– То есть она оказывает влияние на матабеле?
– Еще какое! Без нее Лобенгула не примет ни одного важного решения. Ни один отряд воинов не выступит в поход без ее защитных талисманов.
– А если она умрет в тот день, когда мы перейдем границу Матабелеленда?
– Тогда король и его воины придут в ужас. Скорее всего, они совсем потеряют голову. Без умлимо ее талисманы не имеют силы, ее советы извернутся, как змея, принося вред тому, кто им следовал. Матабеле растеряются. Понадобится месяца три, не меньше, чтобы выбрать новую пророчицу, – все это время они будут беззащитны.
– Зуга, возьмите отряд всадников – самых лучших и опытных, – езжайте к этой ведьме и уничтожьте ее вместе со всеми колдунами.
Уилл Дэниел, сержант из отряда Зуги, сохранил канадский акцент, несмотря на двадцать лет, проведенных в Африке. Он воевал с туземцами на Фиш-Ривер и в Зулуленде; хвастался, что в битве при Улунди одним выстрелом убил троих воинов Кечвайо, снял с одного скальп и сделал из него кисет; повидал мятеж в Газаленде и дрался у Маджуба-Хилл против свободных бюргеров республики Трансвааль, – Уилл Дэниел ввязывался в любую стычку и приобрел репутацию головореза. Он был крупным мужчиной с выдающимся брюшком, узловатыми кулаками, кривыми ногами кавалериста, преждевременной лысиной и большими круглыми ушами, похожими на уши дикой собаки. Сержант все время широко улыбался, показывая белые зубы, но взгляд маленьких глазок оставался холодным.
– Этот человек – именно тот, кто вам нужен, – посоветовал Мунго Сент-Джон, – и вовсе не обязательно ему доверять или испытывать к нему симпатию.
Джим Торн, правая рука Уилла Дэниела, был таким же кровожадным головорезом, хотя и вполовину меньше размером. Даже африканскому солнцу за много лет не удалось изменить землистый цвет кожи изможденного выходца из трущоб Восточного Лондона. Доктор Джеймсон выпустил Торна из тюрьмы Форт-Виктории, где тот ждал суда за то, что до смерти избил слугу-машона хлыстом из шкуры носорога. Помилование зависело от поведения Торна во время похода.
– Так что можете всецело положиться на него в случае необходимости, – заметил Мунго в разговоре с Зугой.
Остальные тринадцать спутников Зуги были ничуть не лучше этих двоих. Все добровольцы подписались на условиях, предложенных в договоре доктора Джима, который тот хорошенько припрятал: ни губернатору в Кейптаун, ни правительству Гладстона в Уайтхолл копий договора не направили, потому что добровольцам обещали землю в Матабелеленде, а также долю скота и сокровищ – в документе открыто использовалось слово «трофеи».
Во время первой же ночевки Уилл Дэниел втихомолку подкрался к Зуге, который спал чуть в стороне от остальных. Стоило Дэниелу наклониться над спящим, как жилистая рука внезапно обхватила его за шею, а дуло револьвера вышибло дух, с силой воткнувшись в ребра.
– В следующий раз получишь пулю, – прошипел Зуга.
Уилл ухмыльнулся, в лунном свете блеснули зубы.
– Мне говорили, что вы воробей стреляный, – одобрительно заметил он.
– Чего надо?
– Мы с ребятами хотим продать наши права на землю – три тысячи моргенов на каждого, это девяносто тысяч акров. Вам они обойдутся всего по сотне.
– Вы их еще не заработали.
– Ну, шкипер, придется вам рискнуть.
– Сержант, по-моему, вы сейчас должны стоять на посту.
– Да ведь я всего на минутку отошел, сэр.
– В следующий раз я лично пристрелю тебя за то, что оставил пост, – и военного трибунала дожидаться не стану.
Дэниел на мгновение вгляделся в его лицо.
– Пожалуй, и впрямь пристрелите! – невесело усмехнулся он.
Зуга повел отряд на юг, потом на запад – по лесам, где когда-то давным-давно охотился на стада слонов. Теперь ни одной зверюги с бивнями не осталось, даже стада мелкой дичи стали невероятно пугливы в результате безудержной охоты новых поселенцев и бросались прочь, едва заметив приближение группы всадников.
Баллантайн избегал дорог, проложенных между краалями военных отрядов матабеле, а мимо встречающихся на пути поселений и возделанных полей вокруг них проходил по ночам. Зуга знал, что Лобенгула созвал всех в Табас-Индунас, и тем не менее вздохнул с облегчением, увидев над верхушками деревьев гранитные вершины холмов Матопо. Следуя за ним, всадники по одному въехали в ущелье с крутыми склонами.
Ночью к Зуге пришла депутация – четверо во главе с Уиллом Дэниелом и Джимом Торном.
– Шкипер, все парни проголосовали. Мы согласны отдать свои участки за сотню. – Уилл льстиво улыбнулся. – Ни у кого из нас нет денег, чтобы отпраздновать возвращение домой, а у вас пояс набит монетами. Там небось целое состояние. На что оно вам, если пуля матабельского снайпера попадет между лопаток?
Уилл по-прежнему улыбался, но в глазах стояла неприкрытая угроза. Если Зуга откажется от сделки, то вполне может получить пулю в спину. И тогда они все равно поделят его денежки.
Зуга подумал, не дать ли уродливому громиле-сержанту отпор. Да ведь этих головорезов пятнадцать человек! Золото может стать его смертным приговором. Вот ведь влип – точно мало ему было молодцов Лобенгулы!
– У меня всего семьдесят пять соверенов, – хмуро ответил он.
– Сойдет, – согласился Уилл. – Майор, мы продаем за бесценок!
На последней странице блокнота Зуга написал контракт на продажу пожалованных участков, и двенадцать человек его подписали. Уилл Дэниел и еще двое неграмотных поставили крестики. Потом вся компания переругалась, занявшись дележкой соверенов.
Избавившись от золота, Зуга облегченно вздохнул. Засовывая блокнот в седельную сумку, он вдруг подумал, что если действительно удастся захватить Матабелеленд, то Уилл Дэниел прав – земли достались ему по дешевке. Баллантайн решил, что, вернувшись к Джеймсону, скупит все участки, которые беспутные бродяги согласятся продать за бутылку виски.
Зуга уже позабыл, сколь напряженна странная задумчивая тишина волшебных холмов Матопо. Она обладала весом и плотностью, невольно вгоняя в дрожь. Ни одна птичка не чирикала и не прыгала по веткам в густых зарослях, со всех сторон стискивающих тропу; ни один ветерок не залетал в глубины ущелий между отвесными гранитными скалами. Тишина и зной придавили даже черствых и бесчувственных головорезов, которые ехали за Зугой цепочкой по одному. Положив ружья поперек седел, они щурились, внимательно и настороженно вглядываясь в сверкающие чешуйками слюды скалы. Непроходимый кустарник вокруг таил в себе неясную угрозу.
Временами узкие звериные тропки, по которым шел отряд, внезапно обрывались в глубине ущелья – приходилось возвращаться назад, искать другой путь. Зуга все время сохранял направление на юго-запад, и вот на третий день блужданий он нашел то, что искал, – широкую тропу, ведущую из Булавайо в потайную долину, где жила умлимо.
Дорога оказалась так хорошо утоптана, что Зуга пустил коня рысью. По его приказу копыта лошадей обернули кожей, все снаряжение тоже обмотали, чтобы заглушить звук, – слышалось лишь поскрипывание упряжи, да временами потрескивала задетая ветка.
Настороженность рассеялась, всадники склонились вперед, нетерпеливые, словно гончие на поводке, почуявшие свежий след. Джеймсон пообещал премию в двадцать гиней каждому и всю добычу, которую они смогут унести из долины умлимо.
Появились знакомые ориентиры. Увидев пирамиду из четырех почти идеально круглых валунов – самый большой размером с купол собора Святого Павла, – Зуга понял, что к обеду доберется до входа в ущелье. Он остановил отряд, чтобы быстренько перекусить, и подошел к каждому, проверяя снаряжение и отдавая приказы.
– Сержант, вы с рядовым Торном следуйте за мной. Мы первыми войдем в долину. Посреди нее стоит поселок, там могут быть матабеле. Не останавливайтесь, даже если среди туземцев будут воины: с ними разберутся без вас. Поезжайте прямо к пещере на другом конце долины: мы должны найти ведьму и не дать ей скрыться.
– Шкипер, а эта ведьма, как она выглядит?
– Не знаю, она вполне может быть совсем молоденькой и, скорее всего, обнаженной.
– Оставьте ее мне, ребята! – похотливо ухмыльнулся Джим Торн, пихнув Уилла локтем в бок.
Зуга пропустил его слова мимо ушей.
– Женщина, которую вы найдете в пещере, как бы она ни выглядела, наверняка и есть та самая ведьма. Не пугайтесь криков диких животных или странных голосов: она искусная чревовещательница. – Зуга дал подробные указания и хмуро закончил: – Нам поручили жестокую миссию, но если мы сумеем сломить дух боевых отрядов матабеле, это сохранит жизнь многим нашим товарищам.
Они снова сели в седло. Тропинка почти сразу же сузилась, ветки деревьев захлестали по шпорам. Лошадь Зуги, неуклюжая в надетых на копыта кожаных чехлах, споткнулась, переходя узкий ручеек. Перебравшись на другой берег, Зуга посмотрел вверх, на отвесные гранитные скалы, вставшие на пути. Проход в долину выглядел темной вертикальной расщелиной. Высоко над ней, на уступе, стояла крытая травой хижина часовых.
Посмотрев туда, Зуга заметил неясное движение.
– Поберегись! Опасность сверху! – закричал он, но десяток чернокожих мужчин уже стояли на краю уступа со связками дротиков в руках. Падающие дротики рассыпались, сверкая тяжелыми стальными наконечниками. Воздух наполнился свистом, тихим, как взмах крыльев ласточки. Потом по камням застучала сталь, наконечники со стуком воткнулись в землю под копытами лошадей.
Один дротик вошел в шею солдату выше ключицы и глубоко погрузился в легкое; раненый закричал, тут же поперхнувшись кровью, которая запузырилась изо рта на подбородок. С диким ржанием лошадь под ним встала на дыбы – всадник вывалился из седла, упав на спину. На узкой тропинке началась шумная суматоха.
Зуга задрал голову, наблюдая за уступом: защитники выстраивались на краю с новыми связками дротиков в руках. Бросив поводья, Баллантайн обеими руками схватил ружье, целясь вертикально вверх.
Он опустошил магазин, как можно быстрее досылая патроны в патронник. Лошадь под ним испуганно металась, не давая толком прицелиться. Тем не менее один из защитников выгнулся дугой, отчаянно размахивая руками, и упал с уступа. Он извивался в воздухе и кричал, пока не рухнул на камни прямо под копыта лошади Зуги, и мгновенно затих.