За его спиной маячили фигуры Гунявого, Носа и еще нескольких здоровяков с оружием. Но Белка обратила внимание не на них – еще один гость подпирал колонну чуть поодаль: низкорослый, с умело татуированным в три краски лицом и выбритой клином круглой головой. Одет татуированный был не в черный комбинезон солдата, а в странную хламиду, несколько истрепанную, но сохранившую некую ритуальную нарядность.
Жрец. Однозначно – жрец. Шаманов и жрецов Белка узнавала с полувзгляда, было в них что-то, указывающее на профессию, что-то помимо одежды. Он наблюдал. Не смотрел, а именно наблюдал – морда у него при этом была грустная, казалось, что он вот-вот заплачет.
– Как тебя зовут?
– Обязательно было лупить меня по лицу? – спросила Белка. – Просто так спросить не мог?
И снова сплюнула кровью, целясь в ботинки вождя.
Бэнц!
На этот раз прилетело ладонью в ухо, и Белка на несколько секунд оглохла.
От удара перед глазами вспыхнул сноп искр, и, падая на бок, она инстинктивно постаралась не приложиться виском о бетонную плиту. Белка лишь ободрала щеку, но это, по сравнению с тем, что надвигалось, было самым мелким из зол.
Ее снова подняли и посадили вертикально.
– Теперь сообразила? – осведомился вождь. – Отвечать будешь, когда я прикажу. Спрашивать, когда я разрешу. Как тебя зовут?
Хотелось показать ему средний палец, но руки были скованы за спиной прочной пластиковой лентой.
– Белка, – сказала она. – И что? Много это тебе дало?
– Откуда ты? – спросил вождь.
– Ниоткуда.
Вождь повел головой и Белку снова ударили, на этот раз по другому уху.
– Тебя будут бить, пока ты не усвоишь правило: если я тебя спрашиваю – ты должна ответить.
Жрец отделился от колонны, которую все это время подпирал, и перешел чуть поближе, чтобы лучше видеть.
Белка тряхнула головой, наводя резкость.
– Я ответила, как есть.
– Нет такого места – ниоткуда. Ты – парковая?
– Я не живу с племенем. Я сама по себе.
– Никто не бывает сам по себе. Особенно зимой.
Белка попыталась пожать плечами, но со скованными за спиной руками, это получилось плохо.
– У меня получилось.
– Хорошо. Пусть будет так. Зачем ты пришла сюда?
– Мне не нужно сюда, мне нужно на юг.
– Таун – не единственный путь на юг.
– Сейчас нет другого моста через реку. Северные ворота упали больше года назад.
– Я знаю. Что ты ищешь на юге?
– Что тебе рассказали обо мне? – спросила Белка устало. – Кончай уже ходить вокруг да около. Спрашивай прямо.
– Рассказывают, что ты ищешь лекарство от Беспощадного, – ответил он практически без паузы. – Это так?
– Да.
– Хорошо.
Он достал из кармана трубку, вырезанную из вишневой ветки, и ловко раскурил от тлеющего трута.
– И где оно – это лекарство? – он выпустил из ноздрей сизый дым и в воздухе сильно запахло чарром. Запах дурманной травы мгновенно забил все остальные запахи, по которым Белка определяла, где находятся ее тюремщики.
– Не знаю.
– А кто знает?
– Никто.
– Мне опять тебя ударить?
– Можешь ударить. Никто не знает, где лекарство. Никто не знает даже есть ли оно.
– Ты пытаешься меня обмануть?
– Было бы неплохо надуть тебя, но я говорю правду.
– Ты пошла за лекарством, которого может не быть? – Он скривил лицо, что должно было означать улыбку, и почесал половинку уха. – И которое неизвестно где находится? Не верю.
– А если это так, то что я теряю?
Он сделал еще одну затяжку, погрыз чубук и с явным сожалением выбил трубку о ладонь. Пепел и угольки упали на бетон прямо перед ее ногами.
– Все, – произнес он, пряча курительные принадлежности в карман. – Ты теряешь все, Белка. Потому что ты теряешь жизнь.
– Это моя последняя зима. В любом случае последняя. Следующего снега мне не видать.
– Она еще не наступила, а умрешь ты уже завтра.
– Почему завтра?
– Потому что ты мне не нужна, – он принялся загибать пальцы. – Это – раз. Потому, что Айша хочет получить тебя в подарок, а я не хочу делать ей подарки. Это – два. Потому что с ней пришли парковые, которые хотят съесть твое сердце, а еще фармеры, которые тоже хотят до тебя добраться. Это три и четыре. Ты могла бы купить у меня жизнь за лекарство, но у тебя нет лекарства и ты ничего не выторгуешь. И это пять. Зато у тебя есть умный напарник, правда? Я думаю, что договорюсь с ним.
– Ты уже нашел его?
– Пока нет, – ответил вождь, поднимаясь и отряхивая штаны на коленях. – Но найду. В Тауне очень трудно от меня спрятаться.
– Надеюсь, он уже не в Тауне, – сказала Белка.
– Утром увидим. Ты точно не знаешь где искать лекарство?
Белка покачала головой.
– Нет. Я не знаю.
– Тогда сдохни первой, – в голосе вождя не было ни злобы, ни сочувствия. Он просто выносил приговор. – Жрецы давно хотели жертву, они ее получат.
Грустная физиономия жреца при этих словах расползлась в улыбке, он взмахнул полами своей хламиды, словно птица крыльями, и исчез из поля зрения Белки.
Вождь в сопровождении охраны проследовал к лестнице, и факельный свет ушел вместе с ним.
На этаже остались Белка, Нос и Гунявый.
Нос подошел к Белке и ухмыльнулся, глядя на пленницу сверху вниз.
– Ты только шкуру ей не попорти, – сказал Гунявый, возясь с рюкзаком. – Жертва все-таки!
– Не попорчу, – ответил Нос, продолжая ухмыляться. – Зачем мне шкуру портить? Я найду, что ей попортить… Да, мелкая?
– Успеешь наиграться, – пробурчал Гунявый, морщась. – Иди сюда, сначала пожрем!
– Слышишь, мелкая, – Нос подмигнул. – Я скоро вернусь! Только пожру и тут же к тебе, за ласками! Ты же любишь ласки, мелкая?
Белка молча смотрела на его мерзкую харю и молила Беспощадного о том, чтобы Нос не унюхал запах паленого: уголек, выбитый из трубки Косолапого, плавил пластиковую ленту, которой ей стянули лодыжки.
Уголек был небольшой, но его жара хватило на то, чтобы пластик пут начал течь и обугливаться.
Книжник едва не заблудился в темноте. Нужно было не только найти дорогу в ангар у реки, но еще и не попасться на глаза смотрецам и не зацепить растяжку с сигналками или гранатой.
В ангаре он первым делом отыскал рюкзак, который прихватил на складе и проверил его содержимое: все было на месте – и тонкие металлические трубки для каркаса, и легкая ткань, скользившая между пальцами, как маслом намазанная. Тут же лежал ранец, плоский и черный, с широкими наплечными лямками, которые застегивались на груди. Попробовал поднять и остался доволен – он мог донести это наверх. Пусть с остановками, но это было вполне под силу.
Трофейный автомат Книжник сменил на любимый обрез Белки, пристегнул кобуру к бедру и проверил ремни, чтобы не елозили. Патроны рассовал по карманам, проверил, как держится в ножнах тесак. Ничего больше не взял – вес и свободные руки были важнее всего, что здесь оставалось. В конце концов, если они будут живы, сюда всегда можно вернуться.
Он взвалил рюкзак на плечи, прикрыл двери ангара и зашагал к башне, аккуратно подсвечивая себе дорогу фонариком.
– Ты так и будешь держать нас под прицелом? – спросила Айша.
Площадь, которую Косолапый выделил им под лагерь, была окружена стрелками. Они располагались в проходах между домами, на крышах и внутри зданий. Минимум две полных руки и несколько пулеметов.
Косолапый пожал плечами.
– Как можно оставить без охраны таких дорогих гостей? Пока вы в Тауне, я обеспечиваю вашу безопасность, жрица. И ты в безопасности, поверь мне на слово. Зачем мне неприятности?
Он потрогал обрубок уха и расплылся в улыбке.
– Ты ведь понимаешь, о чем я, Айша?
Жрица ответила ему такой же милой улыбкой и молча отошла.
Додо тенью следовал за ней. Бронежилет сидел на нем, как распашонка на бэбике, и, в сочетании со свирепым выражением на лице выглядел весьма комично.
– Ну и что? – осведомился Резаный, когда Айша подошла ближе.
Она покачала головой.
– Он не уберет стрелков.
– Опасно, конечно, – сказал Бегун. – Мало ли, что взбредет ему в голову, но я все-таки собираюсь спать. Не знаю, кто как, а я сдохну, если не посплю еще чуток…
Он устроился на земле, прямо под колесом ган-кара, подложил рюкзак под голову, автомат под левую руку и прикрыл глаза.
– Он может нас всех расстрелять? – спросил Резаный у Айши.
– Конечно, может, – кивнула жрица.
– Легко, – присоединился к беседе Бегун, не открывая глаз.
Он зевнул и перевернулся набок.
– Поэтому, лучше поспать… Если уж мы сюда залезли… Во сне и умереть не страшно!
– Что ты несешь, парковый? – процедил Резаный.
– Мы живы, – перебила его Айша, – только потому, что нужны Косолапому. Он допросил Белку, но ничего не узнал. И будет искать этого вашего… Червя. Значит, он решился искать лекарство. Но как только он его найдет…
– Ему нельзя доверять, – сказал Резаный.
– Ох, – отозвался снизу Бегун. – Тут никому нельзя доверять, и это хорошо. Мы будем отлично присматривать и друг за другом, и за ним. А он – за нами… А пока дайте мне поспать, забери вас Беспощадный! Найдите себе другое место для болтовни!
– Утром! – сказала Айша, заметив, что Резаный открыл было рот. – Утром все разъяснится… Если бы Косолапый хотел убить нас, он бы уже убил…
– Я не боюсь смерти, – Резаный презрительно скривил рот. – Я просто не хочу умирать без боя…
– Хочу заверить тебя, фармер, смерть – это всегда смерть… Сопротивляешься ты или нет – без разницы, – бросила Айша через плечо и удалилась, сопровождаемая молчаливым Додо.
– Сдохни первой, сука! – процедил Резаный сквозь зубы, глядя жрице вслед, но так, чтобы его никто не услышал, и принялся поудобнее устраиваться на ночь на сиденье ган-кара, рядом с пулеметом.
Жара из выбитой трубки Косолапого, конечно же, не хватило, чтобы пережечь пластиковые «наножники» до конца, но Белка чувствовала, что стоит напрячь ноги, рвануться, и лента лопнет. А вот сделать что-либо с наручниками было нереально – затянули качественно, кисти отекли и пальцы немели, Белка постоянно ими шевелила, но это не помогало.