– Хорошо, мисс Не Твое Дело, – улыбнулся Васко. – Давай-ка я пока покурю, а ты еще подумаешь. И не волнуйся, никто не собирается тащить тебя силком. Спроси своих скаутов, может, и они чего тебе скажут. Не все хотят подохнуть в этой дыре…
Не сводя с Гонсалеса взгляда, девушка отступила и скрылась в коттедже.
– А если она не согласится? – спросила Ханна негромко, зная, что Васко прекрасно ее слышит и без рации.
– Значит, она не согласится, – ответил Васко, также не повышая голоса. – Останутся здесь. Ну не ловить же их по всему лесу?
– Это верная смерть.
– Знаю.
– Ты видел? У нее разбито лицо.
– Видел. Она очень напугана.
– Может, мне поговорить?
– Поглядим.
– Да чего тут глядеть? – сказала Ханна, выходя из-за джипа. – Или она поедет с нами, или нет… Все просто.
Васко не сразу понял, что Ханна останавливаться не намерена, поэтому пропустил момент, когда мог ей помешать.
Мгновение, и Ханна уже шагала по территории лагеря для девочек, оставив позади ошарашенного Васко.
– Стой! – он вскочил на ноги, но Ханна отмахнулась.
– Сиди, не мешай…
И подняла руки вверх, показывая, что идет без оружия.
Гонсалес метнулся к джипу за автоматом, но понял, что бессилен повлиять на ситуацию и в сердцах выругался, ударив себя ладонями по коленям.
– Ты ненормальная! – крикнул он в спину Ханне. – Чокнутая! Отмороженная девка! Знай! Я все расскажу Грегу!
Она даже не оглянулась.
До коттеджа, в котором скрылась девушка в бейсболке, оставалось не более тридцати ярдов. Ханна видела, что за ней следят несколько пар глаз – ружейные стволы были направлены в ее сторону, и хотя ей было страшно – а кому бы не было страшно в такой ситуации? – делала вид, что все это ее не касается.
От ворот этого было не разглядеть, но слева, возле старого вяза, на котором еще чудом держалась листва, перед Ханной открылись могилы – шесть свежих могильных холмиков, а чуть дальше виднелись следы от присыпанной ямы побольше – там тоже кого-то зарыли. Что же тут, черт побери, произошло?
Детали, которые она улавливала на ходу, говорили откровеннее любых слов о том, что здесь что-то случилось.
Под ногами блеснула россыпь стрелянных гильз, следы на хвое – кто-то стрелял с этого места. Куда?
Она бросила взгляд левее.
Отметины пуль выделялись на фоне темной коры вяза брызгами белой краски.
Разбитое окно в коттедже справа, торчащая из старых рам щепа.
Еще одна россыпь гильз у крыльца.
Неслабо.
Когда она подошла ближе, двери домика распахнулись и недавняя собеседница Васко вышла навстречу, держа Ханну под прицелом.
Та остановилась. Ствол карабина смотрел ей в грудь.
– Я же сказала не заходить!
– Я – Ханна, Васко – мой напарник.
Испуганная девочка, ее ровесница, не больше семнадцати в любом случае, но, скорее, шестнадцать. Вблизи было слышно, как от нее пахнет страхом. Она так боялась, что действительно могла выстрелить.
– Я безоружна. Не надо стрелять.
– Подойди ближе, – приказала девушка.
Ханна послушно сделала несколько шагов.
– Еще.
Доски веранды скрипнули под ногами Ханны. Ствол карабина был в футе от ее груди.
Ханна понимала, что Васко сейчас совершенно бессилен – она сама спиной закрывала ему цель.
– Заходи, – скомандовала девушка в бейсболке, отступая.
– Только не это, – прошипел Васко, не отрываясь от бинокля. – Не ходи туда! Не ходи!
Ханна не задумываясь переступила через порог. Дверь за ней со стуком закрылась.
Васко ударил кулаком по капоту и снова выругался.
Ему хотелось выть от бессилия.
Внутри коттеджа было темновато, но глаза быстро привыкли и Ханна рассмотрела, что вместе с ней в комнате находится не только амазонка в бейсболке, а еще шесть девочек: трое совсем юные – дети, даже не тины, а трое относительно взрослые – на год-полтора младше ее самой.
У одной из старших девочек в руках было охотничье ружье, у другой пистолет, но не настоящий, а ярмарочная пневматика – из такой Ханна настрелялась в детстве, пытаясь выиграть приз в балаганах. Остальные были вооружены кто чем, вплоть до кухонных ножей и детской алюминиевой биты. Выглядело это все комично, но выражение лиц девочек к шуткам и смеху никак не располагало.
– Я без оружия, – повторила Ханна, как заклинание. – Могу опустить руки?
– Опускай, – разрешила девушка в бейсболке. – Дернешься – застрелю.
– Как тебя зовут?
– Какая тебе разница?
– Должна я как-то к тебе обращаться?
Девушка подумала, дернула углом рта и сказала:
– Я – Марта.
– Я – Ханна. А как зовут твоих подруг?
– Их для тебя никак не зовут! – Марта выплюнула эти слова с ожесточением. – Зачем пришла? Говори!
– Васко сказал тебе, зачем. Вы можете поехать к нам в город. Там есть еда, лекарства, там безопасно. Среди нас у вас есть шансы дожить до весны. Без нас – нет ни одного.
Амазонка и ее подруги слушали, это уже было победой.
– Вы уже в курсе, что все, кто старше восемнадцати умирает?
– Еще как в курсе! – сказала одна из старших.
У нее под глазом красовался огромный синяк, а на остром подбородке немаленькая ссадина.
– Малочисленной группе не выжить в таких условиях. Если вас не убьют голод и холод, не застрелят чокнутые, которых развелось полно, то постепенно убьет вирус. Вам нельзя оставаться тут, Марта. Поехали к нам, слышишь?
Марта молча покачала головой.
– Нет.
– Ну хорошо, – вздохнув, сказала Ханна. – Давай сначала. Пока мы с тобой тут просто болтаем, в другом месте могли бы найти тех, кто хочет спастись. Я не могу уговаривать тебя вечно. Но я спрошу у тебя еще раз… Что тут произошло?
Марта оскалилась было, как разъяренная кошка, но старшие окружили ее и стали что-то нашептывать на ухо, поглядывая на Ханну через плечо. Потом та, что с подбитым глазом, начала говорить.
История оказалась чем-то похожей на историю Ханны, только без счастливого конца – без стаккато тяжелого пулемета, разносящего погоню на куски, и объятий бойфренда.
Когда умерли взрослые, все девочки из лагеря (а их тогда было больше четырех дюжин) собрались в спортивном зале. Никто не знал, что делать, куда бежать, кому звонить. По мере того, как исчезала связь, становилось понятно, что происходящее – не местные проблемы, а что-то страшное, касающееся всех. Домашние уже не отвечали, замолчали их мобильные, не работали телевидение и радио. Решили оставаться на месте – в лагере были запасы консервированной еды, вода из скважины, место, где можно было спать. Мертвых воспитателей, директора лагеря, охранника и поваров похоронили тут же, на территории. Двое девочек, умеющих водить машину, вызвались съездить в ближний город, поискать съестное и лекарство. К вечеру стало понятно, что они заблудились или попали в беду. Утром беда сама приехала в лагерь на джипах и пикапах – два десятка молодых парней и девушек, пьяных до невменяемости и вооруженных до зубов. Пропавшие девочки были с ними. Вернее, то, что от них осталось после изнасилования и избиений.
Банда вошла в лагерь и начала развлекаться, как хотела и умела. Виски с собой было достаточно, а безнаказанность пьянила похлеще алкоголя. Через три дня они уехали, оставив в лагере полтора десятка трупов и полтора десятка до смерти испуганных и замученных девчонок. Шестерых они забрали с собой, на дорожку.
В ту же ночь пришедшая в себя Марта поехала в город на «тойоте» повара и, обшарив несколько домов на окраине, нашла охотничьи ружья и карабин. Когда через три дня к их воротам снова подъехал пикап с пьяными до невменяемости парнями, Марта знала, как поступить.
Они успели выйти из машины, но никак не ожидали засады.
Всех шестерых зарыли в общей яме.
Несколько месяцев никто не приезжал, видать, догадались о печальной судьбе пропавших. А неделю назад…
Трое висящих теперь на воротах, вломились в коттедж ночью и в первую очередь врезали вскочившей Марте прикладом по лицу. Эти парни пьяными не были, но от этого не стали ни легче характером, ни менее жестокими. Они пришли не только убивать – они пришли убивать и глумиться.
– В общем, если без подробностей, – сказала Ханне Марта, ощупывая опухшую щеку. – Я вытащила у одного из них пистолет. Когда он увлекся… И вышибла ему его сраные мозги. В джипе были еще двое, они даже не сумели выйти.
Она погладила карабин, словно кота, свернувшегося клубком на груди.
– Так и сгорели вместе с машиной. А двоих мы взяли живьем…
– Мы их кастрировали, а потом повесили их над въездом, как ворон на поле… Чтобы отпугивать остальных, – добавила девушка с ссадиной на подбородке.
– Мертвых повесили? – спросила Ханна.
– Одного, что пристрелила Марта, – мертвым. Остальных – за шею – живыми.
– Больше, – голос у Марты чуть дрогнул, – нас врасплох никто не застанет.
– А если из будет не трое? – спросила Ханна. – Если они приедут полным составом? Что тогда?
– Мы будем отстреливаться, – Марта посмотрела ей в глаза из-под козырька бейсболки и Ханна поняла, что девушка говорит правду. – До последнего патрона будем отстреливаться. А потом… Я оставила пистолет и по одной пуле на каждую из нас.
– Есть и другой выход, – Ханна говорила осторожно, выбирая слова, чтобы не вспугнуть собеседниц и не разорвать тонкую нить доверия, соткавшуюся из пустоты и страха. – Вам незачем умирать, Марта. Я заберу вас с собой. Вайсвилль охраняется, там есть вода, еда, оружие, есть работа. Вы с девочками сможете занять любой из пустых домов внутри периметра и ты станешь за ними присматривать. Хочешь, оставишь себе карабин, если так спокойнее. Там тебя не достанут…
– Кто вы такие? Зачем мы вам?
– Мы все – выжившие, – сказала Ханна, стараясь быть как можно более убедительной. – Между нами нет разницы. Если мы не будем держаться вместе, то передохнем поодиночке. Моя выгода в том, чтобы в Вайсвилле жили люди – и через десять, и через двадцать лет. Твои и мои дети и внуки. Останешься здесь – и у тебя нет ни одного шанса пережить оставшиеся два года. Ни единого. Поверь.