«С чего начать?» – сидя за письменным столом в кабинете Великого Хирурга, хмуро и, надо сказать, вполне безуспешно, размышляла я. «С чего начать?» Вчера, на свежих впечатлениях мысли бегали куда резвее. Я собиралась узнать через подругу Анны Леопольдовны места прежней прописки своих соседей – не всех, конечно, а только новых, «нелегалов», – но по зрелом размышлении пришла к выводу: такой фронт работы мне одной за четыре дня не поднять. Это поле деятельности способен вспахать лишь взвод охраны мистера Туполева или, что предпочтительнее, следственная бригада из городской прокуратуры.
Позвонить Туполеву, поделиться догадками, и нехай сами пашут? Бегают по адресам, выискивают точки возможного соприкосновения троцкистов с семьей Самоеда, проверяют, нет ли фикции или путаницы в прописках…
Я представила, как, изображая частного детектива, бегаю по городу, расспрашиваю бывших соседей моих фигурантов, и даже поморщилась. Фигня какая-то. Хотя вчера вечером все казалось простым и ясным.
Сегодня я получила подтверждение пословицы – утро вечера мудренее. Сидя за столом Великого Хирурга, я нашла столько погрешностей в прежнем плане, что не придумала ничего лучшего, как достать из бобрового кармана визитку молчуна Антона и дать ему команду:
– Антон, мне нужна вся имеющаяся у вас информация по Самоеду. Вся-вся-вся.
– Куда привезти? – без тени эмоций поинтересовался молодой мужчина.
– А она собрана и подшита? – очень удивилась я.
– Можем и подшить, если надо, – серьезно сказал Антон.
– Да нет, обойдусь как-нибудь, – пробормотала я. – А вообще-то она в каком виде?
– Могу привезти компьютерный диск, могу сразу распечатать.
– Лучше распечатать, – подумав секунду, сказала я. – Привезите-ка все к двум часам дня на остановку трамвая за два квартала от моего дома. Кинотеатр тамошний знаете?
– Да. Что-нибудь еще надо?
– А как же, – усмехнулась я. – Тот самый диктофон, с которым я к Белле ездила, привезете?
– Хорошо. Что еще? Назар Савельевич спрашивает, у вас с деньгами порядок?
– Порядок. Недавно зарплату получила. И вот о чем еще хочу вас попросить. Сделайте, пожалуйста, так, чтобы любой звонок в областную больницу с вопросом о вновь поступившей пациентке по фамилии Иванова, был фиксирован вашими людьми. Можно так сделать?
Неторопливо шагая от дома свекрови до дома купца Колабанова, я пыталась утоптать мысли и наконец поймать за хвост появившуюся, но почему-то ускользнувшую, весьма приличную идею. Мне всегда лучше думалось на ходу. Только пешеходы и юркие автомобилисты мешали сосредоточиться. «Что же там мелькнуло-то такое? – подстегивала я себя. – Что-то очень здравое и дельное было…» Я решила проблему, я не буду бегать, как наскипидаренная с расспросами по городу и рисковать наткнуться на кого-то из опасных знакомых Самоеда… Тут все красивенько получается. Тогда – что?
Ах да, я решила, что легче выманить Самоеда на себя.
Подумала, и аж колени подогнулись. Да на фига тебе это нужно, Соня?! Прячься у Леопольдовны и сиди тихохонько! Пока не придушили. Кто-нибудь.
Я замерла, прищурилась на фонарный столб и сама себе ответила: «Тот, кто сидит на одном месте и прячется, рискует превратиться в безмозглую добычу на многие годы. Здесь нужно иное… Надо предложить противнику свои правила игры и стать охотником. Предложить, заставит, выманить. – Спина немного взмокла от напряжения и страха. – А если он меня просто пристрелит?…»
А надо сделать так, чтобы живая, я ему была выгоднее, чем мертвая!
Я в нетерпении заперебирала ногами: но как это сделать? Как? Ведь мелькала же какая-то идея!
Мыслей крутилось много. И одна глупее другой. Можно легонько натравить ребят Туполева, пусть пошарят возле дома, но тогда Самоед почует опасность и юркнет в нору. Ищи потом ветра в поле и трясись всю жизнь – мстительный до сумасшествия убийца не лучшее воспоминание на сон грядущий.
Можно плюнуть на все и уехать к маме.
Но у мамы новый муж, новая семья и маленькая дочка, моя сестренка.
Внезапно вспомнив себя шестнадцатилетнюю, я усмехнулась. Тогда тридцатишестилетняя мама, влюбившаяся в инженера со своей фабрики, казалась мне сбрендившей старухой. Какие могут романы в тридцать шесть?! Влюбляться надо в восемнадцать, ну в крайнем случае в двадцать пять! И не в лысого толстопуза, а в стройного красавца.
Помню, как новый лысый мамин муж приехал на мою свадьбу и, улучив минутку, шепнул падчерице: «Софья, сразу рожай. Такую партию нельзя профукать». Мой Виталий и Анна Леопольдовна произвели на главного инженера фабрики по производству нитяных перчаток сильнейшее впечатление.
Но что-то я отвлеклась. Уехать к маме хорошо, конечно, но нельзя.
Подходя к площадке зверинца под звуки песенки «От улыбки станет всем светлей», я нашарила в кармане мобильник и нажала кнопочку повтора последнего номера:
– Антон, это снова я.
– Слушаю, Софья Николаевна.
От внимательного обращения спина немного выпрямилась, но бронежилета из доброго слова не сошьешь.
– Антон, мне нужен мощный электрошокер или газовый пистолет. А лучше и то и другое. Сделаете?
– Сделаем. Что еще?
– Спросите у Туполева, когда начал строиться их новый дом и когда семья решила в него переехать.
– Спрошу. Что еще?
– Все. До встречи.
Рано утром, еще до завтрака, я позвонила Душману и наврала ему о больной бабушке. Сейчас в субмарине сидела Земфира (кстати сказать, никогда не боявшаяся переработать за лишнюю копейку), я помахала ей рукой и пошлепала к «Колониальным и скобяным товарам». У меня наконец появилась идея, и следовало немедленно воплотить ее во всей красе.
У лестницы на второй этаж стояла коляска с младшим Сухомятко. Семен Тарасович орал благим матом, я остановилась, пропела «гули-гули» и потрясла экипаж за ручку.
– Ой, Софья, спасибо! – крикнула с лестницы Татьяна и бегом спустилась вниз. – Я-то кошелек оставила. Едем в магазин и на прогулку. А ты как? Как бабушка? – разыскивая в коляске соску, спросила соседка.
– Бабушка уже в областной больнице. Спит. Сейчас помоюсь, поем и на дежурство.
– В ларек? – поправляя капюшон комбинезона на младенце и не глядя на меня, уточнила Таня.
– Нет, к бабушке в больницу.
Соседка выпрямилась, прищурилась и удивленно сказала:
– Слушай, а как вы бабушку перевозили? На «скорой» из своего города? – И нелогично добавила: – Сегодня ж воскресенье.
– Двоюродный брат на «скорой» работает, помог.
Эту легенду я повторяла дважды, пока достигла своей комнаты. Первый раз здоровьем бабушки поинтересовалась семья Кунцевичей, перетаскивающая бак для кипячения белья из ванной в кухню, второй раз отчиталась за отсутствие перед бдительным Мишаней Коноваловым. Минут через тридцать информацию о бабушке и моих передвижениях в сторону областной больницы, будет знать каждый любопытный троцкист. Было бы неплохо сварить для достоверности куриный бульон и приготовит паровые котлетки, но времени нет. Каждая лишняя минута, проведенная на втором этаже колабановского дома, прибавляет мне седых волос.
Я быстро приняла душ, переоделась и нацарапала открытое послание для коммунальной доски объявлений.
Доской для объявлений служил обшарпанный кусок обоев рядом с телефоном. Туда, на гвоздик подкалывались общие счета за коммунальные услуги и электричество, вешались записочки с отчетом кто, кому, куда просил перезвонить и чего передать, повисали телеграммы, реже поздравления с днями рождений, наиболее часто появлялись грозные, нешуточные послания неаккуратным квартиросъемщикам.
Наиболее продвинутым в области эпистолярно-квартирного жанра являлся географ Кунцевич. В качестве примера приведу один из последних его шедевров.
«Леди и джентльмены.
Кто из вас регулярно подкладывает обкаканные памперсы в чужие помойные ведра?! Прошу прекратить безобразие!
Нежно целую, ваш Кунцевич.
P.S. Узнаю, кто это делает, набью джентльмену толстую хохлятскую морду.»
Памперсы прекращали «по недоразумению» попадать в чужие помойки, но через неделю на объявлении появилась приписка корявым почерком – «а твое ведро, джентльмен уважаемый, и без г…на воняет!».
Я повесила на гвоздик следующее послание:
«Тому, кто спер чужую вещь с чердака. Пора прекратить путаницу! Вещь не моя, надо вернуть. Вознаграждение и конфиденциальность гарантирую.
Заранее благодарная Софья Иванова.
Телефон для связи мобильный, я у бабушки.»
Послание было обычным. Вся коммуналка решит, что кто-то опять нечаянно перепутал белье и по ошибке унес его с чердака. Такие недоразумения порой случались, и удивления послание не вызовет. Все пошевелят извилинами, подумают «это не я», и только один человек до конца, до последней буквы проникнет в суть написанного. Этот человек знает или догадывается об убийстве Кирилла, знает, почему я осторожна и скрываюсь, и обязательно выйдет на связь. Я обещала конфиденциальность, и если он не дурак, то сложит дважды два: раз я повесила объявление, значит, о чем-то догадываюсь. И так же этот человек поймет: пока костоломы Туполева не заявились в квартиру, сама по себе Софья Иванова не опасна. Она не в туполевской обойме.
Должен клюнуть. Скорее всего, за несколько лет наблюдений и анализа, Самоед изучил манеру действий Назара – подобный финт не в его стиле. Назар человек решительный, рассусоливать с записочками не станет, я сама недавно в этом убедилась. Чуть что не так, полки в боевой порядок и на приступ, головы сносить.
Только бы охранники не начали шустрить! Только бы не высветили меня! Надо будет еще раз категорически попросить Антона сидеть тихонечко. Когда Самоед мне позвонит, я стану так ему необходима, что за свою любимую шкурку можно будет уже не опасаться.
Выйдя из дома, я дошла до остановки троллейбуса, остановила маршрутку едущую до областной больницы, и вышла через триста метров, объяснив водителю, что забыла дома кошелек. Место для остановки выбрала у тихого проходного двора и бегом, оглядываясь, перебежала на параллельную улицу с трамвайными путями.