ашины полицейских сил. Ночью Европа и Америка погружались в непроглядную черноту затемнения, что было уж совершенной дикостью, потому что группа F располагала точнейшими картами заселенных районов. Совет Директоров покинул свое роскошное здание в центре Брюсселя и спустился глубоко под землю, в бункер. Председатель Правления из фигуры чисто бутафорской вдруг превратился в видного общественного деятеля. Старому маразматику вменили в обязанность разъяснять народу положение вещей. Теперь он ежечасно подписывал бодрые официальные бюллетени, призывающие акционеров теснее сплотиться и не падать духом.
Акционеры духом не падали, а совсем напротив, злорадно хихикая, начали рассасываться по родственникам и знакомым, живущим в сельской местности. Полиция их отлавливала и загоняла обратно в жилые массивы, чем спровоцировала всплеск недовольства, переходящий в массовые выступления с мордобоем, расколачиванием стекол и переворачиванием машин. Акционеры очень не хотели, чтобы власть прикрывалась от группы F их телами. Общее мнение было таково, что хуже, чем сейчас, все равно не будет. А потому самое время собрать пожитки и удрать куда–нибудь подальше, желательно туда, откуда в город привозят мясо, хлеб и молоко.
Почуяв момент, начали возбухать фермеры, требуя повышения закупочных цен или снижения тарифов на горючее, а лучше – и того и другого сразу. Неожиданно пригрозили забастовкой транспортники. На Британских островах шептались о выходе из состава Штатов и объявлении нейтралитета. На то, что объявлено глобальное военное положение и за такие заявочки могут запросто поставить к стенке, никто как бы не обращал внимания. Массовому бессознательному было не до того. Давно намечавшийся кризис потихоньку набирал обороты.
Группа F замерла на позициях, выжидая, рванет оно внизу само или придется–таки что–то делать. Каждый час отсрочки теперь играл на руку бунтовщикам, и, как ни мучительно было подвешенное состояние, Рашен сказал – терпеть. Большинство офицеров эту тактику приветствовало, но все равно атмосфера на кораблях постепенно накалялась. Единственным, кого не затронул всеобщий психоз, оказался Боровский. Он перед зеркалом репетировал свое обращение к акционерам. Хотя никто ему этого делать не приказывал.
Прочно засевший на «Роканноне» Эссекс с отупляющей регулярностью учинял тревоги и профилактические работы. Лицо оставшегося не у дел капитана дестроера с каждым днем становилось все краснее, а сивухой от бедняги разило все явственнее. На «Тушканчике» Фокс провонял сигарным дымом всю боевую рубку. Ива трижды собиралась провериться на беременность, но каждый раз почему–то не доходила до медпункта, где в это время доктор Эпштейн пил неразбавленный спирт и тихо плакал над фотографией Линды.
Подчиненные Вернера залатали треснувшую переборку в корме и тоскливо слонялись по кораблю, высматривая, где бы чего еще починить. Эндрю у себя в каюте что–то сосредоточенно писал от руки куском графита на одноразовой простыне. «Это что?» – спросила Ива. Эндрю смутился и ответил, что как–нибудь потом расскажет. О своей размолвке они старались не вспоминать, но какую–то легкую отчужденность чувствовали оба. Иве было стыдно, что она наговорила человеку гадостей, Эндрю переживал, что довел любимую женщину до такого. Разобраться, что же именно их друг в друге не устраивает, они пока не могли – для этого нужно было сесть вдвоем и как следует поговорить, но у Ивы не хватало времени. Она проводила в ходовой рубке по шестнадцать часов в сутки, тренируя по очереди все три навигационные вахты «Тушканчика», и падала на койку как убитая. Ей оказалось проще загнать себя, забить голову работой, чем думать о возможных переменах в жизни и что–то решать.
Рашен на вахте штудировал историческую литературу, а в свободное время пропадал в библиотеке в поисках новых источников. Читал он, негодуя и плюясь, доставая астронавтов неразборчивым бормотанием себе под нос и успевая при этом краем глаза следить за обстановкой и шпынять нерадивых.
Впереди маячила размалеванная компьютером неосвещенная сторона Земли. Точечки, кружочки и треугольнички кораблей Адмиралтейства мозолили глаза. Ожидание становилось невыносимым.
* * *
На пятый день противостояния сканеры группы F засекли объект, двигающийся по инерционной траектории со стороны Марса. Объект при ближайшем рассмотрении оказался грузовиком республиканцев, уверенно надвигающимся на боевые порядки группы с тыла. Обрадовавшиеся событию астронавты начали заключать пари, напорется марсианин сослепу на какое–нибудь из судов или пронесет нелегкая.
Грузовик безмятежно прошел сквозь группу и почесал дальше к Земле.
– Нехорошо, – заметил Эссекс, появляясь на мониторе в ходовой рубке «Тушканчика». – Надо бы его того… этого. Может, он к нам шел, бестолочь.
– Рискуем себя обнаружить, – помотал головой Рашен. – А если он такой придурок, что не заметил целую группу, так с ним вообще разговаривать не о чем.
– Мое дело маленькое, – сообщил Боровский, хотя его мнения никто не спрашивал. – Но если он в двух–трех мегаметрах не отвернет куда–нибудь, по нему с Земли стрельнут.
– Вот они пусть стрельнут, а мы посмотрим, – сказал Рашен.
– А если даже и отвернет, – продолжил Боровский, – земляне могут решить, что это наш выхлоп, и кинутся всей толпой сюда. Демаскирует он нас, сволочь.
– Вот они пусть кидаются, а мы поглядим. Расслабься, Жан–Поль. Он не к нам идет. Он к ним собрался.
Боровский что–то недовольно проворчал и демонстративно затянул до упора ремни безопасности. Мол, я вас предупредил.
Грузовик медленно приближался к линии земной обороны.
– Господин адмирал, сэр! – позвал Рашена связист. – Марсианин что–то передает кодом. Земля отвечает. Коды в наших таблицах не значатся. Прикажете ставить запись на дешифровку?
– Что же, попробуй, – задумчиво протянул Рашен. – Ох, как это все интересно…
– Кто это может быть, драйвер? – обернулась Ива.
– Посол, – уверенно сказал Рашен. – Чрезвычайный и полномочный.
– Это еще кто? – опешил Боровский, забыв, что обиделся.
– Должность такая. Официальное лицо, имеющее право говорить от имени правительства. Выражать его точку зрения.
– Им что, сложно было по дальней связи поболтать?
– Может, дело чересчур серьезное.
На орбите грузовик швартовался к борту «Старка». Рашен пожевал губу, сунул руки в карманы и откинулся на спинку кресла.
– Сейчас его пересадят на катер, – сказал он, – и опустят вниз. Часа два на это уйдет. Три часа минимум ехать по поверхности к Директорам… Н–да, успею выспаться. Жан–Поль, принимай вахту. Я пошел баиньки. Или подождать катера, а?
– Вы лучше останьтесь пока, драйвер, – попросила Ива.
– Нервничаешь, малышка? – улыбнулся адмирал. – Ладно, жду.
Через полчаса от «Старка» отстыковался катер. Рашен удовлетворенно зевнул.
– Значит, так, – заявил он. – Пока эти деятели между собой не договорятся, войны не будет точно. Объявляю приказ по группе – всем спать. На местах только дежурные. Подъем через пять часов. Через шесть – полная готовность к маневру согласно утвержденному плану. Жан–Поль, организуй исполнение приказа. Дамы и господа, спокойной ночи.
С этими словами адмирал поднялся, дружески хлопнул озадаченного Боровского по плечу и вышел из рубки.
– Чего это он такой довольный? – спросила Ива у старпома.
– У меня такое ощущение, что либо через шесть часов на нас нападут, либо мы нападем, – ответил Боровский. – Или кто–то сдастся кому–то без боя. – Старпом отстегнулся, пересел за командирский пульт, вывел на экран меню внутригрупповой связи и принялся набивать команду.
– Посол – это круто, – сообщил из боевой рубки подслушивавший Фокс. – Роскошный выпендреж. Это ж надо додуматься – гонять за народные денежки какого–то бездельника за тридевять земель, чтобы он там кому–то сказал пару слов… Только почему на грузовике? Бэттлшип ему! Да нет, мегадестроер! С эскортом! Форма одежды парадная! Караул, смирно! Вот, бля, дожили краснозадые – а еще республика называется…
– Он на грузовом пошел, чтобы мы не перехватили, – сказал Боровский. – А надо было. Хоть посмотрели бы, какие они бывают – послы…
Как и предсказывал Рашен, в ближайшие часы на земной орбите все было тихо, разве что дважды к «Старку» поднимались снизу челноки снабжения. Катер вернулся наверх через пять часов сорок две минуты. И почти сразу же на черной громадине «Старка» замигал белый огонек.
– Совсем обнаглели, – пробормотал Боровский. – Так. Че–рез–вы–чай–ный и у–пал–на–мо–че–ный па–сол Рес–пуб–ли–ки… Твою мать, что за урод безграмотный у них на связи… Про–сит раз–ре–ше–ни–я… Навстре–чу. О–гонь неот–кры–вать. Под–твер–ди–те сог–ла–си–е од–ной вспыш–кой. Ага, сейчас. Вспыхну я тебе. Из главного калибра…
– Хорошая идея, – сказал Рашен. – Но преждевременная. Эй, разведка! Какова вероятность, что нас засекли?
– Процентов тридцать, сэр. И то очень приблизительно. Целятся они по–прежнему мимо.
– Если мы послу действительно нужны, пусть сам нас ищет, – заключил Рашен. – Кто у нас ближе всего к их зоне обстрела? Ага, «Фон Рей». Ну и отлично. Посмотрим, куда марсианин направится. А там и решим.
«Старк» повторил сообщение, на этот раз без ошибки в слове «посол».
– Господин адмирал, сэр! – позвала разведка. – У нас опять гости. Сзади приближается одиночный скаут. Маркировка венерианская.
– Что–то здесь стало оживленно, – пробормотал Рашен. – И республиканцы, и нейтралы… Скаут – это плохо. Заметит он нас. Близко?
– Входит в зону поражения кормовых батарей круизеров, сэр. Разрешите доложить, господин адмирал, принадлежность скаута вызывает сомнения.
– Не понял? – насторожился Рашен.
– Маркировка, как я уже сказал, венерианская. Но вот тип судна… Во флоте нейтралов таких отродясь не было. Это «восьмерка», сэр. Хорошая боевая машина, почти новая.
– Наверняка какой–нибудь подарок Адмиралтейства, – отмахнулся Рашен. – Может, даже из бывших наших. Ладно, следите за ним пока. Ох, как он некстати…