Даниэль послушно умылся, надел футболку и немного пришел в себя. Что ж, раз им все равно придется расставаться, не стоит оттягивать неизбежное.
Твердо решив покончить со всем прямо сейчас, Даниэль пошел на кухню.
– А на войне тебя тоже мучили кошмары? – спросила Джи, протягивая ему чашку кофе.
– Нет, спал, как младенец.
– Тогда понятно, почему тебе так не терпится вернуться в строй. Ну а что сегодня тебе снилось?
– Я не стану ничего тебе рассказывать. Просто не могу.
– Можешь, – мягко прошептала Джи.
– Нет. Не могу и не хочу.
– Даже мне?
– Даже тебе. – Огромным усилием воли Даниэль заставил себя посмотреть ей прямо в глаза.
– Ты изначально не собирался ничего мне рассказывать, верно?
– Верно.
Даниэль еще раз пристально оглядел Джи, как бы стараясь впитать в себя ее образ. Какая же она красивая! Хрупкая и при этом невероятно сильная… Жаль, что все так получилось. Если бы она нуждалась в нем так же сильно, как и сам он в ней нуждался… Если бы любила хотя бы в два раза меньше, чем он сам ее полюбил, тогда, возможно…
Джи кашлянула.
– Знаешь, про Париж…
– Что?
– Я собиралась сказать тебе все как-то иначе.
– Да? Рад это слышать.
Она легонько пожала плечами:
– Я годами мечтала туда попасть, с тех самых пор, как начала работать в журнале и узнала, что там этого вполне реально добиться.
Годами мечтала? А он мог отобрать у нее мечту из-за какого-то жалкого «возможно»?
– Я должна была поехать в следующем году, но та девушка, что собиралась ехать сейчас, сломала ногу, и ее место предложили мне.
– Давно?
– В тот день, когда ты начал слать мне сообщения.
– И в ту ночь ты впервые занялась со мной сексом…
– В ту ночь я впервые занялась с тобой любовью, – поправила Джи. – Но клянусь, если ты сейчас заставишь меня об этом жалеть…
– Так вот что тебя беспокоило. – Теперь все понятно, но знала ли сама Джи, как отчаянно он тогда в ней нуждался?
– Я хотела все тебе рассказать, но просто не смогла…
– Что ж, я рад, что все узнал до того, как ты улетела. А о чем еще ты молчала?
– Не говори так, я же сама пришла к тебе, вместо того чтобы подбросить под дверь прощальное письмо.
– Если хочешь, можешь уйти прямо сейчас.
– А теперь ты говоришь так, будто я не могу уйти без твоего разрешения.
– Можешь. К чему тебе мои разрешения? Наверняка ты даже на секунду не задумалась, когда тебе предложили ехать в Париж. Вот только я где-то слышал, что, когда у тебя есть отношения, прежде чем принимать такие решения, принято советоваться с партнером.
Джи отвела глаза.
– И почему я снова чувствую себя виноватой? Может, я что-то путаю, но, кажется, никто из нас не искал серьезных отношений, и мы просто решили узнать друг друга получше и посмотреть, что из этого получится. Или для тебя все же что-то изменилось?
– А для тебя?
– Я первая спросила. Думаешь, мне сейчас легко? Я в любом случае поеду в Париж, но если тебе есть что сказать, говори сейчас, и тогда, возможно…
Посмотрев ей прямо в глаза, Даниэль собрал всю волю в кулак и выдохнул:
– Мне нечего тебе сказать.
Джи молча смотрела на него несколько бесконечных мгновений.
– Ну и все тогда.
Ему только показалось, или в ее глазах действительно заблестели слезы?
– Я пойду.
Если бы она действительно сразу ушла, Даниэль наверняка смог бы с собой справиться и отпустил ее, но, вставая, Джи еще раз посмотрела ему в глаза, и в ее взгляде было столько боли и уязвимости, что он буквально почувствовал, как острый нож вонзается ему в сердце.
И только тогда понял, что едва не натворил, оставив в ту самую секунду, когда она нуждалась в нем едва ли не больше, чем он сам в ней нуждался.
– Подожди, я не могу тебя так оставить.
– Вообще-то это я ухожу, так что не держи меня.
– Не могу. Иди сюда.
– Нет.
Джи пошла к двери, но Даниэль ухватил ее за руку и прижал к себе, не обращая ни малейшего внимания на попытки вырваться.
– Ну почему ты просто не оставишь меня в покое? Ненавижу тебя!
– Я знаю.
Сжав кулачки, Джи стукнула его по плечу, а потом уткнулась в грудь лбом.
– И я никогда не плачу!
– Ничего, все когда-то бывает впервые.
– Пусти меня, – взмолилась Джи.
– Не могу.
Даниэль прижал ее к себе еще крепче, впервые в жизни позволяя выплакать все горе и все свои страхи, так что сейчас к нему прижималась и восьмилетняя девочка, оплакивающая кончину матери, и четырнадцатилетний подросток, с замершим сердцем договаривающийся с очередным барменом, и восемнадцатилетняя бездомная девушка, видевшая, как ее парень умирает на руках у женщины-полицейского, которой суждено было стать ее лучшей подругой.
Осторожно гладя Джи по шелковым волосам, Даниэль молча прижимал ее к себе, чтобы она смогла хоть раз в жизни проявить слабость и оплакать свое горе.
– Скажи, чтобы я осталась, – едва слышно выдохнула она.
– Не могу.
Если бы она действительно хотела остаться, то осталась бы, несмотря ни на что. Так что он ей не нужен, и хватит об этом.
Не выдержав, Даниэль все-таки поцеловал ее на прощание, надеясь, что так она поймет все то, что он не мог сказать ей словами.
Что он безумно ее любит и всегда будет любить, и, если ей еще когда-нибудь понадобится выплакаться у него на груди, он всегда будет рад ее видеть.
– Иди за своей мечтой, детка, – выдохнул Даниэль, отрываясь от сладких губ.
Глава 13
Только настоящая подруга честно скажет, что ты ужасно смотришься в этом платье. Порой нам просто необходим пинок в нужном направлении.
И о чем она только думала, согласившись пообедать с Браниганами? Но не может же она работать целыми сутками, пытаясь заполнить возникшую в душе пустоту.
Не в силах ничего с собой поделать, Джи раз за разом вспоминала, как быстрее начинало биться сердце, стоило ей лишь получить сообщение или услышать стук в дверь, как при встрече Даниэль целовал ее, одним поцелуем давая понять, что весь день мечтал лишь о ней. Не хватало его спокойного лица на соседней подушке, острого мужского запаха, горячих прикосновений, насмешливой загадочной улыбки, смеха. Она соскучилась даже по их бесконечным ссорам и спорам! Она вообще очень соскучилась.
– Чизкейк? – предложила мать Даниэля.
– Спасибо. – Джи выдавила из себя улыбку.
Ковыряясь в десерте, Джи заметила, что Лив как-то странно на нее смотрит.
– Что с тобой?
– Извини, – выдохнула подруга.
– За что?
Громко хлопнула дверь, и знакомый голос объявил:
– Я знаю, что опоздал, но мне пришлось полсмены отработать за Эдда Марка, у него жена рожает.
Джи замерла на месте. К этому она совершенно не была готова.
Здороваясь с родственниками, Даниэль непринужденно болтал о каких-то глупостях, но, как только он ее заметил, стразу же замолчал.
– Джи?
– Не думаю… Я… – Она поднялась и посмотрела на его мать. – Мне еще нужно собираться… да и работы еще много… Спасибо за обед.
Едва ли не бегом добравшись до прихожей, Джи набросила пальто и выскочила на улицу.
Отлично, теперь ей точно придется навсегда перебраться во Францию.
Ну почему он просто не оставит ее в покое?
Джи всерьез начала злиться. Как же было хорошо, пока она его ненавидела… А потом по глупости полюбила и разбила сердце.
Услышав шаги за спиной, Джи обернулась.
– Почему ты еще не в Париже? – спросил Даниэль.
– Ты знал, что я здесь буду?
– А по мне разве не понятно?
– Не знаю, я так и не решилась толком на тебя посмотреть и сразу убежала.
Даниэль нахмурился:
– Забавно. А я вот, наоборот, не мог от тебя глаз отвести.
– Так они все подстроили? Но я не собираюсь строить из себя какую-то дурочку с разбитым сердцем, которая по глупости полю… – Джи зажала себе рот ладошкой и с ужасом уставилась на Даниэля.
– Может, раз уж начала, договоришь до конца? – тихо спросил Даниэль.
– Обойдешься. – Джи уперла руки в бока. – Думаешь, я ничего не поняла? Ведь стоило тебе только решить, что меня уже нет в Нью-Йорке, ты сразу же прибежал на семейный обед, значит, все это время ты не родственников избегал, ты просто не хотел, чтобы…
– Знаешь, на этот раз родственники отлично все спланировали. Да еще и за одну неделю… Ведь никто из нас так бы и не решился сделать первый шаг. И да, отчасти ты права, все эти пять с половиной лет ты так действовала мне на нервы, что иногда я даже мечтал, чтоб на тебя свалился рояль или сбила машина.
– Очень мило с твоей стороны.
Плотоядно улыбнувшись, Даниэль шагнул вперед:
– А потом ты вдруг стала примерять на себя образы всяких библиотекарш и стриптизерш…
– Стриптизершей я никогда не одевалась!
– Про сапожки тебе напомнить? Я еще ни разу так не мечтал ни об одной женщине, как о тебе, но ты же вся такая сильная и независимая, в твоей жизни нет места парням…
– Если тебе так уж хотелось найти себе место в моей жизни, мог бы меня не отпускать на другой континент.
– Ты говорила, что мечтаешь о Париже.
– Все меняется.
– Я знаю.
На мгновение Джи замерла.
– Неужели твои кошмары закончились?
Даниэль слегка отступил:
– Наверняка они еще вернутся, но пока что на меня столько всего навалилось, что даже они не выдержали.
– Отлично, ты по-прежнему не собираешься о них говорить. Должно же в этом мире быть хоть что-то постоянное.
– Я пытаюсь признаться тебе в любви, а ты все равно продолжаешь со мной драться? Ладно, твое право. – Даниэль покачал головой. – Ну и что ты хочешь узнать? Все с самого начала? В первом кошмаре у отца случался сердечный приступ, а я ничем не мог ему помочь.
– Но он же умер один, когда тебя здесь не было. Так Лив говорила.
– Да, – кивнул Даниэль. – Он умер через пару часов, после того как я ушел. Я тогда сказал, что не собираюсь расставаться с корпусом, и он целый час орал на меня, объясняя, что такое верность, долг и ответственность, повторял, что когда-то я обещал заняться семейным делом, но ни слова не сказал о своей болезни. А к тому времени я уже привык держаться под огнем, так что спокойно поблагодарил отца за поддержку и ушел.