Но… Сказав «а», надо говорить и «б».
Второй круг, куда Совет планировал новые экспедиции, включал в себя города и городки, находящиеся в радиусе 140 миль от Вайсвилля. 180 городков и селений, где до катастрофы проживало чуть меньше четверти миллиона человек. Для того чтобы прочесать такую громадную площадь малыми силами, решено было изменить тактику.
На поиски выживших теперь выходила группа в полсотни разведчиков, прекрасно оснащенная, вооруженная, с грузовиками для доставки выживших и тяжело вооруженным «хаммером» в сопровождении. Это сжирало тонны горючки, но позволяло поисковикам сохранять недельную автономность и одним махом прочесывать сотни квадратных миль территории, а значит, игра стоила свеч.
Ядро группы закреплялось в предварительно определенных городах, и оттуда во все стороны выезжали мобильные группы на мотоциклах и джипах. Обследовав максимально доступную площадь, экспедиция втягивала щупальца и перемещалась в следующий базовый лагерь, а мобильные группы осматривали новые городки и деревни.
Джереми удалось наладить работу нескольких мощных армейских раций и теперь Гонсалес оставался на постоянной связи с Вайсвиллем, а мобильные группы обходились для переговоров и координации действий с базовым лагерем обычными «уоки-токи».
В планах все выглядело красиво, а вот на деле могло лишь сожрать ресурсы, не дав ожидаемого результата, но Совет принял решение и экспедиция выкатилась из ворот Вайсвилля, ощетинившись стволами и грохоча листами железа, навешенными на борта техники.
Ноябрь начался хорошо – с крупного «улова».
В Грин-Вэлли поисковая группа натолкнулась на полсотни выживших и Васко немедля отправил Грегу два грузовика с новыми жителями Вайсвилля.
За три последующих дня было найдено и перевезено в базовый лагерь 23 человека, а на четвертый день группа Ханны натолкнулась на лагерь для девочек, разбитый в живописном месте возле Ханни-рокс, – в чудесной сосновой роще на берегу медленной и ленивой речки. Лагерь назывался «Надежный приют», о чем говорили большие деревянные буквы на воротах.
Рядом с воротами стоял сожженный пикап, а на поперечине, как раз под надписью, висели три хорошенько подгнивших трупа.
– Из машин не выходить, – скомандовала Ханна. – Васко! Ты меня слышишь? Прием.
«Уоки-токи» похрипел пару секунд и отозвался голосом Гонсалеса.
– На связи. Что случилось, Ханна?
Рации шифровали радиоканал и посторонний услышал бы лишь непонятное мяуканье в динамиках.
– Подъезжай. Мы тут кое-что нашли.
– Сколько человек?
– Не знаю. Пока живых не видела. Тут три мертвеца висят на входе…
Васко фыркнул.
– На входе куда?
– Лагерь для девочек, – пояснила Ханна. – «Надежный приют».
– Хорош приют… А с чего ты решила, что там есть живые?
– Пикап сожгли недавно, воняет на полсотни шагов. И мертвецам пару дней от силы. Думаю, их не зря тут повесили. Это предупреждение – не входить.
– Так ты и не входи, – сказал Васко. – Зачем рисковать? Если тебя хоть поцарапают, то чиф повесит меня на воротах Вайсвилля, причем не за шею, и будет прав. Диктуй координаты, мы недалеко, сейчас приедем.
«Недалеко» вылилось в сорок минут ожидания, но Ханна не позволила своим стрелкам выходить из машины, а двое мотоциклистов, здоровые пятнадцатилетние близнецы, все это время терпеливо прятались за бронированным джипом, чтобы не попасть на прицел.
Первым делом по прибытию Васко осмотрел «Надежный приют» в бинокль.
– Правильно сделала, что подождала, – резюмировал он через несколько минут.
Он еще раз поднес оптику к глазам, и кивнул.
– Видишь тот коттедж?
– Да.
– Присмотрись к окнам.
– Люди внутри?
– Точно. И с ружьецом. Теперь посмотри на два часа.
Достаточно примитивно оборудованная – ветки, трава – позиция, оказалась с начинкой. Даже в свой непродвинутый бинокль Ханна сумела рассмотреть ствол охотничьего ружья, направленного в их сторону.
– Девочки, наверное, были скаутами, – заметил Васко. – То есть, о маскировке они что-то слышали, но инструктор у них был – полное дерьмо. Детский сад. За крыльцом коттеджа слева торчит еще одна девица с таким же пугачом для кроликов. Нас, наверное, ждут в засаде и думают, что их не видно.
– Что будем делать?
– Ну, не убивать же девочек-скаутов! – возмутился Гонсалес. – Будем пугать.
– А без этого можно, Васко?
– Без этого нельзя. Они сейчас могут в любого из нас пальнуть. Не факт, что попадут, но случайно покалечить могут. Если это они трупы на ворота повесили, то ожидать от них нежных поцелуев я бы не стал.
– Да уж… – сказала Ханна.
Легкий порыв ветра снова качнул распухшие тела повешенных, стало слышно, как скрипит по древесине капроновый шнур, на котором их вздернули.
– Карабин дай, – попросил Васко одного из своих бойцов.
Тот протянул командиру оружие, и Гонсалес в мгновенье ока распластался на капоте, наведя оружие на коттедж.
– Ты осторожнее, – попросила Ханна.
– Не учи, – отозвался Васко.
Карабин грохотнул так, что в ушах у Ханны зазвенело.
В ответ из укрытия, больше напоминавшего разоренное воронье гнездо, ударил выстрел – один, и сразу же второй. По джипу застучало, но несерьезно.
– Отлично, – ухмыльнулся Васко. – Мелкая дробь. Точно детский сад, честное слово.
Он перевел ствол своей пушки правее и снова выстрелил.
Из угла дома, за которым пряталась одна из девочек-скаутов, полетели щепки.
– Бросьте оружие! – закричал он. – Вам ничего не грозит! Мы вам не враги!
И тут по ним врезали из ствола посерьезнее.
Лист железа, которым был прикрыт борт джипа, зазвенел от ударов пуль, словно громадный гонг.
– Не стреляйте! – крикнула Ханна. – Мы пришли с миром!
– Валите отсюда! – отозвались из лагеря. – В жопу вас! Вместе с вашим миром!
– Я выйду к вам без оружия, – предложил Васко. – Не стреляйте, я просто стану ближе, у ворот. Поговорим!
– Я сказала – в жопу! Застрелю! – голос у девушки был нервный, срывающийся и Ханне категорически не понравился. Обладательница такого голоса вполне могла пальнуть и в безоружного.
– Я выхожу! – Васко встал, не обращая внимания на угрозы.
Ханна попробовала схватить его за штанину, но он, небрежно отмахнувшись, шагнул на открытое пространство перед воротами, показывая поднятые руки.
– Могу развернуться, чтобы вы посмотрели со спины, – предложил он, – я безоружен. Выходите, поговорим. Мы не враги. Мы пришли спасти вас…
– Нам не нужна помощь!
– Да, выйди ты наконец-то!
Он стоял перед воротами и трупы раскачивались над его головой – двое худых, костлявых подростков лет шестнадцати и третий покрупнее, в обгорелых зеленых джинсах и остатках серого худи с надписью «Мичиган», возраст не определить – вороны уже склевали лицо.
Раньше Ханну гарантированно вырвало бы от такого зрелища, а сейчас она воспринимала происходящее, как кадр из нового сезона «Ходячих», или какого-нибудь их вбоквелла-приквелла – с новыми персонажами вместо набивших оскомину Рика и компании.
Осенний лес, засыпанный яркой листвой и хвоей, медленная речка цвета застывающего свинца, голубое небо, подсвеченное остывающим солнцем, аккуратные домики и сгоревший скелет пикапа у ворот, на которых болтаются повешенные.
«Сюр!» – как сказал бы папа.
Но папа был мертв уже несколько месяцев.
Она помнила его улыбку – отдельно, отдельно походку, отдельно жесты, поворот головы, смех, голос, иногда ей, закрыв глаза, удавалось сложить из деталей паззл – на миг увидеть живого и близкого человека, но…
Папа превращался в воспоминание. И с мамой было так же. И с братом. И с прежней жизнью. Все распадалось на детали, исчезало, стиралось из реальности, чтобы уже никогда не вернуться.
Вот сейчас перед ней была реальность – висела, подвешенная за шею, и попахивала, заглушая запахи леса и воды.
Из коттеджа, расположенного прямо перед ними, вышла девушка – невысокая, но крепкая, стриженая почти наголо – под ежика. В руках у нее был охотничий карабин, и одета она оказалась соответственно, как для осенней охоты – в джинсы, клетчатую рубашку, теплый жилет камуфляжной расцветки и высокие «Тимберленды».
Бейсболка частично скрывала лицо, но Ханна в бинокль без труда рассмотрела охотницу – лет шестнадцать, не более. Левый глаз у амазонки был подбит, щека распухла и посинела.
– Чего приперлись? – грубо прокричала она. – Что вам надо?
– Ты бы карабин положила… – не повышая тона отозвался Васко. – Или хотя бы опусти ствол к земле. Я не люблю, когда в меня целятся.
Девчонка ствол опускать не собиралась.
– Чего надо? – переспросила она уже спокойнее.
– Мы из Маунт-хилл, – начал Гонсалес. – Слышала? Семьдесят миль отсюда на север, рядом с Рейстером. Мы приглашаем выживших к себе в город.
– Зачем?
– Те, кто останется в одиночестве, умрут этой зимой…
– И твое какое дело? – спросила девчонка оскалившись. – Ну умрут так умрут. С хера ли волноваться? Все и так уже умерли.
Васко пожал плечами.
– Мы живы, – возразил он. – Ты жива. Я смотрю, тут еще живые есть. Слушай, мы сейчас повернемся и уедем. А ты останешься одна…
– Валяй! Езжай отсюда нах… – она гордо вздернула подбородок. – Я не одна…
– А это все равно, что одна, – сказал Гонсалес. – Пусть вас десять или даже двадцать… Что это меняет? У вас нет ни запасов, ни лекарств, ни патронов в достаточном количестве. А по лесам и городам сейчас бродят разные люди, и не факт, что вы доживете до зимы. Я ничего от тебя не хочу, я предлагаю вам жизнь в моем городе вместо смерти здесь. Хочешь поспорить? Я могу вернуться сюда весной, чтобы закопать то, что оставят после себя лисы. Годится?
Он оперся спиной об опорный столб и закурил.
Девушка молчала.
– Значит, не годится… Ну? Давай знакомиться? Меня зовут Васко, – представился Гонсалес. – А тебя?
– Не твое дело!
Но голос звучал не так зло и уверенно, как несколькими минутами раньше.