— Ты ведь останешься? — спросила Марина, видя, что он собирается уходить.
— Мариш, не могу, мне на дежурство.
Сон был очень хороший, и Марина не хотела просыпаться. Она приоткрыла глаза, а потом опять закрыла. В этот момент она поняла, что это был всего лишь сон. Но, в тоже время, он был какой-то особенный. Как будто Андрей и впрямь был здесь. Живой. Она покачала головой. Но тоска исчезла. Жизнь вернулась к ней. Она стала улыбаться, ходить с ребятами в кафе, на спектакли Троепольского. Еженедельно бывала у свекрови, готовила, мыла полы, вытирала пыль. Свозила Бориса в монастырь, который действительно нашла в интернете в Алпатовском районе. Там в одном монахе она с трудом, но узнала своего бывшего учителя философии Глеба Николаевича. Но он ее не узнал. Настоятель монастыря был очень душевный человек и, посмотрев на Бориса, сразу сказал:
— Оставайся у нас на недельку. Вся твоя дурь и пройдет. Ты ведь человек-то хороший.
Борис остался.
Пришло известие, что фрау Марта попала в реанимацию с инсультом. Генрих засобирался. Тамара отказалась ехать в Германию, помня о своих недавних шпионских похождениях.
— Генрих, я бы тебя не пустила, но мать — есть мать. Поезжай и будь крайне осторожен. Люди, которые расправились с Юрием, — абсолютно беспринципные циники. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Генрих быстро собрался, и Тамара повезла его в аэропорт. Проводив мужа, она возвращалась обратно. На одном из светофоров она увидела качавшуюся на бордюре женщину, по-видимому, пьяную и рыдающую. Водители очень осторожно объезжали ее, ожидая любой подвох, даже возможность броситься под колеса. Тамара остановилась и включила аварийку. На лице женщины был шрам.
Тамара вылезла из машины и подошла к ней. Она уговорила ее сесть в свою машину.
— Что с вами? Может, вас отвезти в больницу?
Женщину икнула. И опять зарыдала. Машину наполнил запах перегара.
— Мне… Меня… Меня обокрали, — сказала она наконец. Сожитель мой, гад, все подчистил. Пока я в… Короче, пока я спала.
— Вам нужны деньги?
— Какая вы догадливая!
— Послушайте, я дам вам денег. Давайте проедем до моего дома.
— Давайте…
Женщина опять икнула. Тамара уже пожалела о своем поступке, назвав себя «тупой филантропкой». Тем не менее, она набрала номер Трошина и сказала:
— Вы дома? Хорошо. Минут через десять выйдите на улицу.
Когда она подъехала к своему подъезду, ее спутница храпела, а Трошин кормил голубей.
— Вот, привезла экземпляр женщины со шрамом. Пыталась броситься под колеса.
Трошин осмотрел спящую и сказал:
— О, нет. Во-первых, у нашей шрам справа, а этой слева. Во-вторых, эта — просто дылда по сравнению с нашей.
— Неудача, — сказала Тамара и стала будить храпевшую пассажирку.
— Куда вас отвезти? — спросила Тамара.
Женщина не хотела пробуждаться. Но потом все-таки проснулась. Тамара сунула ей тысячу. Это ее заметно обрадовало.
— Скажите, — спросила Тамара, — а вы никогда не встречали женщину с похожим шрамом на лице?
— А-а, вы про это… Это меня мой первый муж отделал. Второй мне глаз выбил… Теперь вот с протезом живу. Вот такая у меня жизнь.
— Да, уж. Нескучная.
— Это синдром… Парных.
— Что?
— В тот год, осенью мы поступили в один день в шестую больницу. Я и она. И хирург смеялся — синдром парных, этих самых… случаев.
— А как ее звали?
— Кого?
— Женщину со шрамом.
Пассажирка выругалась.
— Думаешь, у меня память есть? Щас… Катька? Нет. Ленка? Не-а. Лора, Лариска… Да. Точно. Фамилию не помню. Красавица! Выпила уксус. Потом ее вырвало, и упала она… Короче, лицо разъело.
— А год. Какой год был?
— Да кто ж его знает? Не помню…
Она опять подозрительно икнула и положила тысячу в карман.
— А где это мы?
— На набережной.
— О! Тут один мой хахаль живет. Вовик. Классный парень. Он мне должен. Я его навещу, пожалуй. А магазины тут есть?
Тамара поморщилась.
— Есть. За углом, — она махнула рукой.
Женщина с трудом вылезла из машины и, шатаясь, пошла.
— Ну что, — сказала Тамара, — едем?
Трошин залез в машину, и через двадцать минут они были в шестой городской больнице.
В результате двухчасового опроса хирургов Трошин выяснил, что 6 лет назад, точнее 5 с половиной, осенью действительно в отделение челюстно-лицевой хирургии поступили в один день две молодые женщины с повреждением тканей лица. В архиве нашлась история болезни на имя Ларисы Геннадьевны Колязиной. На тот момент ей было 23 года. Был также адрес. Трошин потер руки.
— Чутье подсказывает мне, что это то, что нам нужно. Сейчас мне нужно в управление, а вечером заскочу к вам.
Тамара подбросила его на улицу Гагарина. Ее интуиция тоже предчувствовала шторм. Через час Трошин попросил телефон Инны, подруги Марины. К вечеру он опять позвонил и попросил пригласить Сергея часам к восьми. Тамара отзвонилась брату и стала печь шарлотку. Довольный Трошин появился уже в девятом часу. Тетка, Марина и Сергей мирно пили чай с шарлоткой. Он поздоровался и сказал:
— Ну-с, господа хорошие… Давненько я такого детектива не распутывал. Просто театральная постановка получается. Длиною в пять лет.
— Мы все во внимании.
— Я вам не могу рассказать подробности. Пока. Однако приглашаю сыграть в финальной части. И оттого насколько хорошо вы сыграете, зависит многое. Даже ваша жизнь.
— У меня прекрасная охрана, — сказал Сергей.
— Да. Я верю. Только в этом случае она будет бесполезной. Итак, финал. Чтобы подстимулировать действие, вы, Сергей Васильевич, должны распространить слухи о своей скорой свадьбе.
— Что?
— Ну, например, на кузине вашего немецкого родственника, или племяннице… Какая разница! Разошлите приглашения. Какие у них там имена? Генриетта, Гертруда… Ну, придумаете.
— Ну. И что это даст?
— Они начнут действовать.
— Как?
— Первое. Марина должна будет согласиться вступить в брак.
— Ни за что! Я не хочу об этом слышать!
— Это всего лишь игра. Не правда. Но иногда нужно сыграть. Чтобы мы смогли вывести эту хитроумную компанию на чистую воду. Вы хотите узнать, кто в течение пяти лет так методически портит вам жизнь и почему?
— Нет.
— Это может стоить вам жизни.
— И что? Пусть.
— И вашему отцу.
— Ладно, — сказала Марина.
— Тогда вам придется потерпеть. Немного. Я не думаю, что они будут затягивать последнее действие. Хотя терпение у них — ого-го… Но мы тоже не лыком шиты. Потом вы будете крайне удивлены. И приятно тоже. Гарантирую. Но сейчас ваши жизни — под угрозой. Поэтому переходим на режим игры. Вы согласны?
Все переглянулись.
— Да.
— Но хочу напомнить, что все должно выглядеть естественным. Вы потеряли жениха, Мариночка, то есть мужа, вы в печали, в трауре, но есть еще один человек, который вас любит. Он готов на все, чтобы вырвать вас из депрессии — он предложит вам стать его женой. Вы можете закатывать глаза и заламывать руки. Ведь вы же в трауре. Все естественно. Но он не должен заподозрить, что вы играете…
— Вы про Троепольского?
— Да.
— Он — очень самовлюбленный человек. По-моему, он думает, что ни одна девушка не способна устоять перед ним. В медицине есть, по-моему, такой термин «нарциссизм». Иногда он приходил мне на ум.
— Прекрасно. Это то, что нам надо. Я тут написал подробные инструкции для каждого. Почитайте. Но без эмоций. Просто исполняйте. Наши органы в курсе. Но, самое главное, это — я. Ставлю бутылку армянского коньяка, что не пройдет и месяца, как весь этот гнойник вскроется.
Следуя инструкции, Сергей разослал приглашения на свою свадьбу с мифической кузиной Генриха, якобы потомственной графиней Гертрудой фон Валленштайн. Тетка теперь его дразнила словами из небезызвестной песни «Не пей вина, Гертруда». Марина согласилась на не заставившее себя ждать предложение Троепольского выйти за него замуж. Оказалось, что Инна с Игорем уже подали заявление в загс. И чтобы играть две свадьбы в один день, Троепольский ускорил процесс денежной суммой в конверте.
Получалось, что отец выдает дочь, а через 10 дней женится сам. Инна потащила Марину по свадебным салонам. Троепольский представил будущую жену своему отцу. Вениамин Константинович оказался искусствоведом. Он работал в местном музее изобразительных искусств. Жил весьма скромно, в коммуналке, зато рядом с музеем. Марине пришлось очень тяжко. Ей нужно было изображать хоть немного влюбленную девушку. Хотя в душе она понимала, что вполне могла влюбиться в этого франта. Если бы не Андрей. Ведь точно бы влюбилась. От этого ей становилось плохо. Кружилась голова, начинал болеть желудок. Язва Фрося делала попытки восстать из мертвых, и Марина согласилась на ФГС. Глотание кишки показало, что у Марины был банальный гастрит. Однако, чтобы избежать общения с Троепольским, она залегла в больницу. Обострение язвенной болезни двенадцатиперстной кишки. Она прокричала в трубку этот диагноз Троепольскому, потом разрыдалась и сдалась на милость картавящего гастроэнтеролога. И это был лучший выход.
Когда к ней заявилась тетка с вернувшимся из Германии Генрихом, она опять зарыдала. Эта игра высасывала последние силы. Палата была заставлена розами. Троепольский приходил каждый день.
— Я больше не могу его видеть. Что хотите, делайте. Это какой-то фарс! Меня и так тошнит, а тут еще этот Бандерас.
— Мариш, ну, потерпи еще немного, Трошин обещает, что скоро все кончится. Чуть ли не в день свадьбы.
— Что? Все-таки нужно будет выходить замуж?
— Понимаешь, они там как-то договорились с загсом, что это будет фиктивный брак.
— Я устала от этой лжи.
— Да, я понимаю тебя, моя девочка… Эта жизнь порой требует от нас невозможного. Потерпи, раз так требует правосудие.
Тамара обняла племянницу и поцеловала. Генрих вручил ей мешок сладостей из Германии.
— Кстати, Трошин сказал, что он думает, что в день свадьбы все и закончится.