Книжник посмотрел на огонь, который уже лизал стремительно темнеющее небо, потом перевел взгляд на закат цвета крови, на клубы черного дыма, на кружащие повсюду хлопья серого пепла и искры, взлетающие столбом от очередной рухнувшей крыши…
Пожар был слышен, несмотря на расстояние – пламя ревело, с грохотом падали балки и с треском выстрелов лопалась пережившая десятки безлюдных лет черепица.
Борта плота держали воздух, Книжник в очередной раз проверил свою работу, погрузив одну из заплат под воду на несколько минут – на короткое плавание (а длинное им не светило при любом раскладе) хватит с головой. Черная вода в реке вскипала пеной у берегов, отражения пламени бродили по ней, как солнечные зайчики по пепелищу, и Книжник, не удержавшись, сунул в воду кисть. Пальцам стало холодно, но кожа не немела.
Книжник поднялся, отряхивая с рук влагу, вытер ладонь о штаны, повернулся и замер.
В десятке футов от него, на бетонном моле, стоял чел с грустным, как морда усталого фармерского мула, лицом, и его автомат смотрел в сторону Книжника. Оружие грустный мул держал с небрежностью чела, который умеет с ним обращаться, такие вещи Книжник замечал сразу.
– Мне поднять руки? – спросил Книжник.
Страшно почему-то не было, было очень обидно.
Грустный кивнул головой и Тим поднял руки.
Его дробовик лежал у парапета, там где пандус, по которому они с Белкой вытащили лодку, заканчивался. С таким же успехом он мог лежать на другом берегу реки. Сзади, за поясом, был пистолет, но Книжник прекрасно понимал, что у него нет ни одного шанса воспользоваться оружием.
На берег уже наваливались сумерки, мерцал и наливался красным горизонт и отчетливо виделись искры, которые ветер поднимал над пожарищем. Тим не слышал Белку, а ведь лошади стояли совсем рядом. Он не видел ее, а ведь она должна была уже вернуться. И это было здорово! Значит, ее еще не достали те, кто пришел с этим грустным челом. Значит, она жива и прячется!
Рядом с грустным как из-под земли нарисовался невысокий, тщедушный чел с острым, вытянутым вперед личиком и редкими волосенками на черепе.
– Привет! – сказал он, скользнув по Книжнику холодным равнодушным взглядом, и сел на корточки на краю пирса, положив автомат на колени. Грустный остался стоять. – И где твой друг, чел?
– Какой друг? – спросил Книжник.
– Тот, кто был с тобой…
– Я один…
– С хрена ли ты один? – скривился тщедушный и странно повел головой вперед-назад. – Когда вас двое!
Вылитая крыса, которая принюхивается. Книжник понял, кого напоминает этот чел – именно крысу.
– Заканчивай трындеть, – продолжил чел. – Я по следам вижу, что вас двое. Куда пошел второй?
– Отлить, – ответил Тим, немного подумав.
– Ага, – кивнул Крыс. – Чё-то долго он у тебя отливает.
– Ну, это как получится… – резонно заметил Тим. – Можно я руки опущу? Чего стою, как дурак? Дробовик все равно там валяется.
– Постоишь… – сказал Крыс. – Что-то ты смелый сильно… Может, колено тебе прострелить?
– Зачем мне в колено стрелять? – переспросил Книжник. – Я ж идти не смогу!
– А с хера тебе ходить? – осклабился Крыс. – Сейчас Несмеян в тебя шмальнет и тут же в воду кинем, чтоб не вонял тут.
Книжник стоял и прислушивался, делая вид, что спокоен, на самом деле он изо всех сил старался скрыть дрожь в коленях, которые вдруг стали гибкими и так и норовили подломиться. Было очень страшно. Страшно, потому что он не понимал, что делать, он не знал, где Белка, которая должна прийти и спасти его от этих челов. Больше всего на свете ему хотелось исчезнуть, испариться, провалиться под землю…
Пистолет за спиной обжигал ему крестец и ужасно хотелось помочиться, просто до боли. Даже когда его изгнали из племени, даже когда они с Белкой бежали по вонючим трубам в Парке, он не чувствовал себя таким беспомощным. Оказывается, бояться и действовать вовсе не одно и то же, что просто бояться.
– Слышь, Грызун, – сказал чел с грустным лицом. – Мы его здесь кончим или к жрице отведем?
«Грызун, – подумал Книжник. – Здорово я угадал, вылитая крыса».
Грызун задумался, не сводя с Тима неприятного голодного взгляда.
– Возьмем с собой, – решил он. – Эй! На колени стал! Руки за голову!
Ноги у Книжника подогнулись сами собой, так что команду он выполнил споро. Прямо за его спиной располагался плот, загруженный, готовый к отплытию, шумела вода. В сумерках от нее тянуло сыростью и холодом. В голове Книжника один план чудесного спасения сменял другой, но все они неизменно заканчивались его агонией под громогласный аккомпанемент автоматных очередей. Вот он бросается назад и прыгает в плот, прячась за ящиками, меткими выстрелами кладет и Грызуна, и Грустного…
– Несмеян, вяжи его! – приказал Грызун.
Что-то негромко хлопнуло, потом раздался странный чихающий звук и громко, очень громко заржали испуганные кони.
И Грызун, и Несмеян повернули головы на шум, а Книжник на миг замер от привалившего счастья, а потом так быстро, как только мог, вытащил из-за спины здоровую пушку, которая уже прожгла ему зад.
В сумерках Тим, как все близорукие, видел неважно, но расстояние было невелико, вот только ствол ходил ходуном – страшно дрожали руки. Краем глаза Книжник увидел скачущих лошадей, между которыми втиснулась Белка, немыслимым образом зацепившись за седло ногами, в руках у нее был автомат.
Несмеян навел на лошадей свое оружие, но притаившаяся между крупами Белка была ему невидна, и он замер в раскорячку, не решаясь палить по ценным животным, каждое из которых стоило здесь, в Сити, целое состояние.
А Грызун заметил движение Книжника, когда было уже поздно, Книжник нажал на спусковой крючок, но пистолет не выстрелил…
Тим нащупал предохранитель, инстинктивно заваливаясь на бок, потому что Грызун такой ошибки не сделал. Ствол его автомата плюнул огнем, и пули прошли в сантиметрах от падающего Тима, под углом ударили в железный лист импровизированной брони и с визгом срикошетили.
Пистолет в руках Тима дернулся, выбрасывая кусок свинца – раз, второй, третий…
Стрелок из Книжника был такой же, как и драчун, но один раз он все-таки попал, правда не в Грызуна, а в Несмеяна. Пуля снесла тому затылок, он рухнул лицо вниз, прямо на своего некрупного командира, сбивая ему прицел. Вторая очередь Грызуна ушла выше цели и Книжник резво, словно всю жизнь так бегал, помчался на четвереньках к пандусу, где лежало его оружие.
Лошади уже выскочили на пирс, сбились с шага, и Белка вылетела из своего убежища, едва не угодив под копыта и, как выяснилось, вовремя выпала. Сбоку по лошадям ударили в два ствола и пули смертоносным бичом хлестнули по бедным животным. Кобыла, на которой всю дорогу ехала Белка, полетела кубарем через голову, а второй лошади очередью перебило заднюю ногу, и она завалилась на бок, потеряв равновесие.
Лошади кричали умирая, как олени, которых парковые загоняли в лесу – это был жуткий звук, смесь ржания и стона.
Книжник схватил свой дробовик и шмыгнул под пирс, словно испуганный кот, только куда менее ловкий. Он зацепился за торчащую ржавую проволоку и загремел по битым камням головой вперед, едва не потеряв пистолет и не лишившись передних зубов. Прямо за ним загрохотало, пули выбили пыль из старого бетона, зацокали рикошеты.
Стреляли слева, значит их четверо…
– Трое, – поправил он себя.
К горлу подкатило, когда он вспомнил, как брызнул в стороны мозгами затылок грустного чела. Но блевать было некогда. Стараясь слиться с густыми тенями, Книжник прополз несколько метров, ободрав колени об острую крошку, и залег между двумя кусками рухнувшей опоры, выставив ствол дробовика в сторону врага.
В поле зрения виднелась умирающая лошадь – она лежала на боку, дергая ногами и выгибая под немыслимым углом шею в бесплодных попытках подняться. Он видел плот – и плот был целым, борта сохраняли форму. Значит, Грызун в баллон не попал – взял выше.
Что происходило вверху, над ним, Книжник не видел, покосившийся пирс накрывал его как крышкой, но на фоне все еще светлого, подсвеченного пожаром неба с края погрузочной площадки что-то капало.
Что-то густое и тягучее, как растопленная на костре смола.
За спиной что-то зашуршало, Книжник в тревоге закрутился, как горящий волос в языке пламени, но тут же выдохнул с облегчением – это был всего лишь рыжий Друг, пробиравшийся к нему через нанесенный рекой мусор, сухие водоросли и гнилые палые листья, заброшенные сюда ветром. Зверек был мокрым, взъерошенным, грязным и, судя по раздраженному пощелкиванию, злым. Наверное, падать с лошади вместе с хозяйкой ему не понравилось.
К Книжнику на плечо он не пошел, устроился рядом, скаля желтые передние зубы. Тим развернулся, стараясь понять, с какой стороны теперь может прийти опасность, но обзора не было – единственный участок, который он мог контролировать, располагался прямо перед ним. Утешало одно – если не мог видеть он, то, скорее всего, не могли видеть и его. Идеальная лежка. Только вот отлеживаться Книжник не собирался.
Книжник подобрался поближе к краю пирса, держа дробовик наготове. Отсюда можно было разглядеть приоткрытые ворота ангара, растрескавшуюся под напором травы и сырости бетонную площадку и… тело, лежащее поперек вросших в землю рельс для тележки.
На спине у покойника виднелся камуфляжный ранец, вывернутые ступни были одеты в совсем новые ботинки на пружинящей подошве, рядом валялся короткоствольный автомат. Сумерки были настолько густыми, что Книжник мог и не рассмотреть покойника, но свет от горящих домов наполнял все вокруг мерцающим алым свечением и желтые подошвы ботинок буквально бросались в глаза.
Слева прогремели выстрелы, Тим сжался, а потом понял, что стреляют не в него. Над головой забухали шаги, снова ударил по ушам грохот и послышался стон. Книжник досчитал про себя до трех и выскочил из укрытия. Что-то шевельнулось на границе видимости и Тим пальнул в ту сторону наугад. Картечь с чавканьем вошла в чью-то плоть, раздалось фырканье, хрип и Книжник понял, что добил одну из лошадей.