только Алекс, она для него — Роза. Он нарочно назвал ее бабушкой, чтобы позлить, но она словно не услышала.
— На свой, — ответила она коротко и прикурила от эффектной зажигалки в виде сердца.
Он сел напротив.
— Я не ослышался, ба?! На свой что?
— На свой бизнес ты должен потратить лучшие годы жизни, внучек. — Ее тонкие губы сложились в ядовитую улыбку. — Или что — кишка тонка?
Это был вызов, и он его принял. Полгода ушло на разработку сразу нескольких бизнес-планов, пока он окончательно не понял, что же именно ему интересно. Стартовым капиталом его опять же снабдила Роза, достав, как она выразилась, с антресолей кубышку. С нужными людьми свела, обеспечила их покровительство, и уже через семь лет он заделался процветающим бизнесменом. Не тем, конечно, что с яхтами и заводами, но тем, кому государство уже несколько раз доверило заказы. И он оправдал! Даже удостоился награды.
Роза к его успехам относилась спокойно — если и гордилась, вида не подавала. Еще и критиковала, но он не обижался, а прислушивался. И не потому, что очень любил ее, — а он любил, — а потому, что она была мудрой, осторожной и всегда мыслила на перспективу.
Все у них было замечательно, пока к Алексу вместе с успехом не приклеился ярлык завидного жениха. Как только вокруг него заходили кругами светские львицы, Роза встала на дыбы.
— Это не женщина, это пиранья! — возмущалась она таким громким шепотом, что услышать ее можно было даже за сто метров, а не то что стоя рядом. — Она тебя выпотрошит и выплюнет! Смотри, смотри, как кривится! А? Что, милая? Мои слова тебе не по нраву?
Роза отпугивала всех его женщин, как когда-то своих мужчин. С этим он категорически был не согласен и мириться не хотел, а собирался в скором времени жениться на прекрасной милой девушке, с которой познакомился три месяца назад. На озеро он приехал вместе с ней и Розой с одной единственной целью: чтобы женщины узнали друг друга лучше и как-то научились ладить.
Но с самого начала все пошло не так. Роза отказалась уступить его девушке место в машине подле Алекса.
— Если вы считаете, милочка, что сзади безопаснее, туда и присаживайтесь, — оборвала она Ингу на полуслове и полезла вперед.
На базе отдыха, куда они приехали, Роза вдруг решила поселиться с ними в одном домике.
— Если мне тут нет места, Алекс, я сейчас же еду обратно, — заявила она и схватилась за ручку чемодана. — Переживет пару дней твоя Инга без того, чтобы шастать по дому голышом…
Как Роза догадалась, что они мечтали о чем-то подобном, Алекс не знал.
— Роза, это, в конце концов, неприлично, — попытался он ее урезонить. — Твой дом рядом, в пяти метрах от нашего. Это буквально на расстоянии вытянутой руки.
— Гонишь? Алекс, ты меня гонишь?
Она подняла на него злые глаза и на мгновение затаила дыхание. Она ждала, что он ее оставит, но он промолчал.
— Хорошо… Пусть будет по-твоему. — Роза с силой прижала к груди свою маленькую собачку неизвестной породы, которая отзывалась на кличку Малыш. — Я поселюсь по соседству. Но знай… Это не уступка! Я просто пекусь от твоей безопасности и именно по этой причине не уезжаю прямо сейчас. Идем, Алекс, поможешь мне заселиться.
Заселялась она безобразно долго. Ныла, сквернословила, пинала мебель и без конца повторяла, что в ее матрасе непременно должны быть клопы. Посуда якобы воняла хлоркой, и в чайнике было накипи на три пальца. От нее устали не только Алекс и ее собака. Кажется, сама Роза устала от себя. Через час она выдохлась, упала в глубокое кресло, затянулась сигаретой и отослала его прочь.
— Да, и будь осторожнее, дорогой, — крикнула она ему в спину. — У этой девицы на ее нахальной физиономии большими буквами выведено: аферистка…
Когда он рассказал об этом Инге, та не обиделась, а рассмеялась.
— Твоей бабушке везде чудятся заговоры, милый, это я уже поняла. А в целом, она милая старушка и очень тебя любит.
— Это да. — Он встал у окна и отыскал взглядом дом, в котором поселил Розу. — Но не вздумай называть ее бабушкой, и тем более старушкой. Наживешь в ее лице врага.
— Мы, кажется, уже с ней враги, — мягко подергала плечами Инга и принялась медленно снимать с себя одежду. — Иди ко мне, маленький мальчик Алекс.