Занятый Рашен что–то неопределенно промычал.
– Успеем! – ответила за него Ива. Впереди два оставшихся бэттлшипа землян шевелили носами, занимая удобную позицию для стрельбы. В проеме между ними полыхнуло – это выстрелил «Старк».
Круизер содрогнулся от удара по скуле.
– Перегрев реактора восемьдесят девять, – сообщил безмятежно Вернер. – Перегрев обшивки носа тридцать два. Плавится носовая оптика.
– Экраны в графический режим! – крикнула Ива, видя, что изображение мутнеет.
– Расплавилась носовая оптика, – вздохнул Боровский. – А где я новую возьму?
– Вырвались! – неожиданно в полный голос заорал Рашен. – Вырвались, родные! Теперь на курс шесть! Как слышишь меня?! Да! Да!
Ива бросила взгляд на общую схему боя. Два круизера, шедшие обходным маневром, прорвали заслон малых кораблей и теперь, помятые, но непобежденные, быстро удалялись куда–то к Южному полюсу. Судя по всему, Рашен вывел их из боя намеренно, желая пока сберечь. Но все равно дорогу к Земле им преграждал непотопляемый «Старк». Группа F уже совершила невозможное сегодня. Но впереди ее ждало невыполнимое.
* * *
«Старк» и два бэттлшипа ударили залпом, превратив в огненный шар еще один дестроер. Замыкающий группы F мотнулся в сторону и выстрелами из кормовых батарей обездвижил землян, пытающихся развернуться позади и броситься группе вдогон. Ему несколько раз чувствительно влепили по корпусу, но, судя по всему, не смертельно. Пять кораблей, атакуя, продолжали движение вперед. В это трудно было поверить, но пять средних боевых кораблей собирались теперь напасть на два больших и один просто страшный.
– Осталось двадцать минут, – напомнил Вернер. – Перегрев реактора критический.
– Цифру! – потребовал Боровский.
– Этого вам лучше не знать, – меланхолично ответил Эндрю.
Еще один залп противника ушел впустую.
– Как мы обогнем эту дуру, шеф? – спросил Боровский, имея в виду «Старк».
– Мы не будем ее огибать, – процедил Рашен. – Мы зажмем ее и сломаем. Кто не знает, я объясню. Слушать меня всем! У мегадестроеров есть конструктивный недостаток. Десять минут плотного заградительного огня – и вылетает система наведения. Все ясно? Повредить эту huevinu мы, конечно, не сможем, но заткнуть ей пасть – вполне. И потом спокойно приземлимся.
«Десять минут под таким огнем… – подумала Ива. – Ну что же, может, кто–то и уцелеет. Но только не мы. У нас реактор… Ох…»
Она машинально выполнила маневр уклонения.
– Потеряли дестроер, – доложил Боровский.
– Еще два бэттлшипа, – сказал Рашен. – Потом будет легче.
– Нас догоняют файтеры.
– Плевать. Не успеют. Вернер! Andrey! Гарантируешь двадцать минут?
– Восемнадцать, Oleg Igorevich. Только восемнадцать.
– Не хочу терять корабль, – пробормотал Рашен. – На чем мы тогда к чужим пойдем?
– Да кончайте вы трепаться, драйвер! – взорвался Боровский. – Скажите прямо – без корабля нам конец! Сбросимся на модулях – так расстреляют прямо в них!!! А не расстреляют – так куда мы сядем? Прямо Директорам в лапы! И все – к стеночке… Нас с вами – точно. Да и остальным мало не покажется!
– Полегче, Жан–Поль, – миролюбиво попросил Рашен. – Ты на службе, как–никак.
– Скаут нейтралов встал на указанный ему курс, – доложил связист.
– Рад за Абрама, – процедил Боровский. – Хоть он выживет, гад хитрожопый. Только его все равно арестуют…
– Наш Абрам неистребим, – помотал головой Рашен, в который уже раз повторяя эти слова.
Два вышедших из боя круизера группы F наткнулись на плотный огонь «Старка» и принялись исполнять замысловатый танец среди радужных сполохов. Ива невольно улыбнулась. Ей вдруг показалось, что все происходящее вокруг – сон. Впервые в жизни капитан–лейтенант Иветта Кендалл по–настоящему отдала себе отчет в том, чем занимается.
Все эти годы, с момента поступления в училище, Ива только играла. Да, игры оборачивались время от времени травмами и переживаниями. Но все равно того, что сейчас показывал ей компьютер, на самом деле не существовало. Ни ярких разрывов, ни острых как бритва цветных лучей, ни красивой боевой раскраски судов. Все это была лишь фикция, заложенная в память машины и услужливо выдаваемая ею на экран. Исключительно для того, чтобы человек, принимающий решения, не страдал от недостатка информации. Расцвечивание, подрисовка, маркеры и бегущие цифирьки призваны были облегчать и ускорять восприятие. В реальности космический бой выглядел сурово и бесцветно, сухо, мрачно, жестоко. Но специально для таких, как Ива, кто–то умный догадался еще в незапамятные времена придать войне яркие краски.
Понять это было обидно. А еще обиднее было бы за всю эту бутафорию умереть.
«Старк» переключил свое внимание на круизеры, но два оставшихся на ходу земных бэттлшипа вовсю колотили приближающиеся корабли мятежников. «Тушканчик» потерял один носовой излучатель и две малые бортовые пушки. Начали сдавать перегруженные системы охлаждения, и внутри корабля воздух нагрелся до пятидесяти градусов по Цельсию. Никогда еще СБК–100 «Пол Атридес» не переживал такие длительные непрерывные боевые нагрузки, да еще и с неисправным реактором.
– Потеряли дестроер.
– Вижу.
– Наш ведомый просит разрешения выйти из боя. Облом системы, шеф. У него и раньше барахлила электроника. Так, уже ничего не просит.
– Вижу, Жан–Поль, вижу…
Один из круизеров, выписывающих кренделя вокруг изрыгающего пламя «Старка», начал терять ход.
– У этого тоже реактор греется.
– Удивительно, что мы вообще не развалились все от первого же взрыва. Ты не пробовал мощность подсчитать?
– Они взорвали все бомбы, какие смогли найти.
– Ненавижу марсиан! – рявкнул адмирал. – Так все было идеально рассчитано…
– Они же хотели нам помочь, шеф…
– Кто тебе это сказал?
– Мне так кажется.
– Ну–ну.
Сильно побитый круизер и два полуживых дестроера выплетали петли вокруг двух больших земных планетолетов. Сначала начал исходить паром из многочисленных щелей один землянин. Потом запылал и сбросил аварийные модули небольшой мятежник. И вдруг еще у одного землянина хлестнул огонь из кормы.
– Я попал! – надрывался Фокс. – Вы видели, шеф?! Я попал ему…
Корма бэттлшипа начала раскаляться.
– Назад! – крикнул Рашен. – Назад, куда ты, мать твою, наза–ад!!!
Последний дестроер группы F не успел отойти на достаточное расстояние от взрывающегося противника. Мутно–красное облако заволокло их обоих.
– Все, – сказал Рашен бесцветным голосом. – Еще десять минут, и все. Ну максимум пятнадцать. Кенди! Пошли на помощь нашим.
– У вас нет пятнадцати минут. И десяти не будет, – вмешался по интеркому Вернер. – Либо катапультируем реактор через пять, либо я ни за что не отвечаю.
– А если дать ему передохнуть? – спросил Боровский.
– Без толку. Мне больно это вам говорить, Жан–Поль, но он уже взрывается. Я его, можно сказать, руками держу.
– Ты как вообще? – вдруг, словно вспомнив нечто важное, поинтересовался старпом. Видимо, ему до этого момента, как и остальным членам экипажа, казалось вполне естественным, что там, где хозяйничает Вернер, должен быть полный ажур. – Сколько рентген схлопотал?
– Ерунда, я в тяжелом скафандре, – ответил Эндрю. – У меня тут давно уже вакуум. Иначе эту штуку не охладить.
– Какой перегрев, Andrey? – осторожно спросил Боровский, впервые называя Вернера его русским именем.
– Двести тридцать.
– То есть мы должны были взорваться еще тридцать процентов тому…?
– В вакууме он потянет и двести пятьдесят. Но тут есть свои минусы. Я не смогу точно предсказать момент, когда машина пойдет вразнос.
– Нам еще две минуты хода до начала работы по «Старку», – сухо произнесла Ива. – Допустим, сяду я на том, что в накопителях, это не вопрос. Но у «Старка» нужна будет полная мощность, и долго. Решите наконец что–нибудь, господа.
– И мне понадобятся все ресурсы, – вставил Фокс. – Все, какие есть. Слышишь, Энди?
– Слышу, – хмуро ответил Вернер.
– Мы готовы работать? – поинтересовался Рашен, возвращаясь из своего тактического далека. – Нас еще трое, но это, похоже, временно.
– Ладно, – сказал Вернер. – Давайте, воюйте. Забудьте все, что я сказал. Забейте гада.
– Слышали?! – спросил Рашен с таким воодушевлением, будто ему подарили жизнь. Впрочем, может, так оно и получалось. – Вы–пол–нять!!! Забейте гада!!!
– Скаут нейтралов просится к «Старку» в шлюз, – доложил связист. – Говорит, страшно ему. Отсидеться хочет. Получил добро.
– Не знаю, что Абрам делает, – пробормотал Боровский, – но делает он это зря.
Эндрю внутри скафандра буквально тонул в собственном поту. Близкая к абсолютному нулю температура забортного пространства уже на уровне обшивки становилась плюсовой, а внутри реакторного отсека многое совсем расплавилось, остальное уже собиралось. Не догадайся Эндрю совершить рискованный эксперимент с разгерметизацией, «Тушканчик» взорвался бы еще полчаса назад. Но Эндрю отдавал себе отчет в том, насколько группа F близка к гибели, и хотел дать Рашену столько шансов, сколько был в состоянии обеспечить. Поэтому реактор функционировал за пределами возможного. Сколько он еще продержится, Эндрю толком высчитать не мог. Но то, что машина обязана работать, он понимал. Если бы реактор не решал сейчас вопросов жизни и смерти, Эндрю с удовольствием посоветовал бы Рашену забираться в аварийный модуль и сам бы последовал за ним. Только вот от того, уцелеет ли «Тушканчик» и выйдет ли его командир победителем из драки, зависело слишком многое. Сброс на модулях означал для экипажа «Тушканчика» немедленный плен. И немедленный же расстрел – как минимум для военных преступников и изменников родины Успенского, Боровского, Кендалл и Фокса. А может, и для остальных. Впрочем, больше всех в этом списке Эндрю беспокоился за Иву. То, что он делал сейчас, делалось именно для нее.
Поэтому «Тушканчик» просто обязан был подавить огонь «Старка» и обеспечить себе беспрепятственный проход в сторону России. Туда, где мятежников еще долго не найдут, а когда найдут, то отвезут в Европу с почестями. И для этого окаянный реактор должен был продержаться еще четверть часа.