Хотя ярость Ральфа ни разу не обращалась на жену, Кэти невольно приходила в ужас. С опасливым любопытством она смотрела, как лицо мужа темнеет от гнева, голос превращается в рев раненого буйвола. Потом в воздухе мелькали его кулаки и сапоги – и кто-то катался в пыли, рухнув на землю.
От этого зрелища ее охватывали слабость, дрожь и странное возбуждение. Она торопливо убегала в хижину, задергивала шторы и ждала. Когда Ральф возвращался, его лицо все еще искажала дикая ярость – та самая, от которой Кэти бросало в дрожь, и приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не броситься к мужу, а дождаться, пока он сам подойдет.
– Ей-богу, Кэти, девочка моя, – сказал он как-то молодой жене, нависая над ней, – на его обнаженной груди еще поблескивали капельки пота, дышал он так тяжело, словно только что участвовал в забеге, – хоть ты и похожа на ангелочка, но кое в чем до тебя самому дьяволу далеко!
Кэти молила Бога дать ей сил обуздать сладострастные порывы плоти, но молитвы выходили небрежные, не особо искренние, и уютное чувство удовлетворения не исчезало.
С Ральфом никогда не было скучно – ни днем, ни ночью, ни наедине, ни в компании. Кэти отмечала, как почтительно относились к нему окружающие, включая людей богатых, знаменитых и старше возрастом, вроде полковника Пеннифатера и доктора Линдера Старра Джеймсона, возглавлявших отряд. Впрочем, так и должно быть – ведь Ральф входит в совет директоров Британской южноафриканской компании мистера Родса, организованной на основе королевской хартии. Садясь за стол в зале заседаний компании «Де Бирс», он оказывался рядом с лордами, генералами и самим мистером Родсом. Правда, Ральф с ухмылкой сказал ей как-то:
– Кэти, они все великие люди, но и у них в жару ноги воняют – не меньше, чем у меня.
– Как тебе не стыдно, Ральф Баллантайн! – отругала она мужа, однако раздулась от гордости, случайно услышав в разговоре двух кавалеристов: «Ральф Баллантайн – парень что надо, тут ничего не скажешь».
Ночью, после бурных и бесстыдных любовных утех, они разговаривали в темноте, иногда до утра. Кэти знала, что свои мечты и планы Ральф непременно воплотит в жизнь, и от этого они казались еще более увлекательными.
Ее радость усиливалась приподнятым настроением семисот мужчин, напряженно ожидавших приказа к выступлению, – с каждым днем бездействие становилось все невыносимее. Грузовые фургоны Ральфа привезли две семифутовые пушки, и артиллеристы стреляли шрапнелью в пустынном вельде позади лагеря; зрители подбадривали их восторженными криками, глядя на раскрывающиеся в сухом воздухе пушистые клубы дыма от смертоносных выстрелов.
Из ящиков вытащили четыре пулемета «максим», отчистили их от заводской смазки. А в один незабываемый день в лагерь с пыхтением пришел чудовищный паровоз, тащивший за собой электрический генератор и морской прожектор, – еще одна предосторожность против ночных атак банды матабеле.
Ночью, лежа в объятиях Ральфа, Кэти задала вопрос, который интересовал всех:
– Что теперь будет делать Лобенгула?
– А что он может сделать? – Ральф погладил ее по голове, точно любимого щенка. – Он подписал концессию, взял золото и ружья и пообещал моему отцу пропустить отряд в Машоналенд.
– Говорят, на том берегу Шаши ждут восемнадцать тысяч воинов Лобенгулы.
– Да пусть приходят! У нас немало желающих проучить молодцов короля Бена.
– Разве можно так говорить! – по привычке упрекнула она.
– Ей-богу, это чистая правда!
Кэти больше не ругала его за подобные поминания имени Божьего всуе: времена и нравы миссии в Ками постепенно таяли в памяти.
В начале июля тысяча восемьсот девяностого года зеркало гелиографа мигнуло через пыльные, прожаренные солнцем просторы – пришел долгожданный приказ выступать. Британский министр иностранных дел наконец одобрил занятие Машоналенда представителями Британской южноафриканской компании.
Длинная, тяжело нагруженная колонна растянулась, как змея. Во главе ехал полковник Пеннифатер, одетый в форму компании; по правую руку от него – проводник Фредерик Селус, который должен был выбрать путь, лежащий как можно дальше от поселений матабеле, чтобы отряд пересек малярийные низменности до сезона дождей и вышел на плоскогорье с его чистым, здоровым воздухом.
Над головой развернулся британский флаг, горн пропел сигнал к выступлению.
– Все герои как на подбор, – с усмешкой сказал Ральф Кэти. – Ну а таким, как я, придется позаботиться о наших героях!
Закатанные рукава обнажали мускулистые бицепсы, неприлично заляпанная шляпа была сдвинута набок.
– Когда я вернусь, мы разбогатеем на восемьдесят тысяч фунтов! – пообещал Ральф, стиснув жену в объятиях и приподнимая над землей.
– Ральф, мне так хочется поехать с тобой!
– Ты ведь знаешь, мистер Родс запретил женщинам и детям пересекать границу. В гостинице Лил в Кимберли тебе будет гораздо удобнее и безопаснее, Джордан за тобой присмотрит.
– Береги себя, дорогой! – попросила она, задыхаясь в крепких объятиях.
– Кэти, крошка, в этом нет необходимости: дьявол всегда заботится о своих любимцах!
– Эти люди пришли сюда не затем, чтобы рыть землю. – Ганданг вышел вперед из кружка вождей. – Они одеты как солдаты; они принесли оружие, которое разбивает гранитные скалы дымом.
– Что пообещал король белым? – спросил Бабиаан. – Что Лодзи может прийти с миром, чтобы поискать золото. Почему же Лодзи послал против нас армию?
Базо заговорил от имени молодых вождей:
– О великий король, наши копья сверкают, а глаза налились кровью. У нас пятнадцать тысяч воинов – враги короля не смогут устоять!
Лобенгула посмотрел на горящее нетерпением лицо Базо.
– Иногда самый опасный враг – это торопливое сердце, – тихо ответил он.
– А иногда, Великий Слон Кумало, это медлительная рука с копьем.
От настойчивости юнца в глазах короля промелькнула тень раздражения. Потом он вздохнул:
– Кто знает, где затаился враг?
– Враг перед тобой, великий король! Он перешел реку Шаши и явился, чтобы забрать у тебя твои земли! – заявил Сомабула.
Снова поднялся Ганданг:
– Лобенгула, сын Мзиликази, позволь копьям ударить, позволь молодым воинам броситься в атаку, иначе ты пожалеешь – я уверен в этом так же, как и в том, что утром взойдет солнце.
– Я не могу этого сделать, – тихо ответил Лобенгула. – Пока еще рано. Не следует использовать ассегай там, где достаточно моего слова. – Он поднялся, и его голос стал тверже. – Иди, Ганданг, брат мой, возьми с собой твоего горячего сына. Иди к предводителю этих солдат и спроси, почему он пришел в мои земли готовый для битвы, а потом принеси мне его ответ.
Фредерик Селус ехал первым, за ним – кавалерист с топором. Селус указывал, какие деревья срубить, кавалерист отмечал их зарубкой. За ними попарно ехали пятьдесят всадников: один спешивался, передавал поводья товарищу и, поплевав на мозолистые ладони, принимался валить помеченное дерево.
Топор стучал – белые, как кость, щепки разлетались в стороны. Второй всадник сидел в седле с ружьем в руках, выглядывая в окружающем лесу головной убор из перьев или длинный щит с кисточками. Когда подрубленный ствол с треском падал, лесоруб садился в седло и оба всадника ехали к следующему дереву, где менялись местами: первый принимался наблюдать за окрестностями, а второй махал топором. За лесорубами следовали бычьи упряжки: поваленные стволы связывали цепями и оттаскивали с дороги, по которой со скрипом ехал неповоротливый караван.
Работа продвигалась медленно. На третий день Ральф подъехал к Селусу, возглавлявшему колонну, чтобы обсудить возможность с помощью парового двигателя выкорчевывать из песчаной почвы небольшие деревья – прямо с корнями. Оставив лошадей с солдатом, Ральф и Селус прошли вперед, чтобы получше оглядеться.
– Стойте на месте, мистер Селус, – вдруг тихо сказал Ральф. – Не беритесь за пистолет и, ради бога, не нервничайте.
В лесу повсюду двигались темные тени – внезапно впереди выросла стена тех самых длинных щитов, которых все так боялись.
– Разве король убил кого-то из белых? – раздался зычный голос. – Если нет, то почему отряд воинов пересек границу?
– Лобенгула никого не убивал! – откликнулся Ральф.
– Тогда, может быть, белые позабыли здесь что-то ценное и теперь вернулись, чтобы поискать?
– Я знаю этого человека, – прошептал Ральф Селусу. – Это один из старших вождей короля. Позади него, с красным щитом в руках, стоит его сын. Под командой этих двоих восемь тысяч человек. Нам лучше вести себя поосторожнее, мистер Селус: нас окружает целая армия.
– Король разрешил нам пройти! – обратился Ральф к ожидающим ответа воинам.
– Король говорит, что не звал в свои земли армию!
– Мы не армия! – возразил Ральф.
Ганданг откинул голову и горько рассмеялся:
– Послушай меня, Хеншо! Ни один белый не сделает дальше ни единого шага, пока не получит разрешения короля. Передай это твоим хозяевам.
Ральф пошептался с Селусом, потом повернулся к Гандангу.
– Мы подождем, – согласился он. – Подождем разрешения короля.
– А мы присмотрим за вами, пока вы ждете, – зловеще пообещал Ганданг. По его сигналу воины растворились в лесу, словно их никогда здесь и не было.
– Всем сторожевым отрядам вернуться в лагерь! – приказал полковник Пеннифатер. – Выставить фургоны кругом. Баллантайн, будьте добры, передайте гелиографом сообщение в Тули и срочно пошлите кого-нибудь в Булавайо, чтобы выяснить истинные намерения Лобенгулы.
Ральф собрался уйти, но полковник добавил:
– Кстати, Баллантайн, запустите, пожалуйста, генератор и подготовьте прожектор для освещения лагеря сегодня вечером. Не хватало еще, чтобы на нас напали под покровом темноты!
Ганданг и Базо стояли на вершине крутого каменистого холма – одного из тех, что усеивали пышущую жаром равнину между реками.
Рядом никого не было, хотя внизу виднелся лагерь объединенных отрядов отца и сына. Костров не