— Если просьба реальная, — ответил начальник милиции.
— Дина Алексеевна, я уже несколько лет мечтаю послушать Вас еще раз. Помните, как Вы у нас пели, когда попали к нам на годовщину завода?
Дина вспомнила, как они, несколько лет назад, когда завод еще работал, тоже после МП, попали на общественное празднование. И тогда, перед комиссией из области, ее уговорили спеть несколько романсов. Все были в полном восторге!
— Так без аккомпанемента придется?
— Вот Юрию Дмитриевичу гитара, — вынес из подсобки инструмент директор и бережно передал криминалисту.
— Мы же без репетиции, — укоризненно сказала Дина.
Начальник милиции, не знавший до этого о таких способностях своего подчиненного и судмедэксперта, с интересом следил за их приготовлениями.
— Что Вам спеть? — обратилась врач к директору.
— Из «Жестокого романса», если можно?
Дина вопросительно посмотрела на Юру-криминалиста. Тот взял несколько аккордов и кивнул.
— Мохнатый шмель — на душистый хмель, Цапля серая — в камыши. А цыганская дочь — за любимым в ночь, По родству бродяжьей души….
Андрей и начальник милиции, с удивлением, а все остальные, с наслаждением, увлеченно слушали музыку, в виртуозном исполнении Юрия и песнь Дины. Именно — песнь, потому что назвать ее исполнение просто романсом было не к месту. Когда она пела, то жила тем, о чем говорилось. И ее исполнение было мини-спектаклем. Совсем неожиданно, перед Андреем открывались все новые и новые грани творческой натуры его наставницы. Как можно было не стать очарованным ею после такого открытия?!
— И вдвоем по тропе навстречу судьбеНе гадая: в рай или в ад, Так и надо идти, не страшась пути, Хоть на край земли, хоть — за край!..
«Она так и живет. Не страшась пути!» — думал Андрей, — «Доверяет вот так своему мужу. Только куда он ее заведет?»
После исполнения последних аккордов прошло несколько минут, прежде чем на Дину и Игоря обрушился шквал аплодисментов. Оказалось, что услышав музыку, из коридора к открытым дверям кабинета подошли все остальные сотрудники клуба.
— Спасибо, спасибо, друзья, — поклонились наши исполнители.
— Еще, еще, пожалуйста, — стали просить остальные.
— Ладно, учитывая, что сейчас пока еще осень и она проходит… слушаем Есенина, — объявила Дина.
— Отговори-и-ила роща золота-а-а-яБерезовым веселым языком. И журавли, печально пролета-а-яУж не жалеют больше ни о ко-о-о-ом…
И присутствующие будто перенеслись на улицу, где опадали последние багряные листья под порывом холодного ветра.
— И если время, ветром размета-а-я, Сгребет их всех в один ненужный ком, Скажите так: … что роща золота-а-яОтговорила милым языком…
В общем, успех у исполнителей из опергруппы был полный.
— Все, Юра, если на работе будет сокращение — станем бродячими артистами, — засмеялась Дина.
— Все может быть, — серьезно ответил ей криминалист.
Короче, домой все ехали в хорошем, даже несколько приподнятом настроении.
— Никогда не думал, что можно так интересно проводить время на месте происшествия! — признался по дороге Андрей.
— Ну, это не совсем — на МП, а после него. Но у нас интересная работа!
— Я уже вижу! — засмеялся интерн.
— Чего стоит театр одного актера в суде, например?
— Диналексеевна, вы уже дома! — тормознул водитель, — пройдете немного пешком? А то у вас в переулке все перерыли, я не смогу подъехать.
— Конечно, до свидания, — Дина вышла, захлопнула дверцу и пошла между кучами вырытой земли к дому.
«Что же это опять ищут? Клад или поврежденные трубы?» — мысленно пошутила она.
— Мам, мам, а нам сочинение задали, я написал, послушай!
— Мама, а он у меня мячик закинул на шкаф, достань! — запрыгали вокруг нее дети.
Дина первым делом обняла их, по дороге на кухню достала мяч и открыла тетрадь. «Мама, приехавши с места пришествия и накормивши нас, пошла отдыхать…», — прочитала она и засмеялась.
— Чего ты смеешься? Неправильно? — обиделся Сашка.
— Может, и правильно. Пришествия… Все еще впереди. Может, и пришествие будет! Солнце, нет таких слов: «приехавши, накормивши».
— Так же говорят!
— Говорят, но неправильно. Надо без «ши». Приехав, накормив. Я бы вообще избегала таких слов. Писала бы проще. Например, — «Когда мама приехала с места происшествия, она накормила нас».
— Но так больше слов писать надо! — возмутился сын.
— Какой ты экономный! — всплеснула руками мать, — Скажи лучше, почему ты Алешу обидел? Зачем мяч забросил на шкаф?
— А он мне писать мешал. Я сочиняю, а он гупает и гупает!
— Лешик, понимаешь?
— Я в другой комнате был!
— А мне все-равно слышно!
— С вами не разберешься! Тогда давайте будем делать так: сначала оба делаете уроки, а потом вместе играете.
— А мы уроки на продленке сделали.
— Так в чем тогда проблема?
— Я сочинение не успел дописать. Я с тобой его хотел сделать…
— Ребятки, вам надо быть дружными! Не надо ссориться. Когда-нибудь нас с папой не станет. И у вас больше не останется никого из родных, кроме вас самих. Понимаете? Только один из вас и ваш брат. Поэтому цените друг друга. Когда вы станете взрослыми, вы еще будете не один раз помогать друг другу. Ой, а что это? — с удивлением заметила горячую печку Дина.
— Вы что, сами затопили печь?
— Да, — с гордостью подтвердили мальчики.
— Какие вы у меня молодцы! — снова обняла их мама.
— Так устал, жрать давай быстрее, — появился в дверях муж.
— Игорь! — укоризненно сделал ему замечание Дина. — «Есть»! Ты не свинья.
Муж закатил глаза и пошел переодеваться. Дина с грустью подумала о том, почему у некоторых с годами куда-то улетучиваются хорошие манеры. А Игорь мысленно продолжал с ней спор, обвиняя в появлении грубости плохую жизнь, забывая при этом, что она действует не на него одного, но и на его жену тоже.
Другие мамы и папы
Следующий рабочий день опять внес разнообразие в будни их отделения.
Сначала к Дине пришла патологоанатомическая санитарка Нина.
— Диналексеевна, у меня горе случилось. Внучка померла.
Гнатенко, знавшая о ее проблеме, выразила соболезнование.
— Мы бы хотели, чтоб Вы сделали вскрытие…
— Нина, а зачем это вам? — удивилась врач. Обычно родственники просят не вскрывать.
— Невестка хочет знать, могли ли мы что-нибудь еще сделать, чтобы спасти девочку? Может, педиатр преувеличивал, просто не хотел выхаживать дитя?
— Хорошо, я сейчас приду.
Гнатенко выразительно посмотрела на Валеру.
— Иди, иди, я сам справлюсь. На прием — всего пару человек. Кстати, Тихорецкого возьми. Немного патанатомии ему тоже не повредят.
Врачи пришли в соседний морг, где их уже ждала Нина с невесткой. Убитая горем молодая мать просто почернела с лица. На столе лежало маленькое тельце, а рядом лежала раскрытая карта стационарного больного. Дина пробежала взглядом по клиническому диагнозу.
— Судя по диагнозу, у Вашего ребенка были уродства здоровья, не совместимые с жизнью.
— Мы хотим, чтобы Вы проверили, доктор, — скорбно ответила мать.
— Хорошо. Подождите нас пока в отделении.
— Тебе уже встречались новорожденные с уродствами развития, Андрей?
— Мне еще никакие дети не встречались, слава Богу.
— К сожалению — все впереди. Смотри на ротик. Вот это — классическая «заячья губа».
— Действительно, как на фото в учебнике. А что же здесь не совместимого с жизнью? Ведь дефект можно ушить. Останется просто шрамик.
— Дело не в самой «заячьей губе». Она часто сочетается с другим уродством — «волчьей пастью». А вот это уже — незаращение твердого неба. Соответственно — пища попадает и в дыхательные пути, а в сочетании с неправильным дыханием это ведет к пневмониям.
— Смотри, даже в самой расщелине неба видны створоженные частички молока.
Андрей внимательно наблюдал за щадящими движениями эксперта.
— Ой-ой-ой! Маме надо памятник поставить за то, что она этого ребенка выхаживала целых восемнадцать дней! Ты только вспомни Пантелейчук, которая поглумилась над телом своего ребенка! И посмотри на эту МАТЬ, знавшую, что ребенок обречен и старавшуюся отдать все тепло, какое только могла, своему малышу! Есть другие, нормальные мамы и папы, не такие, как та! Бедные они, бедные! Посмотри, что в просвете гортани, трахеи, бронхов делается!
Андрей наклонился ниже над объектом исследования. Просвет всех дыхательных путей ребеночка, вплоть до структурных бронхов был полностью забит створоженным молоком. Как до сих пор воздух поступал в сами легкие — было вообще непонятно.
— К сожалению, в таких условиях Ваш ребенок был полностью обречен. Девочка умерла от удушения, вызванного закупоркой просвета дыхательных путей пищевыми массами на фоне пневмонии. Сейчас спасти ее было невозможно. Вы сделали все, что могли.
— Спасибо, доктор. Мне это было важно знать.
— Пройдемте со мной. Я сейчас выпишу свидетельство о смерти.
Нина зашла в кабинет Гнатенко.
— Дина Алексеевна, Вы правду сказали?
— Нина, я разве когда-нибудь Вам врала? Вот у Андрея Ивановича спросите, если не верите.
— Я верю, просто подумала, что не хотите мою невестку расстраивать…
— Нет, Нина, все так и есть. Единственное, я бы хотела кое-что спросить. Не предлагали ли вам восстановительные операции?
— Нам не предлагали, никаких направлений не давали. Говорили, что в Киеве можно найти частные клиники, где сделают операции. Но у нас денег на операции нет. И еще нам сказали, что операции сразу делать нельзя, только через несколько месяцев. Это правда?
— Да, — в один голос подтвердили Дина и Андрей.
— Сначала делается пластика мягкого неба. Примерно через 3–6 месяцев, а в год-полтора — твердого. Но она не дожила бы до этого.
— Бедное дите! — зарыдала Нина.
— Ниночка, ну не убивайтесь Вы так! Это — большое горе. Но пройдет время, Ваша невестка восстановится и родит другого здорового малыша, — обняла Дина плачущую женщину и вышла с ней к маме ребенка.