– Слушайте, вы, – сказал Боровский, подаваясь к Рашену вплотную, – целый адмирал! Совет Директоров подставил вас для того, чтобы сместить. Они Дядю Гуннара загнали в отставку без малейших проблем. А вас, всего–то командира бригады, вынуждены были подставлять. Потому что у вас репутация. У вас реноме. Земля считает, что вы рыцарь. И я уверен – она пойдет за вами, если вы будете тверды. Все, я сказал. Разрешите идти?
Некоторое время Рашен молча жевал губу.
– Знаешь, кто предложил дать боевым кораблям имена литературных героев? Не настоящих героев, а придуманных? – спросил он наконец.
– Какой–то умный еврей. Я забыл фамилию, это же было сто лет назад.
– Ты понимаешь, зачем это было сделано?
– Конечно. Чтобы подтвердить отказ Земли от своего прошлого. Забыть все дурное, что осталось позади. Религии мы стерли, потому что из–за них была Заваруха, и была Полночь. А из литературы выжила только фантастика, потому что все остальные книги несли в себе боль и ненависть. Я согласен с этой идеей, драйвер. Недаром мы и через сто лет так живем.
– Неправильно живем, как ты сам заметил.
– Вы меня не сбивайте, шеф. Я, например, горжусь тем, что наш «Тушканчик» на самом деле – «Пол Атридес».
– Пол Атридес установил во Вселенной мир. Но для этого ему пришлось сначала развязать войну, которая уничтожила десять миллиардов человек. Он был потомственный аристократ, король, и для него это было нормально. А для нас…
– Мы военные, шеф. Так что для нас это тоже нормально.
– Да ни хрена это не нормально!!! – взорвался Рашен. – Не хочу я больше воевать!
– А придется, – сказал Боровский. – Начнем со своих, а кончим чужими. Иначе никак не получится. Снимите розовые очки, драйвер. Когда мы придем к Земле, нас ждет бой. Не простит нас Совет Директоров. И в чужую угрозу он не поверит. Будет драка. И нужно будет победить.
Рашен молча уронил голову на грудь.
– Так я пошел? – спросил Боровский, вставая со стола.
– Выпить принеси, – сказал Рашен очень тихо. – Пожалуйста.
* * *
Средний боевой корабль серии 100 «Пол Атридес» был на полпути к Земле, когда прямо у него перед носом возникла совершенно не похожая на звездолет блестящая кривая штуковина. Не сообрази Рашен, что это, «Тушканчик» протаранил бы сие загадочное явление в момент. Одно дело рассматривать чужака на картинке, и совсем другое – когда он вдруг появляется у тебя на обзорном экране. В первую очередь ты не веришь в реальность происходящего. Когда впереди серебристо замерцало и среди тусклых сполохов нарисовался чужак, Ива, сидевшая за пультом навигатора, первым делом потянулась к лицу протереть глаза. Немного странная реакция для ведущего корабль под солидным ускорением опытного военного астронавта, у которого застегнута усилительная маска.
Да и остальные, кто был в тот момент в ходовой рубке, до того обалдели, что толку от них оказалось чуть.
А до удара носом было секунд тридцать. По космическим меркам все равно что ноль. Уйти от столкновения никаких шансов. «Тушканчик» хоть и числился в реестре Адмиралтейства «средним боевым планетолетом», но все равно был для таких резких маневров чересчур здоров. Вздумай Ива повернуть, круизер принял бы чужого бортом, где–то в миделе, как раз напротив основных помещений рабочей зоны. Про такие удары говорят: «Ну–ка, замени корабль». Впрочем, тупой нос круизера на таранные атаки тоже не был рассчитан. Колотиться о врага мордой не так опасно для экипажа, как боком, но с выхлопными отверстиями носовых батарей можно проститься.
В момент контакта «Тушканчик» шел неподалеку от секретного информационного бакена группы F. Чтобы попасть к нему, понадобился небольшой крюк, но этот маршрут заказал Боровский. Дотошный старпом вспомнил, что бакену пора делать наружный осмотр, и уговорил Рашена немного изменить курс. Рашен, который после беседы с Рабиновичем все еще пребывал в меланхолии, разрешил. Похоже, он рад был теперь любой задержке в пути. Так что «Тушканчик» слегка забрал влево, прошел вплотную от бакена, и Боровский как раз, удовлетворенно хмыкая, разглядывал его в сканер–телескоп, когда приключение началось.
Рашен сидел на обычном своем месте, чуть позади и выше старшего навигатора, когда взвыла сирена, предупреждающая об опасном сближении с посторонним объектом. С этого момента время в ходовой рубке спрессовалось, и все, что произошло дальше, заняло меньше чем полминуты. Никто в рубке, принимая решения, не раздумывал. Астронавты просто спасали корабль.
Это было совершенно не похоже на космический бой. А вот на дружный жест отчаяния тянуло вполне.
Услышав сирену, адмирал встрепенулся, поднял глаза на обзорный экран и заорал:
– Фо–о–окс!!!
Самая правильная команда, если не уверен, что твои орудия готовы к стрельбе. Впрочем, Рашен и так знал, что накопители сейчас пусты. Он просто надеялся, что бомбардир что–нибудь придумает.
Таращившийся на чужого круглыми глазами Фокс очнулся и взвыл:
– Не–е–ет!!!
Головной лазер «Тушканчика» выводился на режим около двадцати секунд. Как раз к тому моменту, когда нос круизера воткнется в чужого. А бить с нулевой дистанции по загадочному судну, характеристики которого неизвестны, представлялось Фоксу не лучшей идеей. Чужой мог от попадания рвануть похлеще китайской водородной бомбы над Нью–Йорком.
И тогда Рашен крикнул:
– Кенди! Сжечь его!!!
Ива, не раздумывая, воткнула пальцы в «доску». Заткнутые навигатором кормовые отражатели мгновенно погасли. Круизер натужно взвыл, оттолкнулся от пустоты боковым выхлопом с носа, тяжко содрогнулся и яростно пнул космос в противоположную сторону с кормы. Теоретически подобный маневр был возможен. Но выяснить на практике, хватит ли у маневровых двигателей упора для этаких фокусов, до сих пор никто не решался. Во–первых, незачем было, во–вторых, уж больно жалко корабли.
Упора хватило. Более того, бессовестно вздрюченный «Тушканчик» не пошел винтом и не закувыркался. Он просто встал на уши, как его и просили. На полном ходу круизер перевернулся задом наперед. И снова врубил полный.
И будто с размаху ударился о стену.
Над головой Рашена пронеслось чье–то тело и с треском впаялось в обзорный экран. Это не пристегнутого в нарушение инструкции связиста вышибло из кресла.
У Рашена потемнело в глазах, и он судорожно зажмурился. Оптика уже переключилась на кормовые объективы, но все равно четко по центру экрана красовался распластанный астронавт, заслоняя чужого, который сейчас оказался прямо в сердце маленького солнца.
«Тушканчик» летел кормой вперед, и в недрах круизера с треском сыпались переборки. Их сломало еще первым ударом двигателей, а сейчас они уже просто разлетались в клочья.
Рашен с закрытыми глазами мучительно подсчитывал, сколько людей внутри корабля находилось к моменту кувырка в свободном движении.
В наушниках стоял многоголосый крик боли.
Ива резко убрала тягу. Ошпаренный чужак уже проскочил точку наивысшей температуры выхлопа, а энергия нужна была Фоксу, чтобы добить гада из кормовых батарей.
Внутренности «Тушканчика» еще раз тряхнуло, и на миг людям показалось, будто они валятся на пол. Но мгновенная невесомость тут же прошла – включились гироскопы рабочей зоны, раскручивая ее до земной силы тяжести.
Пострадавший связист отлепился от экрана, рухнул на пол, и стало особенно хорошо видно, как буквально в двух шагах прямо по курсу плавится чужой. Его корпус расползался, как масло на сковородке. Одной секунды в пламени выхлопа хватило загадочному и страшному чужаку, чтобы превратиться в студень. Не так уж он оказался крут.
Фокс выстрелил. «Тушканчик» опять дернулся, и Рашен с надеждой подумал, что этот рывок на сегодня последний. Четыре кормовые батареи дали залп, и четыре огненных шара размазались по корпусу чужого. Электроника услужливо подрисовала на обзорном экране невидимые в безвоздушном пространстве лучи, и рядом с каждым – «100/100/100». Полная мощность лазера на выходе, сто процентов вероятности поражения, сто процентов мощности реализовано на поверхности цели.
– Ого! – сказал Фокс.
Чужого не разорвало на куски, он не взорвался и не рассыпался в пыль, как это случалось при стрельбе по кораблям жителей Солнечной. Чужого просто раздавило. В местах попаданий расползлись вмятины, будто чужака стукнули туда огромной кувалдой, и его размякший корпус вдруг неожиданным образом вывернулся наизнанку. Вместо красивой и жутковатой в своей чужеродности серебристой загогулины на экране теперь был серый оплавленный комок непонятно чего.
Еще чужого отбросило с курса. Фокс ударил его под небольшим углом, насколько это было возможно при стрельбе почти в упор, и останки противника сейчас медленно проплывали в сотне метров от борта «Тушканчика».
– А небольшой, – сказал Рашен в наступившей тишине. – Примерно как наш дестроер.
Рядом скрежетнуло – Боровский расстегнул маску. Рашен вспомнил, что теперь это можно сделать, и тоже потянулся к замкам на шее.
– Двадцать пять секунд на все про все, – сказал Боровский и хрипло закашлялся.
– Ты живой? – спросил Рашен, усиленно массируя лицо. – Посчитай тогда потери в свободной вахте. Думаю, человек двадцать мы сегодня поломали. Да и в отдыхающей у нас тоже не все по койкам лежат… А из тех, кто лежит, не все пристегиваются.
– Теперь будут, – пообещал Боровский, с трудом выдирая себя из кресла. – Жизнь научит. Слушай, откуда он взялся, а?
– Это нуль–Т, – сказала Ива. – Он возник ниоткуда.
– А может, он просто маскировку выключил, – предположил Фокс, вытаскивая из карманов сигару и зажигалку.
– Нет, Майк, я же все–таки навигатор. Я видела. – Ива посмотрела на монитор диагностики и взялась за свою контактную доску.
– Кенди! – позвал Рашен. – Не надо, милая. Не переворачивай нас обратно… Давай сначала посмотрим, все ли на месте. Не верь диагностике, могло кабели порвать. Отдыхайте пока, ребята.
Толстые щеки Фокса были все в мелких красных точечках – от перегрузки выдавило кровь. У Ивы на скулах медленно вспухали синяки.