– Давай еще выгрузим историю поездок? У тебя столько спецов на работе, они тебе быстро мою карту нарисуют.
– Ответь на мой вопрос.
– Ты приказываешь и приказываешь.
– Это, мать твою, просьба!
– Просьба, – я вновь киваю. – Тогда я исполняю твою первую просьбу. Ты же отдал меня ему, вот он и здесь…
– Ты понимаешь, что несешь?
– Я несу? Я отдаю твой долг, милый.
– Я вернул ему деньги!
– Ну жди теперь, что он вернет тебе жену!
Он ударяет сжатым кулаком по двери, и я вздрагиваю всем телом, словно удар приходится по мне. После чего Вадим тянется к ручке двери, которую через мгновение грубо толкает. Он что-то бросает неразборчивое и уходит. А я, когда остаюсь в машине одна, начинаю слышать его грубое эхо и почти уверена, что он произнес “шлюха”.
Глава 28
Вернувшись домой, я следую нехитрому ритуалу. Ванна, джаз, махровый халат, который вскоре меняю на шелковый и бутылка вина. Я наполняю большой бокал и смотрю на букет роз, который появился в доме вместе с новым окном. Чертовски хочется его выбросить, а вазу разбить на мелкие кусочки, да так, чтобы ни собрать, ни склеить!
Одним взмахом!
Но эту вазу покупала я. Да, точно, вместе с чайным сервизом в центральной торгушке. В прошлом году… Чего ее бить? И в браке так всегда – размахнешься, чтобы врезать по-другому, а попадаешь в себя. Ведь семья, единое целое, чтоб его.
Хотя Вадим явно так не думает. Врезал наотмашь, хоть и шепотом, и пошел дальше, как ни в чем не бывало. Молодец! Так держать! И чего я сдерживаюсь?! Я же шлюха, а эти дамочки не думают о сохранности домашнего очага. Вот ни разу… Могу с чистой совестью расколошматить каждый угол и превратить в груду мусора его щедрые отступные. Дом он подарил, будто я не проживу без его банковского благородства. Лучше бы слова нашел, хоть одно доброе слово! А не присылал помощника, чтобы пафосно разложить ключи на столе.
Смотрите, какой щедрый и воспитанный мужчина. И достался шлюхе.
Отголоском я все же понимаю, что у меня сейчас такое состояние, когда всё будет за оскорбление, но подачки Вадима мне теперь кажутся именно барскими. Противными.
А на экране сотового горят пропущенные от него, но у меня нет никакого желания слышать его голос. Я устала от идиотских качелей и плохо понимаю, где ошибаюсь на этот раз. Ведь, когда поступаешь правильно, картинка должна постепенно складываться, а заломы уходить. А тут… Или это детская глупость? А в жизни может быть как угодно и иногда строго поперек здравого смысла. Впрочем, он мне не грозит. Восемь лет здравого брака оказались пылью, не выдержав первого настоящего шторма.
Я наполняю бокал снова и прихожу к следующей мысли, что, быть может, дело в этом? Восемь лет. Рутина и скука. Мы надоели друг другу? И вцепились в Кирилла, раскрашивая семейные будни? Я не допиваю второй бокал и выливаю алкоголь в раковину, чтобы не думать в эту сторону дальше. Какая-то дикость… Безумие.
Я ненадолго отвлекаюсь на переписку с Тамарой, которая присылает раскадровки рекламного заказа. Впрочем, она всё знает не хуже меня и мои ответы состоят из одного бесконечного “ok”. Это даже веселит меня, давая чуть выдохнуть. Главное, не спрашивать ее, когда будут готовы сегодняшние снимки. А спросить хочется, я не удержалась и заказала печать, потому что они невыносимо прекрасны и я хочу видеть их в рамах. Я уже выбрала какие именно – черные и стильные, с хромированной окантовкой. От них будет перехватывать дыхание, это точно.
Диалог приходит к финалу, а я слепым взглядом смотрю последнюю строчку. “До завтра”. А что завтра? То же самое?
Я вздрагиваю всем телом от звонка видеофона. Разбиваю бокал об мраморную столешницу и умудряюсь даже порезаться.
– Сейчас, – выдыхаю я, устав от монотонной мелодии звонка.
Я растираю выступившую капельку крови между пальцами и иду к экрану. И там Кирилл. Я смотрю на часы и понимаю, что накопилось семь часов без него. Это много? Мало?
– Да? – я отвечаю ему по динамику.
– Откроешь?
– Кирилл…
– Я заночую под дверью.
– Это шантаж?
– Он самый. Я замерзну и умру. И это будет на твоей совести.
– Март на дворе.
– Вот черт! … Мира, я уйду, если прогонишь в глаза, – добавляет он серьезным тоном и нетерпеливо постукивает пальцем по пластиковому коробу рядом с камерой.
Шлюха. Шлюха.
Я нажимаю кнопку, открывая калитку. И смотрю на часы, мне даже интересно, выставил ли Вадим за нашим… моим, он же отдал его мне, домом наблюдение и сколько ждать последствий. Да и плевать!
Я не запирала входную дверь и не иду встречать Кирилла, оставаясь в гостиной. И вдруг понимаю, что стою в том же месте, где он зажимал меня, наталкивая на столешницу и удерживая мои руки. Он него пахло мужской силой и настоящим желанием, я чувствовала жар его сильного тела и чувствовала, как оно передается мне. Перетекает.
– У тебя темно, – замечает Кирилл с улыбкой и тянется к клавише, зажигая верхний свет, который бьет по глазам жесткой волной. – Или ну его?
Он не дожидается ответа и щелкает клавишу вновь. Вновь остается лишь приглушенная подсветка по периметру потолка.
– Тебе негде ночевать?
– Не с кем, – поправляет Кирилл и делает шаг навстречу. – А тебе?
– С места в карьер.
– Ты сама задала такой вопрос, – он усмехается и опускается взглядом ниже, тягуче и плавно скользит по легкой ткани, под которой нет ничего. – Я подумал, ты провоцируешь.
– Оно стоит того?
– Что именно?
– Вадим всегда сперва предлагает деньги, а потом решает силой.
– Оно стоит того, – он произносит слова с мужской уверенностью и подходит вплотную. – Черт, ты опять порезалась.
Кирилл замечает вновь выступившую красную капельку и мягко ловит мою ладонь.
– Опять из-за меня? – он зажигает заговорщическую улыбочку с хитрыми искорками. – Да, малышка?
Малышка.
– Тебя здесь не было.
– Но у женщин трясутся руки, когда они фантазируют.
Я качаю головой, хотя не могу удержать легкую улыбку, которая реагирует на его настроение. От него буквально исходит умиротворяющее спокойствие, за которым стоит обещание удивительной нежности.
– Думала обо мне? – спрашивает Кирилл.
Он подносит мои пальцы к своему лицу, а сам неотрывно смотрит в глаза. Я позволяю, и он проводит влажным языком, медленно облизывая свежую ранку. В его глазах загорается огонек блаженства, словно он так долго об этом мечтал. А его дыхание тем временем ранит мою кожу по-настоящему, горячие волны уходят ниже и ниже, растекаясь по всему телу и рождая уже другие волны внутри меня.
Он уже заполняет меня.
– Когда бы? – я усмехаюсь и забираю ладонь. – Ты постоянно рядом.
– Мне уехать?
– Тебе следует. Вадим следит за мной, так что…, – я пожимаю плечами, не договаривая очевидное.
– Я не боюсь его.
– Ты идиот.
– Отгадай почему? – он закусывает нижнюю губу и намекает на то, что отключает мозги сильнее всего. – Я еще на паспортном контроле почувствовал, что будет туго. Ты стала слишком близко.
Он умеет говорить. Умеет выбирать интонации. И смотреть пьяным от предвкушения взглядом.
А шлюхи любят, когда на них так смотрят.
Глава 29
У Кирилла есть одна особенность, которая мне кажется то ли прекрасной, то ли отвратительной. Он умеет чувствовать, остро и насыщенно, но ему все равно мало. Он хочет еще глубже и еще сильней, будто не знает, что такое стоп. Так дети, увлекшись, ломают самые любимые игрушки. Кирилл же боится хоть секунду прожить пресно.
Как остальные.
Он завязывает со словесной прелюдией и заводит руку мне за спину, медленно скользя по мраморной столешнице. Думаю, он видит, что я расслаблена алкоголем, и совершенно точно видит, как натянулась ткань легкого халата. Я неотрывно смотрю на его изящные и одновременно крепкие кисти и завожусь. Позволяю себе, чувствуя, как сгущается туман в голове. Так что шелковая ткань не может скрыть, как напряглась и пошло заострилась моя грудь. Соски наливаются тугой силой и невесомое касание шелка уже кажется дразнящим. Покалывающим… Я чувствую, как внутри меня натягивается сладкая струна, сильней с каждой секундой, а вокруг становится всё больше его дыхания. Кирилл приближается вплотную и я начинаю дышать его горячими выдохами. И они пьянят уже по-настоящему.
– Тебе жарко? – спрашивает он и раскатывает язык во рту так, словно перекатывает леденец. – На тебе много одежды.
Я вижу, что он делает. Я знаю его очень давно, чтобы не видеть хотя бы первые его любимые ходы. Это потом взгляд плывет, но первые мгновения я заучила наизусть. Кирилл пока сковывает руки, хотя чертовски хочет дотронуться до меня. Приласкать, сдавить, смять… Он мягко улыбается и смотрит прямо в глаза, и кажется ждет, что я скажу хоть что-нибудь. Ведь ему нужно услышать мой охрипший от желания голос.
Я же вскидываю головой, давая волосам сбиться вокруг лица, и перевожу взгляд на его крепкую мускулистую грудь. Он любит правильные футболки, которые не обтягивают до хруста, но и дают насладиться красивым рельефом.
– Ты никогда не выжидал так долго, – усмехаюсь я.
– Ты другая.
– Разве?
– Да. …Но я узнаю тебя.
Он все же протягивает руку и кладет пальцы на мое лицо. Я чувствую их силу и нежность, и непроизвольно веду щекой, чтобы заострить давно забытые ощущения.
– Моя малышка, – шепчет Кирилл, – моя развратная малышка…
– Она разве здесь?
– Дай мне секунду.
И он переносит большой палец на мои губы, надавливает, чтобы проникнуть внутрь… Я коротко целую его и все же отклоняюсь назад.
– Мне иногда кажется, что я не сбежала от тебя. Уехала, но не сбежала.
– Тебе не нужно было…
– А иногда я жалею, что не поддалась тебе тогда. Одна грязная ночь, но я бы освободилась от тебя. Она бы перечеркнула все другие воспоминания.
Я вдруг признаюсь себе, что устала бороться с ним. Устала от власти, которую он имеет надо мной. Мне нужен финал.