А если Самоед высох от горя после смерти брата? Или усилием воли так похудел, что кожа складками обвисла? Когда у подруги моей мамы сын в Чечне погиб, она не на десять, она на двадцать лет постарела.
Оставим Мишаню в подозреваемых, Гарика, впрочем, тоже совсем убирать не будем, скользкий тип, и присмотримся к господину инженеру. Подтянутый, стройный и незаметный настолько, что ничего конкретного о его характере сказать невозможно. Часто, слишком часто для ИТР находится дома, говорит, что предприятие, на котором работает, находится на грани банкротства и месяцами простаивает.
Интересно, совпадают ли эти месяцы с оживлением в стане Туполевых? И откуда деньги у инженера с разорившегося завода? Питается в основном вне дома, всегда ухожен, чисто выбрит и скуп на слова. Под психологический портрет Самоеда попадает стопроцентно.
И прежний жилец Марии Германовны съехал с квартиры как-то внезапно, в одночасье. Пришел вечером, сказал, что получил наследство, переезжает в унаследованную квартиру, и тут же собрал чемоданы, не забыв представить Марии Германовне нового постояльца, «своего приятеля» инженера Сидорчука.
Неужели он?! Скрытный, немногословный и подозрительно богатый. Я видела, как сухощавый и с виду не сильный «Алешенька» без натуги, одной рукой оторвал от пола тяжеленный сундук Сухомятко, когда под него забралась черепаха Кунцевичей.
Подходит. Очень подходит.
Но как же тогда Мишаня, с удобной, таинственной фобией и нелепым, но нужным благородством?
Да и Гарик как-то уж очень под статью Уголовного кодекса просится…
Я совсем запуталась. Была бы я милиция, а лучше прокуратура, вмиг раздала бы поручения операм и те бы прошерстили фигурантов вдоль и поперек.
Почему тетушка Гарика Лопаты, переехав в пригород к «сестре», только раз показалась у троцкистов? Говорите, из-за гадкого склочного характера ее любой возненавидит? Или не приезжает потому, что «племянничек» так ее шуганул, что повторного желания наведаться в гости не возникло?
Почему Мишаня поселился в крошечной комнате-пенале с видом на краснокирпичный дом? Почему его комната всегда под замком? Не потому ли, что там снайперская винтовка на подоконнике наготове лежит?
Ох, устала. Инженер еще этот… богатый до ненормальности.
Была бы я милиция с прокуратурой, давно бы выдала приказ на эксгумацию трупа Петра Апполинарьевича и проведение подробной экспертизы – не слишком ли хитрым ядом траванулся матерый алкоголик? Такие трупы обычно не проверяют усердно, кинул кони алконавт, и земля ему пухом. О яде пишут либо метиловый спирт, либо «неизвестен».
Ну кто же, кто?! Трое мужчин, все подходят, Гарик меньше, Мишаня по возрасту – почти, инженер – идеально. Кто?!
Эх, в недобрый час безумья я поклялась в рыданиях над телом Кирилла, что отомщу за его смерть! Куда там, личиком не вышла. С таким личиком демонстрируют наряды богатым невестам, в лучшем случае рожают детей мужьям «по расчету», в наилучшайшем – подносят шефу баланс на подпись. В калачный ряд профессиональных шпионов не лезут. Если только в качестве «медовой ловушки».
Или смогу? Догадаюсь и сделаю?
Если не решу загадку-ребус из трех мужиков-неизвестных, понижу самооценку до уровня плинтуса. Хоть мокрой тряпкой с пола собирай, мол, мы бедные и умом не гордые.
Надо заставить себя вспоминать. Попробовать начать с минуты появления в нашем доме Кирилла Туполева.
Я уже давно поняла, как Самоед о нем узнал. Звонок киллера в больницу показал, и не только мне, что я двигаюсь в правильном направлении. В тот день, как обычно, Самоед следил за домом Туполевых. Он видел выбежавшего из подъезда Кирилла, видел, как он бегал по площади и вокруг зверинца и как спрятался в моей палатке. Думаю, убийца очень удивился такому повороту сюжета, такому совпадению. Но если он мне позвонит, я развею все его сомнения.
Кирилл пришел в мой дом. Просчитать по шагам, сколько человек вернулось ночью, очень просто – половицы скрипят, как ненормальные.
Весь день безвылазно Кирилл провел в моей комнате, только в туалет шустренько наведался и назад. Вероятно, тогда киллер еще и не думал убивать младшего Туполева, но когда увидел мое путешествие к их дому, понял: подобного случая больше не представится, и Самоед решился. Как и почему Кирилл пустил его в мою комнату, не знаю. Может быть, и вовсе не пускал. Тихонько открыть мою дверь, когда по коридору коммуналки с криками носятся дети (они, кстати сказать, никакого внимания на посещение чужой комнаты не обратят, главное, чтобы поблизости не было взрослых) довольно просто. Четыре шага и убийца за спиной жертвы, полностью сосредоточенной на виде из окна. Мой нож убийца взял из кухонной тумбы возле мойки.
Бедный, бедный Кирилл, в недобрый час ты приказал шоферу развернуться к городу.
Эх, ну почему, я не милиция с прокуратурой! Или хотя бы ФСБ. Этим товарищам проверить любого из трех фигурантов – раз плюнуть. Не думаю, что легенда Самоеда так безупречно отработана, наш дом ему нужен только как временное убежище, после единственного выстрела он сразу скроется.
Может быть, позвонить Туполеву и поделиться выводами? Если уж я до всего этого додумалась, то его спецы вмиг разберутся, кто есть «ху» – круг подозреваемых уже очерчен вторым этажом колабановского дома. Ребятки тихонечко повяжут инженера, Гарика и Мишаню, тихонько потрясут всю троицу и проверят: есть ли у Лопаты тетушка-родственница, какой из себя инженер Алексей Петрович и была ли вообще жена у Миши Коновалова? Чего им стоит?! Я же не комиссар Мегрэ!
Но, признаться честно, Назар Туполев уже положил кусочек сахара в мышеловку для усердной мыши. Восемьсот тысяч евро стоит этот кусочек. Если я только очерчу круг подозреваемых, смогу ли я с достоинством принять эти деньги и чувствовать их заслуженными?
Не уверена. Вдруг я ошиблась, и Самоед только поддерживает связь с кем-то из жильцов коммуналки. Вдруг он исчезнет при малейшем проявлении интереса к трем троцкистам?! Вдруг все гораздо сложнее, чем выглядит?! Тут уже дело касается не только денег. Он продолжит убивать, и каждая новая смерть ляжет на мою совесть.
Боже, ну почему все так сложно! Почему я вечно сомневаюсь, ищу, просчитываю варианты и никак не могу с собой договориться?! Казалось бы, чего проще – один звонок Туполеву и все сомнения разрешатся.
Но рано. Пока я ничем не рискую, сижу тихой мышкой у Анны Леопольдовны и освежаю кабинет Великого Хирурга сигаретным дымом. Пока можно подождать. Не исключено, что Самоед давно собрал манатки – винтовку, оптику и пару сменного белья, – и скрылся в неизвестном направлении. Я бы на его месте так и поступила. Если уж Софья Иванова смогла додуматься до его существования в доме Колабанова, то специалисты-аналитики из группы Туполева, сделают это тем более.
Впрочем… как сказать. Может быть, именно это странное невнимание к его персоне и показывает – реальной опасности нет. Охранники Туполева не громят квартиру, следователь не опрашивает соседей, только нелепое послание на доске объявлений и говорит о некотором внимании к убийце. Пожалуй, я все делаю правильно. До тех пор пока вокруг колабановского дома тишь да гладь, Самоед останется там и будет ждать.
Я достала из тумбы-бара элегантную бутылочку с какой-то иноземной травяной настойкой, – может, полезная, а? – накапала ее в крошечную серебряную рюмочку и медленно выпила.
Оказалась в красивой бутылке содержалась редкая гадость. Но выходить из кабинета за чем-то сладким не хотелось. В небольшом квадратном зеркале у двери я несколько раз встречалась глазами с отражением, и скажу откровенно, – увиденное в нем, меня перепугало. Я смогла хоть как-то договориться с совестью, умудрилась причесать-пригладить нервы, уговорить желудок не вибрировать, но лицо, кожа и глаза не поддавались. Особа с землисто-серыми щеками, провалившимися в черноту глазами и высохшими губами смотрела на меня из зеркала. Старуха Изергиль какая-то. Еще день-два такой жизни, и о былой привлекательности можно позабыть навеки.
Плюнув на здоровье и прикурив очередную сигарету, я села на подоконник и посмотрела на улицу. Думать об убийце надоело до тошноты. Я полюбовалась площадью перед драмтеатром, порадовалась за нормальных людей, спешащих по своим делам, и попыталась мечтать.
Начало девичьих мечтаний получилось, как всегда, напыщенным и глупым. Я и олигарх в огромной комнате с камином. Туполев протягивает мне толстенную пачку денег (почему-то, вероятно для наглядности, восемьсот тысяч евро одной пачкой) и с благодарностью произносит: «Возьмите, Софья. Вы это заслужили». Иванова встает в позу, медленно отводит от себя крепкую мужскую руку с иноземными деньгами и с пафосом выводит: «Как вы, однако, гадко думаете обо мне… Не надо денег. Я действовала бескорыстно». Стоит еще добавить любимую мамину поговорку про бедных, но гордых, и ужасная история получает душещипальный финал: благонравная Иванова великодушно возвращает миллионеру деньги его брата. Аплодисментов не будет, зритель замер в восхищении.
Бред сивой кобылы. Однозначно. Если уж мечтать, то о пляже на Канарах. Игры в благородство выглядят красиво, но несуразно. Назар четко дал понять: деньги брата ему не интересны. Ему нужна спокойная жизнь, а это стоит дорого.
Но мамочка воспитывала меня в бессребреницах. Уму непостижимо вообразить за раз такую пачку денег, как восемьсот тысяч евро. Моего воображения хватает на восемьсот в рублях. Все остальное от лукавого. «Деньги надо заработать, – всегда говаривала мамочка. – Честный труд, спокойная совесть и открытый взгляд должны сопровождать тебя всю жизнь».
Хорошо было ей о честном труде рассуждать, ее миллионами не соблазняли. А как мне – исхудавшей, бледной и измученной – отказаться?! Я нормальная российская деваха двадцати четырех лет. С какими-то принципами («какими-то» они стали после того, как была озвучена их цена – восемьсот тысяч евро, меня заклинило на этой цифре), с неплохими мозгами и нормальными, нормальными желаниями. Я не хочу месяцами копить на новый тюль в квартирку на окраине, я бы хотела прийти в магазин и заказать красивые шторы с пышными ламбрекенами. Я хочу красивую мебель в уютный дом. Я не желаю, не желаю всю жизнь копить, копить, копить!! Мне противно унижаться и искать богатого мужа! Я мечтаю о хорошем парне, большом доме, полном детей…