— Что же это за дело такое, Николай?
— Понятия не имею, думаю, что сложное и, возможно, даже смертельно опасное. Вас выбрали для испытания чего-то такого важного, ну, как, например, Белку и Стрелку.
— В космос, что ли, запустят?
— Не исключено. Может быть, на Марс полетите…
— Да, ладно, Николай. Кто мы такие?
— В любом случае имей в виду то, что я тебе сказал. По правде сказать, полковник имеет на вас зуб не меньше, чем тот же Лопырь. Просто он ничего не может сделать, потому как твоя группа уже на контроле где-то там наверху.
— За что же он так обиделся?
— Помнишь последнюю проверку? Кто-то подсказал прокурорским где и что искать. Папе удалось «отмазаться», как он сам сказал, ценой двух фур пружин. Он до сих пор уверен, что это дело рук твоей группы или кого-то из вас конкретно. Поэтому прошу тебя, Леш, будь осторожен. Надеюсь, что когда-нибудь мы с тобой еще встретимся.
Завхозом после Клыка стал Рябков. Лопырь же, почувствовав былую силу, опять пытался наехать на Мишина и его друзей. Однако на этот раз вовремя вмешался Брюханов и по приказу Корзуна посадил активиста в карцер. Полностью же предположение Николая подтвердилось накануне Нового Года. Группу в полном составе в сопровождении Терехова и двух автоматчиков погрузили в автозак и повезли в Куйбышев. Алексей не только подумал, но и поделился с ребятами, что дальше их посадят в поезд и повезут прямиком на Байконур, где уже дымится огромный космический корабль, готовый стартовать на Марс.
Однако все оказалось прозаичней. Машина остановилась у здания с красной табличкой: «Куйбышевский областной военный госпиталь». Воспитатель отвел подопечных на второй этаж, где их раздели до белья и подвергли пристрастному медицинскому осмотру. Подобного интереса к своему организму Алексей за свою недолгую жизнь еще не наблюдал. Более того, почти во всех кабинетах использовались невиданные им медицинские приборы. Поэтому было даже интересно. В заключение каждого заставили выпить по литру воды, и повели на рентген, а после этого взяли всевозможные анализы. На этом «увлекательная» поездка в областной центр не закончилась. Далее автозак и сопровождающая его черная Волга с двумя военными врачами направились к… бассейну ДОСААФ. Почти до самого вечера пацаны плавали и ныряли, а врачи изредка кого-либо выхватывали и проверяли пульс и давление. Потом Алексей с друзьями долго пытались понять, что все это значило, но так и не пришли к общему мнению.
Новый год ознаменовался тем, что родителям, наконец, разрешили навестить сына. Для Алексея эта новость была подобна грому среди ясного неба. Последний раз мама писала, что, возможно, свидание разрешат лишь после Нового Года. Но чтобы это свершилось уже четвертого января, он никак не ожидал. Утром новоиспеченный капитан Брюханов объявил, что осужденный Мишин освобождается от трудовой обязанности на трое суток в связи с длительным свиданием с родителями. Это случилось в столовой, откуда Алексей, даже не взглянув на еду, побежал в здание администрации. Именно в нем располагалось помещение для длительного свидания. Выкрикнув охраннику свою фамилию, счастливчик ворвался в комнату.
— Лешенька мой! — вскрикнула мама и бросилась на шею сыну. — Милый мой сыночек. Похудел и… возмужал, плохо тебе здесь… знаю, что плохо…
Он не останавливал мать, не останавливал слезы, а лишь гладил ее по голове, впитывая родное тепло. Он вполне отдавал себе отчет, что такое может больше не повториться — не повториться никогда в жизни. Больше всего на свете ему хотелось выбросить из головы последние полгода и представить, что он расстался с самыми дорогими людьми на свете лишь вчера. Отец в это время стоял в стороне и тоже украдкой смахнул слезу.
— Маринка не просилась? — слегка отстранившись, поинтересовался Алексей.
— Еще как просилась, — подошел отец и тоже обнял сына. — Но ты уж извини, не стали мы ее травмировать здешними видами и оставили с бабушкой. Передавала тебе привет и вот… она у нас занялась творчеством…
Из кармашка сумки он достал полотенце и носовой платок, сплошь вышитые разноцветными нитками. Алексей разглядел витиеватую надпись: «Дорогому братику». Мама в это время разложила на столе продукты, от одного вида которых у Леши закружилась голова.
Трое суток пролетели как одна минута. Родные люди наслаждались общением друг с другом и говорили, говорили, говорили…
Алексей узнал все, что произошло в Смоленске, в школе и дома в его отсутствие. Оказывается, Верник подал апелляцию в Верховный суд СССР, но ее отклонили. Сейчас он готовит документы на условно-досрочное освобождение. Алексей тоже поделился своими впечатлениями о пребывании в данном учреждении. Конечно же, он обошел все острые углы, а также ни слова не сказал о неком особом к нему и его друзьям отношении.
После отъезда родителей жизнь в колонии потекла своим чередом. Лопырь теперь уже и не помышлял о мести, а, напротив, при принятии «жизненных» решений даже советовался с Мишиным. Поэтому в бараке установилось некое двоевластие. Некоторые зеки, минуя Лопырева, сразу шли к Алексею. Такое положение вещей сильно не нравилось воспитателю, а еще больше Рябому. Однако они терпели и чего-то ждали.
И дождались… весны… и не только они, и не только ее…
Накануне было заметно, что начальство колонии к чему-то усердно готовится. Весь день сопровождался какими-то совещаниями, а офицеры ходили молчаливые и угрюмые. После обеда на участок заскочил Брюханов и долго выяснял, как себя чувствуют работники, и нет ли у них каких-либо жалоб. И не только по здоровью. Но больше всех удивил Рябков. Он не общался с Мишиным, но его лицо было искажено гримасой недоброй улыбки, а глаза наполнены злорадством.
Вечером зону накрыл апрельский туман, и наступила зловещая тишина. Алексей не давал себе заснуть, потому что боялся пропустить нечто важное. Мрачное предчувствие, исходящее из подсознания, натягивало нервы и не позволяло расслабиться. Однако живой молодой организм дал о себе знать. Мишин провалился в сон, где уже давно и счастливо пребывали все его одиннадцать друзей.
Выстрелы, крики и стуки раздались одновременно. Алексей слетел со шконки, абсолютно не понимая, что происходит. В таком же положении находились сотни сонных обитателей барака. Послышался вопль… Рябого:
— Братва, наш час настал! Удалось открыть основные ворота! За ними воля! За мной!
— Все на улицу!!! — вторил ему фальцетом Лопырь.
Миха в это время что-то прокричал о вторых воротах.
— Леха, что будем делать? — подбежал к Мишину Игорек.
И тут Алексея осенило, что во всем происходящем есть нечто фальшивое, что кому-то очень надо, чтобы все зеки покинули барак.
— Никому не двигаться с места! — крикнул он. — Они что-то затеяли. Мы не должны поддаваться на провокацию.
Через минуту в бараке остались лишь двенадцать подростков. За стеной отчетливо были слышны очереди автоматического оружия.
— О боже! Что это?
После этих слов Плюхи помещение заволокло дымом, а пол ушел из-под ног.
След
Командировку в Сергиев Посад оформили в тот же день. Причем с открытой датой ее завершения. «Письма Беликова» произвели на начальника отдела гораздо большее впечатление, чем на самих следователей. Можно даже сказать — ошеломляющее. Прочитав их несколько раз, он задал подчиненным уйму вопросов, тем самым полностью войдя в курс дела. Никитин понял, что отныне Ваганов будет главным локомотивом следствия.
— Так, мужики, может быть, вам пару оперативников в помощь оформить? — участливо поинтересовался он. — Да что там говорить, я с вами и Цыганкова послать могу.
— Спасибо, товарищ подполковник, — улыбнулся Никитин. — Справимся сами. Если понадобятся дополнительные силы, мы сразу же дадим знать. Думаю, что помощь придет быстро.
— Не сомневайтесь. Сегодня отдыхайте, а завтра с утра — в Загорск… тьфу… Сергиев Посад. А я здесь привлеку лучшие силы для скрупулезного изучения биографий… Полякова и Беликова, а компьютеры, которые вы привезли и тот, что остался в квартире, тоже отдадим… нашим лучшим «хакерам».
— Капитан! — окликнул начальник, когда следователи уже выходили. — До конца рабочего дня осталось всего часа полтора — могу отпустить Панкову…
— Нет, нет, товарищ подполковник, пусть работает, а я… а я отдохну, — ответил Никитин, закрывая за собой дверь.
Ваганов задумчиво посмотрел вслед, а затем понимающе кивнул головой.
Указанный на конверте адрес находился в частном секторе недалеко от Троице-Сергиевой лавры. Небольшой, довольно ветхий домик стоял на перекрестке двух улиц. Рядом соседствовали крутые особняки. Было заметно, что построены они совсем недавно на месте подобных древних строений. Длительный стук в деревянную калитку принес, наконец, результат.
— Анюта, ты, что ли? — раздался скрипучий старушечий голос.
— Нет, бабушка, это полиция, — соврал Никитин, чтобы избежать лишних вопросов.
— Не вызывала я никакой полиции! — решительно прозвучало с той стороны забора.
— Нам нужно кое-что важное у вас узнать, откройте, пожалуйста, — подал свой красивый голос Ярослав.
В калитке что-то лязгнуло, потом скрипнуло, явив на пороге маленькую, совсем древнюю старушку, с большим интересом глядевшую снизу вверх живыми любознательными глазами:
— Какая же вы полиция? Полиция у нас в форме ходит. Документы покажите.
Следователи синхронно развернули свои удостоверения, а бабушка надела очки.
— Ну, вот, — обрадовалась она. — Я так и знала. Следственный комитет — это не полиция. Думаете, я телевизор не смотрю? Бог с вами, пойдемте в дом — там у меня это ваше важное и узнаете.
Внутренний интерьер дома явно не соответствовал его внешнему виду. В комнате, куда привела хозяйка гостей, среди относительно свежей мебели бросался в глаза телевизор — огромная современная панель занимала полстены прямо напротив входной двери. Левая же стена, включая угол, представляла собой иконостас. Капитан насчитал более десятка различных по размеру и форме икон. Предложив офицерам присесть на диван, бабушка взгромоздилась на стул. В итоге уровень ее глаз оказался даже выше глаз собеседников. Чего, как понял Никитин, она и добивалась.