азали ему, и он, энергично жестикулируя, им ответил. Один из них, вытащив мобильный телефон, стал тыкать в кнопки, и тогда Валентин Юрьевич, досадливо махнув рукой, перешел на другую сторону улицы.
Наконец, спустя примерно полчаса, Клеопатра Апполинариевна показалась в дверях посольства. Валентин Юрьевич тут же помчался к ней и пристроился сзади. Троллейбусная остановка была рядом, и Клеопатра Апполинариевна отправилась туда ждать троллейбус. Она делала вид, что никого не замечала, и даже не поворачивала головы, чтобы не встретиться глазами с Валентином Юрьевичем, который нервно курил чуть в стороне. Когда подошел троллейбус, Валентин Юрьевич, бросив сигарету, бросился к нему и оттолкнув Клеопатру Апполинариевну, поднялся на ступеньки первым. Когда Клеопатра Апполинариевна поднялась следом за ним на верхнюю ступеньку, Валентин Юрьевич, неловко повернувшись, локтем толкнул Клеопатру Апполинариевну с такой силой, что она упала с верхней ступеньки назад спиной прямо на Витю. Он подхватил ее и еле успел вытащить ее ноги из троллейбуса, пока водитель не закрыл двери. Валентин Юрьевич же спокойно пошел по проходу искать место, как будто бы ничего не случилось. Когда троллейбус отъезжал от остановки, он оглянулся, и, увидев живехонькую Клеопатру Апполинариевну, поднимающуюся на ноги с Витиной помощью, замер у окна.
— Вот сволочь водитель, — возмущался Витя, убедившись, что с Клеопатрой Апполинариевной все в порядке. — Ему хоть человека убей, ни за что не остановится.
Клеопатра Апполинариевна молчала. Колени у нее сделались ватными, и ей вдруг все стало безразлично. Она увидела Пашу, который бежал к остановке со стороны газетного киоска, и улыбнулась ему.
— Вы меня спасли, — благодарно сказала она. — Если бы не Витя, лежала бы я тут с разбитым черепом.
— Но чего мы добились? — с горечью сказал Витя. — На месте преступления его не схватили, и он от нас улизнул, чуть вас не убив. И к тому же он нас обоих с Пашкой уже засек.
— Что-то мы не рассчитали. Если бы мы его схватили, нам все равно пришлось бы его отпустить. Мы бы даже свидетелей не нашли. Посмотрите, в троллейбусе никто и не заметил, что он ее толкнул.
— Не переживайте, — бодро сказала Клеопатра Апполинариевна. — Зато мы теперь знаем преступника в лицо.
— Но по-прежнему не знаем, где его искать, и по-прежнему его не уличили в совершении преступления, — сокрушенно вздохнул Паша. Ему было досадно, что он ничего не смог сделать. С другой стороны, было стыдно перед Натальей Владимировной. — Из милиции бы нам кого-нибудь толкового, — тоскливо сказал он.
— Да брось расстраиваться, Пашка, — сказал Витя. — В следующий раз мы с тобой возьмем его за жабры — пусть колется, чего ему надо.
— А если не захочет колоться? — сомневался Паша.
— Применим спецсредства, — решительно сказал Витя, весьма туманно представляя себе, что это такое.
— Ну, разве что спецсредства, — насмешливо ответил Паша.
Возвращаясь домой, Витя с Пашей уже открыто охраняли Клеопатру Апполинариевну, не отпуская ее от себя ни на шаг.
Все оказались дома — ждали новостей. Первыми их увидели Саша с Броней, терзавшие скамейку во дворе. Они начали прибивать доску для сидения, когда увидели Клеопатру Апполинариевну, вышагивающую между Пашей и Витей. Броня понесся в дом, сообщить, что она вернулась живая и невредимая, а Саша пошел им навстречу.
У тети Аси отлегло от сердца, когда Броня прибежал к ней на кухню и сообщил, что Клео вернулась. Она с утра мучалась угрызениями совести и корила себя за то, что допустила эту рискованную поездку. Сосредоточиться на переводе у нее не получилось, и она и все утро чистила вместе с Натусей грибы.
— Клео, дорогая, — нежно обняла она храбрую старушку. — Я вас никуда больше не отпущу.
Она взглянула на понурых Пашу с Витей, и с женской тактичностью не стала их ни о чем расспрашивать.
— Ребятки, вы совершенно измучены. Быстренько руки мыть, и пошли обедать. У нас сегодня великолепный грибной день. Мы с Натусей старались.
— Какой обед? — возмутился Саша. — А как же… они же ни черта не рассказали…
Но тетя Ася быстро вытолкала его из холла на кухню.
— Мать, ты чего? Пусть расскажут сначала…
— Санька, ты посмотри на них. С первого взгляда видно, что у них ничего не получилось. Пусть отдохнут, поедят жареных грибочков. И потом сами все расскажут.
— С чего ты взяла, что у них не получилось? — удивился Саша.
— Вижу по глазам. На то я старая, мудрая женщина. Которая, к тому же, станет скоро бабушкой, — некстати заметила она.
— Как бабушкой? Чьей бабушкой?
— Да уж не твоей же. Ты что, не догадываешься, что скоро станешь отцом?
— Я? Чьим?
— Вот тупица.
— Ах, черт. Натуська! — бросился Саша из кухни. — Натуська! Ура! Ай да Санька, ай да сукин сын, — слышался в глубине дома его ликующий голос.
— Что это с ним? — удивился Паша, потирая руки при виде грибного супа и жареных в сметане грибов. — О, — оживился он, — вы тут зря время не теряли.
— Паша, — влетел на кухню Владик.
— Паша, Витя, — толкались на кухне дети. — Вы их поймали? На тетю Клео покушались, да?
— Ти-хо, — гаркнул сзади Саша, нежно обнимающий счастливую Натусю. — Дайте людям поесть,… водочки хлопнуть…
— А нам что? — спросил Броня, который всегда стоял за справедливость: взрослым рюмку водки — ему бутылку Фанты.
— Я вот чего не пойму, — изо всех сил жуя с набитым ртом, сказал Паша. — Как вас, Клеопатра Апполинариевна, в посольство пустили?
— А что? Они спросили меня, имею ли я родственников в Израиле, а я ответила, что никакого отношения к евреям вообще не имею. Ну, они удивились, и спросили, зачем я вообще к ним пришла, и как меня зовут. А когда я сказала, что моя фамилия Маторская, и за моей спиной стоит человек, который хочет меня убить, они вылупили глаза и чуть не за руку потащили меня в какой-то отдел по работе с родственниками. Которых у меня нет, — хихикнула Клеопатра Апполинариевна.
— Странно. А что вы там делали полчаса?
— А… они меня все расспрашивали — где я родилась, как звали родителей, помню ли я бабушку с дедушкой, и прочую дребедень. Очень им хотелось, наверное, меня в Израиль увезти, — засмеялась Клеопатра Апполинариевна.
— А вдруг вы чья-то внучка, — глубокомысленно спросил Владик, с сопеньем и чмоканьем цедя Фанту через соломинку.
— Вполне вероятно, — кивнула Клеопатра Апполинариевна.
Ирка с Броней захихикали.
— Я имею в виду — внучка какого-нибудь богатенького дедушки.
— Романтик ты наш, — засмеялась тетя Ася. — Паша, Витя, вы у нас ночуете сегодня.
После обеда взрослые пошли играть в карты, а дети собрались на своем любимом чердаке.
— Смотрите, что я нашла, — похвасталась Ирка, показывая белую ночную рубашку с длинными широкими рукавами и что-то типа фаты — длиннющее покрывало, собранное с одного конца, которое Ирка надела на голову и спустила на лицо. Получилось великолепное привидение в длинном саване. Не снимая наряда, Ирка опустилась на диван и стала рассуждать о фамильных бриллиантах.
— Я уверена, что они должны быть в доме. Вот бы их найти, а? Как бы тетя Ася обрадовалась.
— Почему ты думаешь, что они сохранились?
— А куда бы они делись? Ведь тетя Ася сама рассказывала, что ее предки никогда не голодали. В этой деревне особого голода не было, и если они не были вынуждены их продавать, то как по-твоему — где они?
— Здесь, — глубокомысленно сказал Броня. — Если рассуждать по-твоему, так их не должны были даже прятать.
Здесь задремавший было Владик встрепенулся.
— Драгоценности? О! Пошли искать.
— Искать, — передразнил Броня. — Надо сначала подумать, где они. Если их нет во всяких там комодах — шкатулочках, то все-таки они припрятаны — самую малость, а?
— Предположим, — рассуждала Ирка, — наши дедушки-прадедушки опасались, что в дом могут заходить всякие чужие люди после революции, которым он не особенно доверял. Значит, они должны были их вынуть из тех мест, где обычно хранят драгоценности, — из шкатулок, например, — и положить их куда-нибудь не слишком далеко.
— Например, в потайном ящичке, — предположил Броня.
— Их же там нет, — удивился Владик.
— А почему ты думаешь, что он в доме один? Надо проверить всю старую мебель.
— Они могут быть, например, в книге — вырезать ее середину, и положить внутрь, — сказал Владик.
— Ну, не знаю, — возразила Ирка, — по-моему, этим способом только недавно стали пользоваться. В любом случае, книг тут столько, что все не проверишь.
— Ну, тети Асины книги, которые недавно куплены, и смотреть нечего.
— А много ли тут таких? Тетя Ася ведь совсем недавно в дом въехала. Нет, начнем со старинной мебели и подвала. Где фонарь, Бронька?
Начали со старой мебели на чердаке. Диван и кресла отмели сразу, а вот письменный стол без ножек подвергся пристальному изучению. В нем было много ящичков — в тумбах по бокам и под столешницей. Дети вытащили все ящики и стали внимательно заглядывать внутрь — нет ли где-нибудь пространства для скрытого ящика. Когда все гвоздики были нажаты, поддеты ногтями, когда все шарниры были подерганы, стол с разочарованием оставили в покое. Следующей комнатой была Иркина спальня, где стоял огромный дубовый секретер. Ирка давно уже приспособила самые большие его ящики под одежду, а в маленьких хранила косметику.
Бронька восхищенно застыл перед секретером.
— И как мы его раньше не замечали? — прошептал он. — Мы с мамой в Суздале были в одной старинной усадьбе, там точно такой был в музее.
Бронька потянул на себя дверцу, которая бесшумно легла, образовав маленький столик. При этом дверца вытянула за собой маленький, красный изнутри ящичек.
— Это для письменных принадлежностей, — объяснил Броня. — Нам экскурсовод объяснял.
Потом Броня потянул этот ящичек на себя, и за ним, как матрешки, вытянулись еще два ящичка поменьше. Владик ахнул и ввинтился между Иркой и Броней, чтобы первым сунуть туда нос. В одном ящичке лежала пачка конвертов, перевязанная красной шелковой ленточкой, а другом была маленькая деревянная шкатулка.