– В свадебное путешествие, хоть съездили? Или так… тоже семьями?
– Не скоморошничай, – попросил Кирилл. И я устыдилась. Действительно, что это – ущемленное безденежьем самолюбие заговорило?
– Хочешь, я тебе кое-что покажу? – сказала и, не дожидаясь ответа, открыла платьевой шкаф и достала шубку из стриженой норки. – Узнаешь?
Лицо Кирилла вытянулось:
– Откуда?! – выдавил он. – Откуда у тебя шуба Беллы?!
– Счас, – скромно фыркнула я. – Моя. Подарок бывшего мужа.
– Но ведь…
– Да. Страшно дорого. Он на мне не экономил.
– Но… – Кирилл обвел глазами затрапезную обстановку занюханной комнаты.
– Почему и как я оказалась здесь? – убирая в шкаф благородный мех, усмехнулась я. Кирилл вытянул шею, заглянул внутрь гардероба и, увидев в нем еще кое-что из моих нарядов, только крякнул. – У моей матушки есть три любимые поговорки. И две звучат так: «Мы бедные, но гордые» и «Полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит».
– Принято. А как звучит третья?
– «Благими намерениями вымощены тротуары ада».
– Не совсем близко к первоисточнику, – заметил Туполев.
– Зато маме нравиться, – отрезала я.
– Забавно, – тявкнул Туполев и положил ногу на ногу. – И как же все-таки ты оказалась здесь?
Я села на стул, скрестила руки на груди и только тогда ответила:
– Мой брак не был династическим. Он был полным, абсолютным мезальянсом. Но когда я поняла, что ошиблась, то ушла, что называется, в чем была. Мы бедные, но гордые.
– В норковой шубке? – лукаво прищурился Туполев.
– Шубку и остальные вещи потом привез Островский. У нас тоже был брачный договор и по нему я могла претендовать на большее, чем одежда, но я отказалась. Я могла бы отсудить у него часть квартиры, «выходное пособие» и так далее, но я предпочла не связываться.
– Почему?
– А с какой стати? «Ты мне испортил лучшие годы жизни»? – Я пожала плечами. – Не катит. Мне было двадцать два года. И потом, за два года замужества я достаточно изучила своего мужа – он не из тех, на кого можно давить. Ему легче и приятней оценить широкий жест «мне от тебя ничего не надо». Он купил мне эту комнату в коммуналке на расселение и перевез гардероб. Думаю, чтобы не мозолила глаза знакомых китайским пуховиком и вьетнамскими шлепанцами. Знаешь, даже бывшая жена способна испортить имидж. Да и в повторный брак экс супруга скорее в норковой шубе влипнет, чем в пуховике.
– Про мужа и китайский пуховик, я понял, – кивнул Кирилл. – Но прости… по-моему ты вообще ничего не носишь из этого шкафа.
– Ношу. Но редко.
Туполев с интересом посмотрел на меня:
– Позволь спросить, почему? Ты странная девушка…
– Я не странная, я нормальная, – болтая тапкой на кончиках пальцев ноги, закинутой на колено, довольная собой, проговорила я. – Как ты представляешь себе девушку, пришедшую в ресторан в такой шубе и полном параде, но не способную оплатить свой коктейль? Сидит, понимаешь ли, этакая фифа и битый час дует бокал пива с сухарями? Нет, дорогой, подобная шуба предполагает, что девушка сама в состоянии оплатить свой ужин. В противном случае – кто девушку ужинает, тот ее и танцует. А не с каждым танцевать захочется. Я пробовала.
– Что именно?
– Ходить с подругами по ресторанам. В дешевых забегаловках тошно, для дорогих карман не вырос. – Я могла бы еще сказать, что паршиво танцую и из-за этого не хожу на недорогие, но приличные дискотеки, но, естественно, промолчала. Мужчине возраста и статуса Кирилла больше понятна ситуация с норковой шубой и бокалом пива с сухарями.
– Как говорит твоя мама – мы бедные, но гордые, да? А ты гордая, на нормальную работу устроиться не пыталась? Я вижу у тебя учебники по экономике…
– Пыталась, – кивнула я. – Но оказалось, что с шефом тоже надо спать. Устроилась в ларек, думала временно, потом втянулась – график удобный, от дома близко, да и платят нормально.
– И это твой потолок?
– Я жду вакансию. Девчонка из группы сказала, что у них на фирме бухгалтер скоро в декретный отпуск уходит, меня возьмут на ее место.
– Дай Бог, дай Бог, – пробормотал Кирилл.
В коридоре раздались громкие крики, и у Кирилла испуганно заблестели глаза.
– Не переживай, – успокоила я, – это не Генрих Восьмой Борисов. Это наш Коновалов порядок наводит.
– Чего ж он так орет-то? – удивился гость.
– У Коновалова пунктик на запертых дверях, а троцкисты вечно забывают замок закрывать – то кто-то побежал на чердак белье развешивать, то на улицу к кагатам мусор выносить. Вот Мишаня и проверяет, боится, что злоумышленников в хоромы напустим.
– Зачем?
– Об этом знает только Коновалов. Но, поверь, у него есть все основания для беспокойства. Основания есть, друзей нет. Так как было два друга, и оба обманули – один жену увел, другой квартиру.
Я взяла поднос с грязной посудой и отправилась на кухню. Вроде бы мыть тарелки и снимать накипь страстей, бушующих вокруг незапертых дверей, на самом деле, мне было немножко стыдно. С какой это стати я вдруг расхвасталась? Да еще таким менторским тоном. Мехами начала трясти…
На кухне у забитой кастрюлями плиты объяснялись Тарас Сухомятко и нервный Коновалов. Оказывается, Татьяна отправилась трясти половики и не смогла запереть дверь с занятыми руками.
– А вы должны были ей помочь! – кипятился Коновалов.
– А это не твое дело! – полыхал Сухомятко. – У меня грыжа!
– Совести у тебя нет! – Миша намекал на прошлые заслуги. Тут ему попался на глаза мой поднос, заставленный посудой явно не на одну персону, Мишаня вытянул палец в его сторону и прогремел: – Вот! Дождетесь.
– Чего? – не понял охранник Сухомятко.
– Доводитесь всяких. Облапошат, обмишурят и на улицу выкинут.
Опять двадцать пять. У Коновалова сезонное обострение. Я лихо перемыла посуду и унеслась в свою комнату.
В шесть часов вечера из подъезда дома напротив вышла Белла, села в такси и отбыла к мягкой жилетке. Туполев давно сидел на стуле возле окна, нервно позевывал и безотрывно наблюдал за домом. Я, готовая к подвигам, то есть одетая под медсестру дорогой лечебницы – пальто приличное, но не вызывающее, брюки удобные, кофточка черная, – сидела у стола и прилежно учила начерченный Кириллом план квартиры Туполевых.
– Ноутбук я оставил слева от двери под вешалкой с одеждой, – объяснял он. – Если там ты компьютера не найдешь, иди дальше до кабинета – вот он на плане. Если и там нет, звонишь мне по сотовому, будем искать.
Я очень надеялась, что у несчастной побитой Беллы не было повода заниматься уборкой территории и прятать компьютеры. Чем меньше останется следов нашего с Кириллом знакомства, тем лучше. Объяснить кому-то длительную беседу по сотовому телефону с пропавшим мужиком будет сложно, и на всякий случай, мы договорились так. Если Генрих Восьмой с охраной выйдет на меня, отпираться буду настойчивым поиском работы по бухгалтерской специальности.
– Скажешь, что звонила по наводке Александра Трофимова. Сашка мой старый школьный приятель и сейчас уехал на археологические раскопки куда-то в Среднюю Азию. Там его не разыщут. Поняла?
Еще бы. Александр Трофимов, археолог. Закончил наш университет и работает там же на кафедре, где мы и познакомились. Отличная легенда, тем более, что этого Шурика я действительно видела – тощий очкастый доцент, вечно лохматый и занятый. Как, однако, тесен мир.
– Софья, – провожая меня у комнатной двери, смущенно проблеял Кирилл, – а не могла бы ты захватить из гардеробной пару рубашек и смену белья?
– Новые купишь, – отрезала я и отправилась на амбразуры.
По сути дела, никакой такой преступницей я себя не должна была чувствовать. Шла домой к человеку, по его просьбе, с его ключами, за его вещью. Но я чувствовала. Ноги противно тряслись и подгибались, спину холодила нервная испарина, и когда из динамика у двери в подъезд прозвучал вопрос: «Вы к кому?», голос сорвался и прозвучал дребезжащим, петушиным фальцетом:
– Откройте, пожалуйста, я по поручению Ирины Яковлевны. Из больницы, за вещами.
Дверь раскрылась, и появившийся на пороге охранник только что не зевнул мне в лицо. Стерильная больничная мышь не заслуживала даже приязненной улыбки.
Улыбка появилась позже, когда мышь ступила на плиточный пол довольно приличными длинными ножками. Охранник осмотрел меня снизу вверх и осклабился. Но ситуация к флирту не располагала, я проскользнула мимо деревянной конторки и получила в спину предупреждение:
– Вам третий этаж направо.
– Спасибо, – пробубнила я и шустро поскакала по каменным ступеням.
Не смотря на все инструкции Туполева, разобраться сразу со всеми замками не получилось. Ключи оказались толстыми, замочные скважины нестерпимо узкими, и дрожащие пальцы никак не могли уговорить железки принять друг друга. Мне постоянно казалось, что сейчас за спиной раздастся либо топот ног охранника, либо сопение добермана мадам Мансарды…
Уф! Открыла. Разобралась с сигнализацией и отправилась бродить по темным внутренностям квартиры.
Свет включать не рекомендовалось. Внизу на автомобильной стоянке дремал темно-синий «опель» охранников Борисова, а мне не хотелось, чтобы крутолобые парни перехватили меня потом на выходе с ноутбуком и учинили допрос с пристрастием.
На улице уже почти стемнело, я впотьмах билась ногами и локтями о мебель, разыскивала ноутбук в прихожей. Плоского чемоданчика не было ни справа, ни слева от двери, его не было под вешалкой и за тумбой, я положила ладонь на стену и, придерживаясь правостороннего движения, потопала в кабинет Кирилла Туполева.
В комнатах было светлее, и раскрытый, стоящий на письменном столе портативный компьютер, я увидела сразу. Щелкнула замками, прибрала его под мышку и огляделась. Пожалуй, зря я фыркнула МММ в лицо и отказалась принести ему смену одежды. Выходить из дома с единственным, плоским чемоданчиком в руках не только подозрительно, но и опасно. «Медсестра» явилась за вещами, а не оргтехникой или книгами, ноутбук следует замаскировать чем-нибудь мягоньким.