В любом случае, свободные ноги – это лучше, чем ноги связанные.
Нос и Гунявый жрали в сторонке, изредка поглядывая в ее сторону. От их еды несло тухлятинкой, но тюремщики уплетали подпорченное мясо за обе щеки, запивая из фляги. Белка тоже была голодна, но не настолько, чтобы лопать гниль.
Она отвлеклась от мыслей о еде и старательно прислушалась, отделяя важные для нее звуки от множества посторонних шумов. Этажом ниже, возле подъемника, дежурили двое. Больше Белка никого там не слышала и унюхать тоже не могла. Возможно, на крыше сидел смотрец, но или он не двигался, или его там действительно не было – крыша была совсем рядом, два пролета вверх. Белка слышала, как ветер раскачивает дверь – слегка поскрипывали петли и била в стену дверная ручка. Гораздо ниже ее тюрьмы, на пять или шесть этажей ниже, кто-то курил чарр, и ветер приносил сюда запах хмельного дыма. Там бубнили голоса: двое… Нет! Трое. Выход на лестницу был там, откуда пришел вождь Тауна. Но вниз нельзя – там подъемник и двое сторожей, без рук, одними ногами, их не одолеть. Остается крыша. Деться оттуда некуда, но побегать можно – пусть эта тварь Нос попробует ее поймать. И всегда остается путь вниз, на встречу с Беспощадным – это лучше, чем дожить до утра, побывав под Носом и Гунявым или еще под неизвестно кем.
Белка напрягла щиколотки, и почти расплавленная пластиковая лента начала растягиваться. Нос закончил жрать, встал и принялся расстегивать пояс, на котором болтался тесак в кожаных ножнах.
– Что, малая? – сказал он, подмигивая. Пояс с ножом упал на пол, рукоять ударилась о бетон с неприятным клацающим звуком. – Соскучилась? Не волнуйся, сейчас все будет…
Книжник закрыл глаза, чтобы не видеть пропасть под ногами. Ему, выросшему в Парке, где здание в три этажа было самым высоким в округе, никогда не приходилось задумываться, боится ли он высоты. Теперь он знал ответ на вопрос – боится. До поноса. До колик в животе.
Стоять на краю крыши пятидесятиэтажной башни с собранной по чертежам, и в большей степени по наитию, конструкцией за спиной оказалось нереально жутко. Жутко настолько, что сжатые от страха колени стучали друг о друга, а зубы свело. Несмотря на предутренний холодный ветер, сквозивший навстречу, Тим покрылся липким холодным потом, сочащимся из каждой поры.
Отсюда прекрасно просматривались и западная часть Тауна, и Мэйн-Бридж, и по сию пору пылающий Сити. На фоне неба выделялась и цель Книжника – громадная круглая башня, где держали Белку.
Книжник оценил расстояние, которое предстояло преодолеть, и снова закрыл глаза – иметь хорошее воображение лучше в паре с крепкими нервами. Иначе можно умереть еще до того, как что-то сделаешь. Он старался успокоить дыхание и сердце, которое трепыхалось, словно хотело проломить тонкий частокол ребер.
Второй попытки не будет.
Если он не упадет камнем вниз, если не лопнет ткань на приспособлении, если он правильно понял, как управлять этой штукой, если он не промажет мимо крыши башни или не разобьется о нее вдребезги, то ему останется всего лишь убить челов, которые стерегут Белку, и спуститься вниз вместе с ней.
Проще простого. И говорить не о чем.
Ну…
Книжник попытался шагнуть вперед, но в результате лишь попятился назад, едва не рухнув с парапета. Ноги не слушались, тело не желало делать этот шаг.
Тим отошел от края крыши подальше, зажмурился и побежал что было силы, стараясь так разбежаться, чтобы не было возможности затормозить. Он мчался к тому месту, где ограждение давно рухнуло, где парапет не мог помешать прыжку, и с каждым шагом, сделанным навстречу ветру, становился легче, словно кто-то приподнимал его за плечи. Пропасть приближалась и приближалась, и Книжник снова зажмурился, чтобы не видеть места, где…
Крыша закончилась, а он все еще сучил ногами, пытаясь нащупать спасительный бетон. Тим пролетел вниз добрый десяток метров и не визжал от ужаса только потому, что у него перехватило дыхание и вместо крика он мог только сипеть, и лишь потом сообразил, что забыл толкнуть от себя тонкую трубу трапеции.
Он взмыл вверх птицей, ошалев от стремительности этого взлета, воздух подхватил его уверенно и сильно, подхватил, обнял и понес, понес, высушив испарину на лбу и наполняя сердце Книжника совершенно неудержимым раскаленным восторгом.
Он летел. Он, назло Беспощадному, летел, хотя люди давно уже не летают. Только в старых журналах и книгах, на фотографиях…
Вокруг него было только небо.
Он потерял цель.
– Не паниковать, – сказал себе Тим. – Только не паниковать. Влево – это вправо, а вправо – это влево! Поехали!
В ответ на его движение дельтаплан послушно начал снижаться и Книжник лег на крыло, описывая в воздухе круг – он пытался подражать ворону, кружащему над добычей, и у него получилось.
Тим пытался понять где он находится, на какой высоте и не сразу сообразил, что забрался высоко вверх. Пожар, который должен был быть правее направления полета, оказался почти за спиной, и Книжник заложил еще один вираж, постепенно теряя высоту. Рассвет как раз набирал силу, и он видел, как становится сиренево-алым горизонт на востоке, как наливается розовым серо-сизое небо – это было невообразимо прекрасно, но он отвел взгляд от просыпающегося солнца и тут же зацепился глазами за две башни – одну повыше, другую пониже, – появившиеся перед ним.
Его основательно отнесло ветром, но Тим уже понимал, что должен делать, чтобы вернуться. Дельтаплан снова набрал высоту и начал спуск к цели. Выписывая виражи, Книжник сообразил, что летит быстро, гораздо быстрее, чем на старте, и может управлять этой странной конструкцией. Это было хорошо.
Плохо было другое…
Он понятия не имел, как будет садиться.
– Ты только не вздумай ее развязывать! – предупредил Гунявый.
– Я только ноги… – сообщил Нос, приближаясь к Белке. – Не могу ж я ее употребить со связанными ногами!
– И ноги не трогай! – приказал Гунявый, облизывая ложку. – Переверни, если уже невтерпеж!
– Ты что, забери тебя Беспощадный, – возмутился Нос, – этой ссыкухи испугался? Пугали нас, пугали, а мы с тобой ее заарканили, как дира, даже не вспотели! Подержишь ее, если чё…
Он повернулся к Белке.
– Слышишь, мелкая, только попробуй дернуться, и я тебе каждую руку на три части поломаю! Всосала?
Белка на всякий случай кивнула, изображая покорность.
Нос уже нависал над ней, скалясь, и пахло от него так, что впору было блевануть.
– Ну, мелкая, с чего начнем?
– С поцелуя! – выдохнула Белка.
Пластиковая лента, стягивавшая ей лодыжки, лопнула с первого же рывка, крутнувшись на лопатках, она «ножницами» подсекла Носу колени и, когда он рухнул на пол, на обратном махе вогнала каблук ботинка ему в пах.
Гунявый так и замер с ложкой и высунутым языком. Потом ложка упала, рот захлопнулся. Он успел только потянуться за своим арканом, а Белка уже неслась по этажу, к спасительной лестнице.
На ступеньках было темно, но она, ни разу не оступившись, промчалась по всем четырем пролетам, отделявшим ее от выхода на крышу, и выскочила на открытое пространство.
Тут пахло утренней свежестью, хоть и с примесью гари, занимался рассвет, и ветер, ударив в лицо, взъерошил Белке короткие рыжие волосы.
Рассвет расцветал и сиреневая полоска над линией горизонта становилась все шире и шире, отблески от пожаров расцвечивали небо на северо-западе в густой пурпур раскаленных углей, а прямо над Белкой небо было похоже на черный колодец, в который высыпали битое стекло – бездонное и полное звезд.
Она остановилась и вздохнула полной грудью, оглядывая лежащий перед ней Таун…
Лучше уж умереть свободной – здесь, сейчас, на этой крыше. Или в полете – вдыхая холодный утренний воздух.
А еще лучше, успеть отправить кого-то из врагов на встречу к Беспощадному.
Она еще раз попробовала выкрутить кисти из тугого пластикового кольца и скривилась от боли.
По лестнице уже грохотали ботинки Носа и Гунявого. Нос, судя по ритму шагов, бежал с трудом, подволакивая ногу – с разбитыми яйцами особенно резво не поскачешь, но их было двое, умелые, вооруженные не только автоматами, но еще и арканами. Белка помнила, как мастерски они ее спеленали ночью за считанные секунды.
Одолеть этих двоих с руками, скованными за спиной, совершенно нереально. Они не станут сразу стрелять – вождь назначил Белку в жертву Жрецам, а Жрецы и Шаманы – одна порода, свое отдавать не любят, за сбежавшую жертву Носа и Гунявого по голове не погладят. Значит, будут брать живьем.
Белка оскалилась, со свистом пропуская воздух через зубы.
Поборемся! Посмотрим, кто сдохнет первым!
По краю крыши к ней метнулась стремительная тень, раздалось знакомое пощелкивание и Друг, привычно взбежав по штанине и боку, оказался на ее плече. Он был встревожен и зол, взъерошенная шерсть торчала на загривке.
Его визг и пощелкивания явно означали: «Где ты была? Почему я должен тебя разыскивать? Как это ты сюда забралась?»
– Ты пришел! – сказала Белка смягчившимся голосом. – А я думала, ты утонул…
Друг снова возмущенно защелкал.
– Вот она!
– А, ну, стоять, тварь!
Нос и Гунявый наконец-то выбрались на крышу с арканами в руках.
Гунявый едва заметно дернул плечом, и Белка чудом увернулась от тонкой черной петли, просвистевшей над головой.
Аркан Носа взлетел в воздух сразу же следом за броском напарника, но Белка успела нырнуть в сторону и петля затянулась не на ее туловище, а на торчащей вентиляционной трубе.
Краем глаза Белка увидела, как Гунявый быстро сматывает аркан на локоть, обходя ее слева, Нос, хромая, замыкал кольцо справа, отсекая ее от лестницы.
Ни один, ни другой за оружие не хватались, значит, ее предположения были верны – стрелять они не собираются, она нужна им живой.
Белка несколько раз кувыркнулась, сбивая Гунявому прицел для броска, юркнула между двумя массивными коробами, из которых давно вырезали железные решетки, и проскочила между преследователями на свободную часть крыши. Проскочила и замерла на мгновение, оценивая обстановку. Она была в ловушке, огороженной заборо