– Потом я попросил разрешения охотиться на слонов. Лобенгула засмеялся и заявил, что я слишком молод и попаду слону на обед. Я ждал возле его крааля целых десять дней.
– Если король продержал тебя всего десять дней, значит ты ему понравился, – заметил Базо. – Некоторые белые ждут с начала сухого сезона до середины сезона дождей простого разрешения покинуть Матабелеленд.
– Лично для меня и десять дней показались вечностью! – проворчал Ральф. – Когда я спросил короля, в каких землях мне позволено охотиться, он снова засмеялся и сказал: «Маленький Ястреб, где тебе справиться со слоном? Иди куда хочешь и убей столько глупых и хромых слонов, сколько попадется».
Довольный Базо захихикал:
– Ну и сколько глупых хромых слонов тебе удалось найти, Хеншо?
– У меня в фургоне пятьдесят хороших бивней.
– Пятьдесят! – Хихиканье Базо оборвалось, он в изумлении уставился на Ральфа. Потом встал, подошел к фургону и приподнял уголок парусины, заглядывая внутрь.
Занятый приготовлением ужина Исази нахмурился и крикнул Ральфу:
– Прадед этого парня, Машобане, был вором, его дед, Мзиликази, – предателем. Хеншо, ты можешь без всяких опасений доверить ему свое добро.
Базо не оглянулся на зулуса, пристально разглядывая верхушки деревьев.
– Что-то обезьяны разорались… – пробормотал он, возвращаясь к Ральфу. – Хорошие бивни! Вроде тех, что добывали охотники, когда я был мальчишкой.
Ральф умолчал, что большая часть бивней в фургоне добыта гораздо раньше: он нашел почти все тайники, завещанные ему отцом. Слоновая кость высохла, потеряв четверть веса, однако бивни хорошо сохранились и пойдут по рыночной цене, когда удастся доставить их к ближайшей железнодорожной станции.
Во время поисков оставленных Зугой тайников Ральф и сам усердно охотился на слонов, но без особого успеха: убил всего пять, причем только одного самца с бивнями чуть тяжелее шестидесяти фунтов. Остальные бивни принадлежали слонихам и почти ничего не стоили.
Описанные Зугой в «Одиссее охотника» бесчисленные стада слонов больше не существовали: с тех пор в этих местах побывало много охотников, некоторых из них вдохновила именно книга Баллантайна. Буры, британцы, готтентоты, немцы – все они охотились, не давая покоя серым гигантам, и оставляли груды костей в лесу и вельде.
– Да, хорошие бивни, – кивнул Ральф. – Мой фургон тяжело нагружен, я еду в крааль короля, чтобы попросить разрешения покинуть Матабелеленд и вернуться в Кимберли.
– Значит, когда ты уедешь, мы больше не увидимся, – тихо сказал Базо. – Ты станешь таким же, как другие белые, приезжавшие в Матабелеленд: возьмешь то, что тебе нужно, и никогда не вернешься.
Ральф засмеялся:
– Нет, дружище, я вернусь! Я получил еще не все, что хотел. Я вернусь с новыми фургонами, может, у меня будет целых шесть фургонов, все нагруженные товарами для обмена. Я построю фактории от Шаши до Замбези.
– Ты станешь богатым человеком, Хеншо, я в этом уверен, – согласился Базо. – Только я часто замечал, что богатые не всегда счастливы. Разве в Матабелеленде тебя не привлекает ничего, кроме слоновой кости, золота и алмазов?
Выражение лица Ральфа изменилось.
– Откуда ты знаешь?
– Ничего я не знаю, просто спросил, – улыбнулся Базо. – Хотя мне не нужно бросать кости или смотреть в волшебный сосуд с водой, чтобы понять, что речь идет о женщине, – ты вдруг стал похож на пса, который почуял суку. Скажи мне, Хеншо, кто она и когда станет твоей женой? Разве ты еще не спросил согласия ее отца? Или спросил – и он отказал?
– Ничего смешного, – надулся Ральф.
Базо с трудом стер с лица улыбку, хотя в глазах поблескивали искорки.
– Прости того, кто любит тебя как брата. Я не знал, что все так серьезно. – Ему наконец удалось принять глубокомысленный вид, дожидаясь ответа.
– Однажды, очень давно, когда мы поднимались из шахты, ты говорил о женщине с волосами белокурыми и нежными, как зимняя трава, – наконец произнес Ральф.
Базо кивнул.
– Это она. Я нашел ее.
– Она хочет тебя так же сильно, как ты хочешь ее? Если нет, то такая дурочка тебя не заслуживает, – твердо заявил Базо.
– Я ее пока не спрашивал, – признался Ральф.
– И не надо! Скажи ей, а потом спроси ее отца. Покажи ему слоновьи бивни, и возражений не будет.
– Ты прав, Базо, – неуверенно ответил Ральф. – Все проще простого. – И тихо добавил по-английски, чтобы Базо не понял: – Одному Господу известно, что я буду делать, если все окажется вовсе не так просто. Я без нее жить не могу.
Не понимая слов, Базо все же уловил интонацию и настроение. Он вздохнул и невольно перевел взгляд на Танасе, которая готовила ужин у костра.
– Они такие мягкие и слабые, а ранят глубже самой острой стали.
Проследив взгляд Базо, Ральф внезапно перестал хмуриться и хлопнул друга по плечу:
– Теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил о псе, почуявшем суку, – захохотал он.
– Ничего смешного! – высокомерно отозвался Базо.
Последняя изглоданная косточка буйвола была давно брошена в костер, был выпит последний горшок пива; матабеле устали воспевать победу над Пембой, свою ловкость и храбрость на горе колдуна и улеглись спать, завернувшись в меховые накидки. Давно затихли последние рыдания пленниц, а Базо и Ральф все сидели возле костра – в тишине лагеря слышались лишь их приглушенные голоса и чавканье волов, жующих жвачку.
Двое друзей дорожили каждой секундой, словно чувствуя, что ко времени следующей встречи оба изменятся – и мир изменится вместе с ними. Они вспоминали юность, сокола Сципиону и паучиху Инкозикази; улыбались воспоминаниям о схватке на палках и о том, как Бакела чуть не убил Базо за расколотый алмаз; говорили о Джордане, Яне Черуте, Камузе и всех остальных.
Наконец Базо неохотно поднялся.
– Я уйду еще до рассвета, Хеншо, – сказал он.
– Иди с миром, Базо! Наслаждайся почестями, которые ждут тебя, и женщиной, которую добыл.
Базо добрался до подстилки, где лежала Танасе, завернувшись в его накидку. Как только он лег рядом, она вцепилась в него изо всех сил. Девушка горела, точно в лихорадке, и тряслась от беззвучных рыданий.
– Танасе, что стряслось? – перепугался Базо.
– Видение! У меня было ужасное видение!
– Сон! – облегченно выдохнул Базо. – Всего лишь сон!
– Нет, видение! – настаивала она. – Базо, забери у меня этот жуткий дар, пока он не уничтожил нас обоих!
Он молча обнял девушку: очень жаль, что она так расстроилась, но что тут поделаешь?
Вскоре Танасе затихла и вроде бы уснула.
– Базо, господин мой, это было ужасное видение, – вдруг прошептала она. – Я до смерти его не забуду.
Он промолчал, хотя суеверный холодок пробежал по спине.
– Я видела тебя высоко на дереве… – Она осеклась и беззвучно всхлипнула, вздрогнув всем телом. – Этот белый, которого ты называешь Хеншо… не доверяй ему!
– Он мой брат, и я люблю его как брата.
– Тогда почему он не плакал? Базо, почему он не проливал слез, глядя, как ты висишь на дереве?
Салина Кодрингтон раскатывала тесто, умело управляясь со скалкой. Мука покрывала руки по самые локти, до высоко закатанных рукавов, к пальцам прилипли комочки теста.
Потолок кухоньки был закопчен дымом открытой железной плиты, по дому витал уютный запах домашней выпечки.
Выбившаяся из-под ленточки прядка бело-золотистых волос щекотала подбородок. Салина сдула ее в сторонку – прядка взлетела осенней паутинкой и снова легла на лицо. Девушка продолжала раскатывать тесто.
Привалившись к косяку двери, Ральф подумал, что в жизни не видел более выразительного жеста, – впрочем, его умиляло каждое движение Салины, включая то, как она склонила голову и улыбнулась ему. От этой нежной, бесхитростной улыбки сердце сжалось и горло перехватило.
– Я завтра уезжаю.
– Да, – кивнула Салина. – Мы будем ужасно скучать.
– Мне впервые представился случай поговорить с вами наедине, без этих чудовищ…
– Ральф! Это злое, хотя и точное описание моих дорогих сестричек! – Она смеялась удивительно мелодичным и глубоким смехом. – Если вы хотели поговорить со мной, то могли просто попросить.
– Салина, я прошу сейчас.
– Мы одни.
– Вы не могли бы остановиться на минутку?
– Тесто пропадет, к тому же я вполне могу слушать за работой.
Ральф переступил с ноги на ногу и нерешительно ссутулился. Все шло не так, как запланировано. Попробуй-ка выбрать момент и подхватить девушку на руки, когда она вся перепачкана мукой и тестом да еще держит в руках тяжеленную скалку!
– Салина, я в жизни не встречал девушки, то есть женщины… то есть дамы… прекраснее…
– Ральф, не говорите так! У меня ведь есть зеркало.
– Это правда, клянусь!
– Пожалуйста, не клянитесь. К тому же есть вещи более важные, чем физическая красота, например отзывчивость, добронравие и чуткость.
– Да, несомненно, – и вы обладаете всеми этими качествами!
Салина внезапно замерла и уставилась на него: в ее глазах отразилось замешательство.
– Ральф… – прошептала она. – Кузен Ральф…
– Пусть кузен, но я люблю вас, Салина! – Он слегка заикался, торопясь выложить все, что хотел сказать. – Я полюбил вас с первого взгляда, с того мгновения, как мы встретились на реке…
– Ральф! Бедный мой, милый Ральф! – Теперь к смятению примешивалось сочувствие.
– Раньше я бы ни словом не обмолвился, но после этого путешествия у меня появились средства. Я смогу расплатиться с долгами, куплю собственные фургоны. Я пока не богат, но обязательно разбогатею!
– Ах, если бы я только знала! Ральф, если бы я заметила, то могла бы…
Ральф не давал девушке говорить:
– Салина, я люблю вас! Я безумно люблю вас и предлагаю вам руку и сердце.
Она подошла к нему, в голубых глазах дрожали слезинки.
– Милый мой Ральф! Мне так жаль. Я бы отдала что угодно, чтобы уберечь вас от разочарования. Если бы я только знала…
Ошеломленный Ральф замер.