Он благополучно выбрался на тропинку между высокими стеблями топинамбуров, когда опять залаяла Найда. Потом ее лай вдруг сменился коротким истошным визгом.
«Что за черт?!» — острое чувство тревоги, близкой опасности всегда приводило Савичева в состояние предельной собранности.
Вернуться, выяснить, что там случилось?
Савичев обернулся и увидел силуэт в просвете между гаражами. И в следующее мгновенье услышал свист, который ему приходилось слышать в жизни не раз.
Инстинкт и обретенные, отработанные навыки заставили Савичева сделать кульбит, перелететь с тропинки в огород. Ни на миг не останавливаясь, он вскочил, пересек тропинку по диагонали и рванул по мягкой, взрытой почве в направлении многоэтажки, половина окон которой уже светилась золотистым светом. И перед домом фонари горели. Там спасение — метрах в ста двадцати отсюда.
Ноги легко несли мускулистое, сухое тело, дыхание было частым, но ровным.
Через каждые три-четыре шага Савичев делал рывок в сторону, пригибался, почти касаясь руками земли, потом опять менял направление. Судя по тому, первому выстрелу, охотились на Савичева не с автоматическим оружием, иначе он уже валялся бы, уткнувшись лицом в перекопанную землю. Но стреляли в него либо из мелкокалиберного пистолета, либо — что более вероятно — из пистолета с глушителем. Потому что выстрелов Савичев не слышал, а посвистов пуль слышал всего два. Причем, вторая пуля прошла от него — насколько он не разучился еще определять это — метрах в полутора слева.
Внезапно Савичев увидел впереди перед собой, на тропинке, двоих. Всего долю секунды он переживал ощущение краха. А уже в следующее мгновенье понял — навстречу ему идут мужчина и женщина.
Вернее, парень и девушка. Оба в джинсах и куртках.
Только потом Савичев смог повосхищаться собой — своей находчивостью. Конечно, лучше побыть минуту трусом, чем всю остальную жизнь покойником, как гласит избитая прибаутка. Но почему-то Савичеву не хотелось выглядеть нелепым в глазах этих сопляка и соплячки. И спину — прямую, почти неподвижную — тоже не хотелось под пули подставлять.
И он сделал то, что позволяло исключить неловкость и избежать опасности.
Савичев присел на корточки и принялся завязывать шнурок ботинка.
Секунда, другая, третья.
Стрелок, пытавшийся его поразить, вовсе никакой не стрелок, а мазила…
Парень и девушка подошли к нему на расстояние нескольких шагов.
Савичев выпрямился.
Парень, шедший первым, внезапно вскрикнул. Потом согнулся и стал медленно оседать на землю.
9
Понедельник, 13 сентября
Сушкин — мужик пятидесяти двух лет, крупный, внешностью сильно напоминающий «бацьку» Лукашенко. У него, как и у Отца Всех Белорусов, крупное продолговатое лицо, обширная лысина и густые широкие усы.
Но на этом — на внешности — сходство Сушкина с президентом соседнего государства и заканчивалось.
Задав пару вопросов и услышав в ответ несколько фраз, Меньков понял — Сушкин безнадежно туп и ограничен. Единственное, что его — очень отдаленно — роднило с «бацькой», это хитрость. Но если белорусского президента отличала хитрость почти иезуитская, то хитрость Сушкина заслуживала определения «примитивная хитрость дикаря».
Менькову за его долгую практику встречались десятки подследственных с неполным средним образованием — и в колонии не удалось в вечерней школе доучиться — но имевших достаточно высокий уровень интеллекта. Что поделаешь, интеллект дается от рождения, и уровень его может расти только «вширь» за счет образования, эрудиции, но не «ввысь» — или «вглубь».
А у Сушкина, помимо его безграмотности, коэффициент интеллекта наверняка не превышал восьмидесяти пунктов, если вообще не опускался к семидесяти — «красной черте», разделяющей нормальных людей и дебилов.
… Имелся в биографии Сушкина один интересный пунктик — он отсидел четыре года в колонии общего режима. За что мог сидеть такой «незатейливый» тип? Конечно же, за хулиганство. Случилось это с Сушкиным в молодые годы. Но, судя по всему, впечатление от зоны у Сушкина сохранилось на всю жизнь. Сильное впечатление.
Наверное, поэтому он очень перепугался, когда к нему домой нагрянул участковый. А участковый пришел, вовсе не с профилактической целью — например, расспросить как бы между прочим про дочку или сына соседей. Нет, цель визита участкового заключалась в выяснении обстоятельств конфликта, произошедшего три дня назад.
Вообще-то конфликты, подобные этому, случались во дворе, окруженном четырьмя многоэтажными домами, и раньше. Конфликты — это слишком уж громко, пафосно и в то же время казенно как-то для определения пьяных свар, потасовок и банального мордобоя.
А именно этим и занимались время от времени участники доминошных баталий и совместного распития самогона. Контингент подобрался соответствующий: молодые и старые пенсионеры, а еще лица — опять же по официальному, казенному определению — без определенных занятий.
Сушкин на пенсии находился уже пятый год — потому как работал по «горячей сетке».
Но конфликт, произошедший за три дня до визита участкового на квартиру к Сушкину, несколько отличался от обычных пьяных стычек и мордобоев. То есть, вообще-то стычка и драка имели место быть, но вот участвовали в ней не только ветераны домино и распития самогона.
То есть, ветеранов было два — Сушкин и такой же относительно молодой пенсионер по кличке Хряк. Кличку свою Хряк получил из-за огромного пуза и непомерно толстой морды.
Хряк и Сушкин стояли у киоска и пили пиво из бутылок. Необъятный Хряк, имевший привычку во время разговора размахивать руками, задел девушку, которая как раз подошла к окошку киоска. Извиняться Хряка не учили ни в семье, ни в трудовом коллективе. Могучий Хряк считал, что уж ему-то извиняться перед кем-либо вообще западло. Девушка сказала — вполголоса — что-то насчет пьяного быдла, за что немедленно огребла по тонкой шейке и упала на асфальт перед киоском. Женщина, подошедшая к киоску вслед за девушкой, как оказалось впоследствии, была ее матерью. Она, не раздумывая, врезала, как могла, по толстой морде Хряка. Сушкин — дернул же его черт! — за приятеля вступился и женщину оттолкнул.
В общем-то, на этом потасовка и закончилась. Женщина даже не упала, а девушка поднялась и, выкрикивая вполне внятные матерные ругательства, пригрозила «гнойным пидорам» скорым и неотвратимым возмездием.
Неизвестно, кто должен был возмездие свершить — то ли бойфренд девицы, то ли ее отец или брат. Только таких угроз и Сушкин, и Хряк наслушались предостаточно — и за громкий пьяный мат под окнами дома, и за отправление естественных надобностей привселюдно, и за те же тумаки и зуботычины.
Однако дальше события развивались по непривычному для Сушкина и Хряка сценарию. Мать девушки сразу же накатала заявление в милицию, на следующее утро появился акт освидетельствования девушки в судмедэкспертизе. Врач констатировал сотрясение мозга.
В общем, перед Хряком замаячила перспектива применения статьи за нанесение телесных повреждений средней тяжести — еще цветочки — и за злостное хулиганство — уже ягодки. А Сушкин мог схлопотать срок по той же статье, что и тридцать лет назад. Правда, тогда статья имела номер 206, сейчас — 213, но суть-то от этого не менялась — следствием ее применения являлась зона. Барак, шконка, пайка и прочие «прелести». И беспредела такого, какой, говорят, сейчас царит на зонах, во время первой — ох, хоть бы она и последней оказалась! — ходки Сушкина не было. Это тут он молодого и бодрого может из себя разыгрывать, а на зоне отморозки, которым по двадцать-тридцать лет, из него, пятидесятидвухлетнего, веревки вить будут. А то еще и «опустят». Со стариками на зоне и тридцать лет назад не особенно почтительно и вежливо обращались, а уж сейчас и подавно.
А жена? Ведь ей всего пятьдесят лет. Мужик ей еще требуется. Не очень часто, но хотя бы раз в неделю требуется. А что она без мужа тут делать будет?!
В общем, после визита участкового Сушкин сильно струхнул.
То, что Хряка до сих пор не «закрыли», для него, Сушкина, никакого значения не имеет. Хряка в райотдел вытаскивали, он там показания давал. Сушкин у Хряка допытывался: что да как, чем все это может закончиться? А Хряк только рукой махнул: не ссы, они ничего не докажут. А что им доказывать надо? У них свидетель есть — киоскерша. Да еще около киоска в то время несколько человек проходило.
Темнил Хряк, темнил. Наверняка на лапу ментам дал, отмазался. Но ментам-то, хоть они бабло от Хряка и поимели, надо еще и «палку срубить» — им преступник нужен, дело которого они в суд передадут. А преступником получается он, Сушкин — на лапу-то не давал. Может, и нужно было бабок занести, да нет у него никакого опыта в этих делах.
Если Сушкин после визита участкового испугался, то уж потом, когда его еще дней через десять вызвали в райотдел, вообще едва ли не рухнул на пол.
Но в райотдел, как выяснилось, его вызвали по другому поводу…
— Значит, примерно за две недели до того, как вас вызвали в отделение милиции Западного района, вы участвовали в драке? — Меньков знал, как нужно взглянуть на собеседника, чтобы подобным вопросом посеять в его сознании панику.
— Ну, не то, чтобы… — залепетал белый, как хорошо отбеленная простыня, Сушкин. — Я… Я просто свидетелем был. Так случилось…
— Не просто свидетелем, Сушкин. Вы толкнули гражданку Бойкову, которая ударила вашего приятеля Москаленко. Так что при желании вас можно привлечь по статье двести тринадцать УК Российской Федерации. Именно этим вам и пригрозили в отделении милиции Западного района. Было такое дело?
— Б-было, — с усилием выдохнул Сушкин.
— И за какие же такие заслуги они вас пожалели? Или надо говорить не о заслугах, но об услугах? Они не станут портить вам биографию, а вы вспоминаете, что такого-то числа в такое-то время и в таком-то месте видели вот этого человека.
Он взял со стола фотографию и поднес ее вплотную к лицу Сушкина. Тот отшатнулся и вздрогнул.