– Лапочка… – проворковал Билли.
«Локхид Альбатрос Т5» – одна из самых удачных по дизайну машин, а на мой вкус так самая–самая. Впрочем, есть аппарат красивее простой «тэшки». Называется «Т5 Эволюция». Радость моя и гордость.
У большинства транспортных средств нового поколения дизайн не сбалансирован. То автомобильчик по небу летит, то самолетик из–за угла выкатится. Так диктует потребитель. Ему вынь да положь узнаваемый брэнд. «Корвет» должен быть плоским и чуть угловатым, «Мустанг» без фальшрадиаторной решетки не «Мустанг». «Вольво» – слегка зализанный кирпич, «Мерседес» – обтекаемый чемодан. Если летит–порхает веселенькая финтифлюшка, она, скорее всего, японская. А если прет что–то зловещее, железное, похожее на штурмовик, будьте уверены – сделано в России.
«Тэшка» самодостаточна и никого не копирует. Это вытянутая капля с двумя небольшими килями сзади и аккуратными крылышками по бокам. «Тэ–пятая эво», в отличие от стандартной модели, немного сплюснута и выглядит мощнее, крепче.
– Прелесть, – сказал Билли. – Ну согласись, лейтенант, хлоп твою железку!
Моя алая капелька, тихо шелестя, снизилась, выпустила шасси и четко встала на четыре точки в десяти ярдах от нас. Кили и крылья я ей складывать не разрешил, мало ли, вдруг счет пойдет на секунды.
Вблизи, конечно, было заметно, что это не «эво», а, скорее, «эво в квадрате». Некоторые элементы ходовой части у красненькой прямо–таки топорщились. Нахально. И фактура поверхности бросалась в глаза. И легкое вздутие силового отсека.
А я Джонсону говорил.
– Стильная машина, не спорю, – сказал лейтенант. – Только вы мне ответьте – кто этот… этот звездолет сертифицировал для гражданских трасс?!
– Мы скорость не превышаем! – свернул на привычную тему Билли. – Мы бы на штрафах разорились, хлоп твою железку!
– А как вы сюда доехали за три часа? Мне Вейланд хвастался.
– Вот и умножь разрешенную скорость на три. Осознал?
– Да не может быть! – взвился лейтенант. – А зоны перестроения? Там поток еле ползет!
– А мы их – вот так! – Билли показал рукой, как мы их. Напоминало это стремительный змеиный извив.
Лейтенант пожевал губами. Поправил кобуру. Снял и надел фуражку. Сплюнул.
Нелегко ему с нами было говорить на одном языке.
Я открыл багажник и хлопнул ладонью по крышке сейфа. Тот послушно щелкнул в ответ. Признал хозяина.
– И все–таки, как вы получили сертификат? – не унимался лейтенант. – Никому не скажу. Просто любопытно.
– Хьюстон, у нас проблема, – сказал Билли.
– Чего?
– Кодовая фраза. Стучишь на один секретный ком и говоришь: Хьюстон, у нас проблема. И проблему решают. Осознал?
Лейтенант вспомнил, чем мы занимались до курьерской службы, и крыть ему стало окончательно нечем. Он не допускал и мысли, что Билли над ним издевается. И правильно, кстати. Билли не издевался. Билли вообще старается никогда не врать. Я его за вранье ругаю.
– Это ты еще нашего Джонсона не видел, – то ли пообещал, то ли пригрозил Билли.
– Спасибо, мне вас двоих хватает. Прилетел, называется, привет от НАСА! На какой–то помеси утюга со сварочным аппаратом… Даже спросить боязно, сколько «Махов» она делает.
– Достаточно, – промолвил Билли со значением.
– А знаете, я, конечно, полицейский, – сказал лейтенант. – И уличные гонки ненавижу. Но если Грег Вейланд уговорит вас посостязаться где–нибудь от города подальше, я, наверное, посмотрю на это сквозь пальцы. Надоело выписывать Грегу штрафы за опасное вождение. Пусть без машины погуляет. В памперсах!
– Слышишь, Ванья, он осознал!
Я вынырнул из багажника. На пороге дома стояла и разглядывала «тэшку» Вера Сэйер.
Она переоделась. Вместо бесформенной тряпки заношенного домашнего платья на ней теперь были голубые джинсы и ярко–белая блузка с отложным воротничком. Русые волосы она собрала в хвост, и это очень шло ей.
А обуви на ней по–прежнему не было. Вера знала, что у нее красивые ступни.
Черт побери, она вдруг захотела нравиться.
Я улыбнулся ей.
– Ванья, не дури, – прошептал Билли. – Тетка замужем, хлоп твою железку. И она сейчас малость сумасшедшая, у нее дочь пропала, забыл?
– Она снова хочет жить, – бросил я через плечо.
– Ребята! – позвала Вера. – Вам перекусить не пора? Заходите, Иван. И вы тоже. Ланч готов.
– Простите, мэм, но меня в участке ждут, – засуетился лейтенант. – Айвен, мы обо всем договорились, да? Ну, удачи!
– Не забудь прислать Клариссу! – крикнул Билли ему вслед. – Помнишь, ты обещал, что она потренирует нас в надевании и снимании резиновых сапог?
Лейтенант решил съязвить в ответ. Он высунулся из окна машины и ляпнул:
– Вот из–за таких, с позволения сказать, астронавтов никто не верит, что Америка первой высадилась на Луну!
Билли сжал кулаки. Его черное лицо мгновенно стало фиолетовым.
В последнюю долю секунды я успел сбить ему настройку. Невидимая волна, которая должна была треснуть лейтенанта по голове, будто кувалдой, всего лишь швырнула его на сиденье и заставила в панике рвануть машину с места на полном газу.
– Соси бензин! – прошипел Билли.
Как многие профессиональные астронавты, Билли терпеть не может людей, болтающих про высадку американцев на Луне.
Вторник. После полудня
– Она с тобой кокетничала! – говорит Билли, натягивая комбинезон. – Ванья, умоляю, не поддавайся. Тетка не в себе. А ты не можешь относиться к ней критично. Гребаный кондом!
«Кондом» – неформальное прозвище универсального защитного комбинезона. Билли длинный, и комбез ему впритык.
У Веры чудесные глаза. И улыбка. Вера не улыбается сейчас, но я–то знаю.
Я знаю о ней все.
Она просто женщина, каких много. Женщина до мозга костей. Этим и хороша.
Билли опять нудит. Он становится чудовищно нудным, когда хочет отговорить меня от чего–то, выдуманного им самим. Билли ни разу меня не подставлял, во всяком случае, нарочно, и уверен, что это дает ему право быть голосом моей совести.
Если судить по его нравоучениям, совесть у меня откровенно шизофреничная. А я – аморален, развратен и социально опасен.
Билли мнителен и тревожен. Он всегда такой, когда впереди маячит неведомое. К счастью, после команды «на старт» Билли мгновенно соберется.
Я достаю из сейфа оружие, проверяю заряд. Руки все делают сами, тренировки даром не прошли.
Билли приседает, машет конечностями, скачет вокруг машины, растягивая слежавшийся «кондом». Физические упражнения моего напарника сопровождаются потоками брани и жалоб.
Я убеждаю себя, будто хладнокровен и рассудочен. На самом деле я хочу Веру Сэйер, как бы кощунственно это признание ни звучало в такой момент. Еще я намерен спасти ее дочь. Найти живой. Побывав у Веры практически в сердце, я заразился ее эмоциями.
Билли нервничает, я переживаю. Только красненькая «тэшка», чудо мое, спокойно ждет приказаний. Иногда мне кажется, что по ее каплевидному телу пробегает едва заметная дрожь. Это она поводит боками, предвкушая рывок в небо.
А заросли вокруг дома Сэйеров тоскуют по своей маленькой хозяйке.
– Готов?
Билли подходит и берет у меня «сбрую» – легкий бронежилет с карманами, нашпигованными инструментом и расходниками. Помогаю ему облачиться. Билли взвешивает в руке ствол, щелкает предохранителями, смотрит, щуря глаз, в окошко зарядника.
– Билли, я ставлю пушку в режим шокера. Ты в режим огневого поражения. Но без команды не стреляешь. Договорились?
– Черный маг Билли Мбабете не подведет, командир! Ибо сказал мудрый вождь лейтенант Гибсон – у Билли есть хреновина!
– Спокойнее, напарник. И не размахивай стволом, за нами следят. Когда уйдем за деревья, возьмем пушки по–боевому, пока – убери.
– Виноват, – Билли одним движением втыкает оружие в наспинный карман.
– Проверяем маски.
Мы натягиваем капюшоны и опускаем на лица маски. У меня обзор нормальный, воздух подается штатно. Могу тонуть в болоте. Три часа автономно продержусь.
– А давненько мы… Да, Билли?
– Да уж, командир. Так, у меня все работает.
Сколько лет я не слышал от него обращения «командир»? Много.
– Сняли маски. Ну?
Хлоп! Это мы стукнулись ладонями.
– Поехали.
Вера Сэйер стоит на крыльце, прислонившись спиной к косяку, и провожает нас взглядом. Легкий ветерок треплет ее короткую, до бровей, челку.
Я, не оборачиваясь, на мгновение поднимаю руку и тут же приказываю себе забыть о существовании Веры. С этой секунды имеет смысл только существование нашей с Билли двойки. Конечно, идти вшестером было бы лучше, привычнее. Но от экипажа разведчика остались – мы.
Успеваю почувствовать, как Вера помахала мне вслед.
Полторы мили полем. Вполне достаточно, чтобы обжить комбезы и подготовить мозги к активному поиску.
– Как у тебя с обдувом, Билли?
– Блестяще. Даже чересчур прохладно. Зачем ты наврал ей про Анкоридж, Ванья? Она знает, что мы ходили на Аляску год назад.
– Я сказал первое, что пришло в голову. И забудь о ней, Билли. Работаем.
– А она это восприняла как трогательное проявление заботы! Эх, Ванья… – Билли резко меняет тон. – Всё, я забыл о ней. Какое брать направление, на предполагаемую локацию девочки или на дерьмо болотное? На дерьмо у меня нечто вроде пеленга ощущается.
– У меня тоже. Черт побери, что может сидеть такое инородное в простом американском болоте?!
– Американское чудовище. Реликтовый эндемик. Ну, куда пойдем? Между этими точками почти миля, по болоту неблизкий путь.
– Пошли–ка к дерьму в гости, – решаю я. – Все равно с ним разбираться. И давай не будем гадать, что нас ждет.
Билли сворачивает влево.
Несколько минут мы топаем молча. Лес приближается. И вдруг мой ком спрашивает голосом лейтенанта, вкрадчиво так:
– А что у вас, ребята, в рюкзаках?
От неожиданности я чуть не подпрыгиваю.
– Какие рюкзаки? – удивляется Билли.
– Ну, эти горбики на спинах. Сдается мне, у кого–то оттуда торчит приклад.