– Кошка! – крикнул из-за угла Зануда. – Догоняй! Где твой факел, Беспощадный тебя забери! Посвети! Тут собственную жопу не видно!
– Иду! – крикнула она в ответ, а сама сделала несколько шагов в обратном направлении.
Белка превратилась в сжатую пружину – ноги чуть согнулись в коленях, руки напряжены.
Кошка подняла факел повыше, дрожащий свет проник в нишу и забившийся в угол Книжник увидел, как холодно и страшно сверкнули глаза Ханны, когда их коснулся отблеск пламени.
– Нет! – Книжник проглотил свой шепот. – Нет!
Кошка сделала еще шаг и оказалась лицом к лицу с Белкой. Глаза ее стали круглыми от изумления, рот приоткрылся для вскрика…
Ханна была стремительна, как нападающий снейк – это больше походило не на удар воина, а на змеиный выпад. Распрямившись, девушка толкнула Кошку двумя руками в грудь, толкнула настолько сильно и точно, что та, не успев даже вскрикнуть, вылетела с галереи спиной вперед, прямо в пустоту. Факел все еще пылал в ее руке, поэтому Тим видел, как меняется ее мимика, как накатившая волна ужаса, предчувствие смерти отражается на ее лице, как она изгибается, силясь нащупать хоть какую-то опору, и не находит ее, и проваливается вниз, на щербатые плиты перронов, прямо в лапы Беспощадного.
Она закричала только перед самым ударом о пол. Короткий вопль заметался под сводами Стейшена и тут же прервался на высокой ноте. Несмотря на то, что между галереей и платформой было больше сорока ярдов, Книжник прекрасно слышал хрусткий звук, с которым тело рухнуло на бетон. Крик прервался.
Тим почувствовал, что не может дышать, словно это он ударился о камень спиной и воздух вылетел из него.
Он слышал вопли тинов, которые сыпались вниз по разрушенным лестницам, повторяя «Кошка! Кошка!», а Белка уже волокла его прочь, в сторону их убежища. Оно было совсем рядом.
Беглецы проскользнули вовнутрь и закрыли дверь.
Рука Ханны легла Тиму на плечо, но он оттолкнул ее.
– Зачем! – прошептал Книжник горячо. – Зачем ты ее убила! Неужели нельзя было иначе? Ну?
Вспыхнул фитиль и слабый огонек светильника разогнал темноту.
Он увидел Белку, стоящую перед ним – глаза ее были черны, рот кривился.
– Что я должна была делать? – каркнула она хрипло и облизнула пересохшие губы. – Что? Она видела нас, Тим!
– Ты могла ее оглушить! Мы могли увести ее с собой!
– Ты дурак, Книжник, – сказала Белка устало.
Темное пламя недавно плясавшее в ее зрачках, внезапно угасло и в них не осталось ничего, кроме бесконечной усталости. И без того худое лицо Ханны осунулось еще больше, подбородок заострился, на скулах легли густые тени и она стала похожа на мертвеца, а не на живого человека.
– Мы или она, – голос ее звучал ровно, без эмоций. – Никаких других вариантов. Никаких. Понимаешь?
Книжник замолчал и закрыл глаза, усмиряя кипящий в нем гнев. Или собираясь с духом.
– Кто ты? – тихо спросил он. – Кто ты такая, Ханна? Как ты так можешь… решать? Кому жить… Кому умереть! Кто дал тебе право решать?
Он чеканил слова, не повышая голоса.
– Ты же чудовище, Ханна! Ты – тот же Беспощадный, просто в теле чела! Ты несешь смерть всему, к чему прикасаешься!
Друг смотрел на него, сидя у Белки на плече и наклонял голову то в одну, то в другую сторону. Он, конечно, не понимал ни слова, но прекрасно улавливал интонацию.
– Для того, чтобы дать нам с тобой жизнь, надо принести кому-то смерть… Так устроено. Жизнь, Тим, это не книги, не буквы на бумаге – это выбор, – сказала Ханна чужим голосом. – Быть рабом или не быть. Любить или не любить. Убить или быть убитым. Она или мы. Я выбрала нас – можешь ненавидеть меня за это. И сделала этот выбор за тебя. Прости, но больше мне извиняться не за что.
Книжник спрятал лицо в ладони и заплакал, и слезы его были горячими, как уголья.
Ханна прошла мимо него, словно мимо пустого места, и принялась рыться в лежащем в углу рюкзаке. Когда она распрямилась, в руках у нее были брикеты взрывчатки и детонаторы. Друг все так же сидел у нее на плече и укоризненно смотрел на Тима.
– Возьми себя в руки, Книжник, – сказала Белка. – До утра мы должны исчезнуть отсюда, и я собираюсь заняться этой проблемой. А ты, как вдоволь поплачешь над тем, что остался жив, собери вещи и жди моего возвращения. Времени у нас будет в обрез…
Глава шестаяГорячие земли
Айша привыкла решать проблемы быстро.
И вовсе не потому, что у нее не было времени подумать. Решения приходили к ней сами по себе и они, в основном, оказывались верными. Возможно, потому, что она была от природы умнее, чем ее окружение, а, возможно, потому, что у жрицы была воистину звериная интуиция. И там, где ум и опыт были бессильны, Айше помогало чутье.
Жрице было очень неуютно в стенах Стейшена. Даже неуютнее, чем в гостях у Косолапого, что само по себе вызывало вопросы – «гостеприимство» вождя Тауна давно стало легендой, а развешанные вниз головой трупы тех, кто это гостеприимство испытал на себе, служили кормом для ворон и пищей для слухов.
В сравнении с Косолапым Механик был порядочен, миролюбив и слово держал. Он был торговец, а торговцу мешают разлагающиеся трупы, висящие на столбах. Торговец думает о репутации, торговец следит за тем, что о нем говорят. Нет, конечно же, он тоже убивает, но тихо, без громких слов и свидетелей. Вот почему Айша с недоумением спиной ощущала сочащуюся из стен опасность, а своим ощущениям она привыкла доверять. А когда рядом появлялся Проводник, то жрица впадала в состояние, близкое к панике, и с большим трудом скрывала страх от окружающих. Этот низкорослый ублюдок пугал ее до колик, до поноса, одной своей паскудной ухмылочкой на тонких, как порез, губах.
Ей физически не хватало Додо. Не как чела или любовника – как живого щита, способного прикрыть ее собой даже от автоматной очереди. Айша чувствовала себя голой и беззащитной. То, что голой – это полбеды, нагота красивого тела – это оружие, ее учили этому с детства, а вот беззащитность… Ни хитрый и ловкий Грызун, ни смотрящий на нее безумными глазами Бабах не могли дать жрице и доли той уверенности, что дарил туповатый могучий Додо.
Додо умер. Эта сука убила его. А Додо дарил Айше самую дорогую из иллюзий – иллюзию защищенности.
Айша положила тлеющий уголек в чашку трубки и несколько раз коротко затянулась, разжигая коричневатые волокна чарра. Алое сияние выхватило из полумрака лицо жрицы, трубка стала теплой, согрела ладонь. Рот заполнился сладковатым, остро пахнущим дымом и Айша, наполнив дурманом легкие, выдохнула его через нос двумя сизыми плотными струями.
– Хороший чарр, – раздался голос за ее спиной. – Жрице не спится?
Холод липкими лапами вцепился в позвоночник Айши, но она повернулась к подошедшему сзади Проводнику с доброжелательным и спокойным выражением лица, хотя только Беспощадный знал, каким усилием ей это далось.
– Ты ходишь неслышно…
– Я не прятался, просто ты увлеклась своими мыслями, Айша.
За спиной Проводника маячили две темные тени.
– Удалось найти следы? – спросила жрица, разглядывая гостя.
Тот покачал головой.
– Стейшен слишком велик, Айша. В нем много укромных уголков. И мы не знаем, здесь ли те, кого ты так хочешь видеть…
Жрица усмехнулась и сделала еще одну затяжку.
– Можешь мне поверить, Проводник, они здесь.
Она протянула гостю трубку и тот, шагнув, принял дымящийся чарр из ее рук.
– Я ее чую… – сказала Айша. – Она где-то рядом…
– Значит, они дадут о себе знать.
Проводник сделал затяжку и с наслаждением выдохнул дурманящий дым.
– Что за шум был внизу? – спросила Айша.
– Тины, – пояснил Проводник. – Верхние галереи опасны, им запрещено туда ходить, но там спят пиджины и тины нарушают запрет, чтобы полакомиться птичьим мясом. Сегодня одна герла сорвалась с самого верха и погибла. Я приказал их наказать.
– Как наказать?
– Высечь.
Айша замолчала. Чарр растекался по крови теплыми, щекочущими волнами, пульсировал внизу живота, но рядом с Проводником нельзя было проявлять слабость.
– Ты уверен, что герла сорвалась сама?
Он сделал еще одну затяжку и вернул трубку Айше.
– Уверен.
– Не будь так уверен. Все, что случается сейчас в Стейшене, может быть не случайным. Белка – опасный противник, – сказала Айша. – Я даже не думала, что она настолько опасный противник.
– Так ее зовут Белка? – спросил Проводник, ухмыляясь особенно противно. – Теперь буду знать. Никто не живет вечно, жрица, даже самый опасный противник. Каждый делает последнюю ошибку.
Он помолчал некоторое время, обдумывая сказанное или прислушиваясь к тому, что с ним делает чарр.
– Готова ли ты выслушать мой совет?
Айша кивнула.
Проводник пугал ее. Его внешность отталкивала, голос раздражал, но в злых маленьких глазенках светился острый ум. Его стоило опасаться, но выслушать.
– Я чувствую твою ненависть, Айша, – он посмотрел на нее без обычной улыбки и медленно почесал поросшую редкими бесцветными волосами щеку. – Я вообще хорошо чувствую мысли других, это дар от Беспощадного, будь он проклят и спасибо ему! Меня нельзя обмануть – все в Стейшене знают об этом. Поэтому я не буду спрашивать тебя, жрица, о том, что ты думаешь. Я это знаю. Ты ненавидишь Белку, потому что чувствуешь в ней соперницу. И ты боишься меня, потому что видишь мою силу.
Айша вскинулась, но Проводник сделал мягкое движение рукой, предупреждавшее любые возражения.
– Не говори ничего. Ты права, меня стоит бояться, но не тебе и не сейчас. Послушай моего ДОБРОГО совета, жрица!
Он сделал упор на слово «доброго».
– Лови этих двоих, мы поможем тебе в твоей охоте, но ловить не значит поймать…
– Говори яснее, – сказала Айша, не скрывая раздражения.
Проводник сделал еще шаг, и оказался совсем рядом, настолько рядом, что жрица невольно отшатнулась.
Они стояли на платформе между жилыми кэрроджами, и горящие масляные лампы, закрепленные на металлических подставках, заливали все вокруг странным мерцающим светом. Непроницаемо черные тени ложились на старую крошащуюся плитку. Потолки терялись во тьме и над головами собеседников шуршали крылья вышедших на охоту кожанов.