Третий способ максимально прост: долго смотреть в одну точку и ждать, пока что-нибудь не вылезет. Конечно, таким макаром вы не сможете призвать ни духа, ни тем более демона. Но мне всего-то нужно было дождатьсяхоть кого-нибудь, кому можно задать пару вопросов. А в таких домах — старых, потрескивающих, где даже стены перешёптываются, вспоминая былые времена, — в домах с историей духов хоть отбавляй. Я отошёл к другому, целому, слуховому окну, где стёкла были достаточно грязными, чтобы вместо света создавать уютный полумрак, зажёг свечу и замер, вглядываясь в пляшущие тени.
Долго ждать не пришлось. Сперва послышались частые шажки, будто кто-то очень маленький перебегал по земляному настилу. Обойдя свои владения, он остановился и начал разбрасывать мусор, раздражённо ворча. Должно быть, кто-то из милиционеров задел его гнездо. Домовой. Что ж, с домовым хотя бы можно договориться.
Пламя свечи дёрнулось на сквозняке, и я увидел пушистый комок, шарахнувшийся за дымоход. Он был так занят своими делами, что поначалу даже не заметил меня.
— Выходи, — произнёс я достаточно громко, спокойно и властно.
Домовой выглянул из-за перевёрнутой коробки справа от меня, куда он каким-то образом успел перебраться. Он походил на комок торчащей во все стороны шерсти, и был размером с кошку. Шерсть скрывала его лапы, десятки лап, и когда он двигался, казалось, будто комок просто перекатывается по полу.
Рассмотрев домового, я сказал первое, что пришло мне в голову:
— Шушундрик.
Слуховое окно вдруг раскрылось, а комок рассыпался на отдельные шерстинки, разлетевшись во все стороны. Не успел я понять, что натворил, как невидимая сила подхватила меня и с лёгкостью протащила в окно, явно собираясь сбросить вниз.
В последний момент я успел зацепиться за водосток на краю крыши, повиснув в пятнадцати метрах над землёй. Очки полетели дальше, я громко выругался. В ответ разъярённый домовой, не принимая никакой формы, вполне ощутимо прыгнул у меня на пальцах так, что острое железо водостока впилось в кожу. Я посмотрел вниз — меня заметили, кто-то уже бежал, должно быть, за подмогой — и начал раскачиваться, чтобы подобраться поближе к стене. Как только домовой снова подпрыгнул, я отпустил водосток.
Падение оказалось неожиданно стремительным, впрочем, как и должно быть. В нескольких метрах подо мной вдоль стены тянулись ржавые рельсы — такими в шестьдесят шестом году стягивали уцелевшие после землетрясения дома. Мне удалось зацепиться за рельс, но в левом плече что-то подозрительно хрустнуло, и от пронзившей руку жгучей боли в глазах потемнело.
Сосредоточившись лишь на том, чтобы не разжать пальцы, я глянул вниз. До земли оставалось еще метров десять — достаточно, чтобы переломать себе ноги. Зато в паре метров справа я приметил этажом ниже незастеклённый балкон, и начал потихоньку продвигаться к нему. Это заняло больше чуть времени, чем показалось вначале. У меня почти получилось добраться до балкона, когда разъярённый домовой прыгнул мне на голову и вцепился в уши.
Я почувствовал, что снова падаю, а секундой спустя налетел грудью на деревянные перила. Они выдержали, но это было безумно больно, будто мне разом переломали кучу рёбер. Стиснув зубы, я схватился за перила, кое-как перелез через них и, растянувшись на холодном бетонном полу, выдохнул:
— Весёлая, блин, работёнка.
Балконная дверь со скрипом открылась. Хозяин квартиры навис надо мной и уставился, буравя яростным взглядом.
С видом мученика я приподнялся и, опёршись спиной на перила, хрипло проговорил:
— Нас раскрыли, ставка больше не секретна. За мной уже идут!
Гнев в глазах мужчины сменился недоумением, а следом — самым настоящим испугом, но тут в глубине квартиры раздался звонок, и хозяин квартиры, пятясь, скрылся за дверью.
Я не успел сосчитать до десяти, как он вернулся в сопровождении Икрамова.
— Да, это наш… — следователь запнулся, когда я вопросительно посмотрел на него. — Это наш сотрудник. Поднимайтесь, Тесла. Не валяйте дурака.
Я встал и поплёлся за ним, бросив хозяину квартиры: «Предатель».
— Что вы делаете? — раздражённо спросил Икрамов, выйдя на лестничную площадку.
— Его жизнь состоит из просмотра футбола и высасывания литров пива. Я просто хотел, чтобы ему было о чём рассказать друзьям.
— Я не об этом. За каким чёртом вы полезли к нему?
— Скажем так: мы с домовладельцем повздорили, и он вытащил меня подышать свежим воздухом. Через слуховое окно.
Икрамов тяжело вздохнул и достал из внутреннего кармана пальто блокнот.
— Виктор, неужели вы думаете, что я не навёл справки перед тем, как позвонить вам? Так, что тут у нас? Мошенничество, вымогательство, вандализм, два случая эксгиби… — он поднял на меня глаза, выдержав многозначительную паузу. — Не то. А, вот: страдает манией преследования, галлюцинации — при шести свидетелях дрался с воображаемым противником…
— Это был злой фей!
— …при помощи веника. Двадцать шестого июня гонялся за стаей крыс, кричал: «В бетон вас, уродов, закатаю»…
— Я спасал ваш город от чумы.
— Судя по вашим «подвигам», Тесла, вы спасали свой кошелёк. Скажите, кем надо быть, чтобы напасть на беременную женщину и спрашивать её, помнит ли она… — он поморщился, — костры Святой Инквизиции?
Я фыркнул и отвернулся.
— Она была одержима. Благодаря мне у неё родился ребёнок, а не очередной Князь Тьмы.
— Вот что я вам скажу, Виктор, и вам лучше меня послушать, — Икрамов убрал блокнот и поправил кепку на голове. — Вы самый обычный психопат, и вас следовало бы немедленно изолировать от общества. К сожалению, так получилось, что вы каким-то совершенно невероятным образом оказались полезны. Сделайте всем одолжение, постарайтесь оставаться полезным. И ведите себя подобающе.
Ни слова не говоря, я вернулся на чердак и подобрал свечу, но прежде, чем снова зажечь её, обрисовал себя кругом.
Круг — невероятно простое и эффективное средство защиты. Правда, только против мелочи — демон средней силы запросто перешагнёт его. В таких случаях нужен круг посерьёзней нарисованного. А лучше специально созданный оберег. К счастью, сейчас я мог обойтись и без него.
Основной расчет был на благоразумие домового, и я не ошибся. Налетев на невидимую стену, шерстяной комок фыркнул и прошелестел:
— Кудесник.
Я покачал головой.
— Не-ет. Не равняй меня с куроубийцами и пылерассыпателями. Скажи лучше, ты не замечал ничего подозрительного вчера или сегодня?
— С чего бы я должен говорить с тобой? — домовой вычесал у себя клок рыжей шерсти и стал откатываться прочь.
Мой единственный свидетель нагло уходил, не сказав ничего полезного. Нужно было удержать его, сделать так, чтобы домовой заинтересовался мной. И я не придумал ничего лучше, кроме как снова разозлить его.
— Вот так дела! — театрально воскликнул я. — Шушундрик, да ты не знаешь, что творится у тебя под носом! Ну что за домовые пошли?!
— Это я-то не знаю?! — неожиданно громогласно рявкнул он, взметнув вокруг себя пыль. Чердак протяжно застонал, крякнули старые доски, заскрипело ржавое железо.
Я кивнул.
— Конечно. У тебя тут бомжи шастают, а ты ни сном ни духом.
— Этот не шастал, — уже спокойным шелестом ответил Шушундрик.
— Давай, оправдывайся… мы все тебе очень верим.
— Он уже неделю был здесь!
Получилось! Домовой начал оправдываться, а значит, если удастся удержать его на этой тонкой грани между гордостью и бешенством, он расскажет всё.
— Целую неделю бомжа никто терпеть не будет. Жильцы сами бы выгнали его.
— Но он прятался. А я помогал!
— И что же, он ни разу не выходил? И ничего не ел? Ты уж извини, но люди устроены не так, как вы.
— Не-ет, — протянул домовой. — У него была одна вещь. Амулет.
— И как он выглядел? — осторожно поинтересовался я.
— Теперь это моё! — резко ответил комок, отскочив метра на полтора назад.
— А по-моему, ты только что сказал…
— Он выбросил вещь. Кричал, что она его душит. Выбросил и убежал.
— Туда что ли? — я показал на разбитое окно.
— Туда, — подтвердил Шушундрик.
Я хмыкнул, соображая понемногу, что тут произошло, но для домового скептически заметил:
— Да не может такого быть. Кто станет надевать на себя амулет, превращающий его в живого мертвеца?
— Не мертвеца, — домовой понизил тон, будто рассказывал какую-то тайну. — Амулет давал время.
— Время, чтобы заживить раны? — предположил я. — Но зачем тогда было срывать амулет? Он боялся. Его свели с ума, так?
— Я не силён в ваших разумах. Вы бываете или слишком умны, или слишком глупы. Но тогда вы пользуетесь силой. Ломаете. Как тот, злой.
Я насторожился.
— О ком это ты?
— К нему приходил большой человек. Он злился и смотрел исподлобья, — комок вдруг подпрыгнул и шелест стал будто бы задорнее. — Я взял у него бумагу!
Зная, что этот комок всё равно не отдаст мне эту самую «бумагу», я прикинулся скучающим.
— Да ладно тебе заливать. Как ты мог её забрать у этого большого злого человека?
— Вот она! — воскликнул домовой, выхватив откуда-то из глубины своих шерстинок белый прямоугольник бейджа. Мне не терпелось взглянуть на имя поближе.
— Здесь же темно. Ты можешь показывать всё, что угодно…
— Бейдж подлетел к самой границе защитного круга, и повис в воздухе, слегка покачиваясь.
— «Артур. Охрана», — прочитал я вслух. — Клуб… «Пек-low»? Что за идиотское название?
Бумажка дёрнулась и исчезла в темноте.
— Ладно, — кивнул я. — Верю. Я велю, чтобы тебе принесли молока.
— Себе принеси! — огрызнулся домовой.
Он поворчал ещё что-то про глупых людишек и укатился в дальний угол. Я постарался как можно скорее и тише покинуть чердак. Застав меня вне круга домовой снова мог попытаться сделать какую-нибудь пакость.
— Ну что? Что удалось узнать? — скептически поинтересовался Икрамов, едва я спустился с чердачной лестницы.