– Хорошенькая безопасность, – буркнула я и продолжила подниматься. – У ваших снайперов приборов ночного видения не было? Они не могли уложить Самоеда, когда тот только в комнату пробрался?
– При чем здесь приборы, – шагая рядом и поддерживая меня под локоть, говорил Антон. – Ты не произнесла ни слова, пока свет не включила. Мы предполагали, что раз Самоед ведет с тобой некую игру, то убивать сразу не станет. Кто из твоих соседей Самоед, мы тоже не знали. А стрелять в некую тень, появившуюся в комнате незамужней девушки… такого приказа ни один генерал не отдаст. Вдруг это к тебе безобидный поэт Яков наведался? – закончил он слегка язвительно.
– Надо было его сразу, в темноте подстрелить хоть немного, – буркнула я, и пока Антон раскрывал передо мной дверь в туполевскую квартиру, созрела для следующего возмущенного вопроса: – Так вы и у Марии Германовны за мной следили?!
– А как же, – усмехнулся Антон, – мы ребята основательные. И у соседей, и на кухне с Лопатиным слушали. Весь дом был под наблюдением. Мы только коридора не видели и не знали, кто именно к тебе прошмыгнул.
– Н-да, – пробормотала я, – здорово вы меня развели. А генерал ваш так вообще артист. – Я скорчила физиономию и просюсюкала: – «Нельзя, Софьюшка, вам «сестру из Мариуполя», нельзя микрофончик…» Гады! Я там старалась, выкручивалась, как уж на сковороде…
– Мы не могли, Софья, спугнуть Самоеда. Слишком ценная добыча, генерал еще за его поимку медаль получит…
– И звание народного артиста, – ядовито закончила я.
В квартире Кирилла и Беллы никого не было. Я почему-то думала, что встречу здесь хозяйку, но Белла, видимо, еще не знала, что для нее выбита индульгенция, и боялась вернуться домой.
Антон завел меня в ванную комнату, усадил на край джакузи и долго, придирчиво выбирал соли, пену и режим работы ванны. Горячая вода наполняла причудливо изогнутую емкость, я болтала в ней рукой и никак не могла заставить себя встать и начать раздеваться. Только вопрос Антона:
– Тебе помочь? – вернул мне силы.
– Спасибо, я сама, – сказала и, не дожидаясь его ухода, начала расстегивать олимпийку.
– Вот этот халат совершенно чистый, – сказал парень и, указав на пушистый розовый халатик, закрыл за собой дверь.
Сколько раз я промывала слипшиеся волосы шампунем, не помню. Много. Мне все время казалось, что под пальцами проскальзывает последний осколок кости. В первый раз вода окрасилась в розовый цвет, я выскочила из джакузи и, дрожа, голышом стояла на коврике и ждала, пока вода сольется и наберется вновь.
Горячие юркие пузырьки массировали кожу, волшебный запах банной косметики вскоре уничтожил преследовавший меня запах крови, я прогрелась, расслабилась и провела в джакузи часа полтора, не меньше.
Когда силы вернулись окончательно, я выбралась из воды, заставила себя намазаться кремами и хотя бы чуть-чуть просушить волосы. Махровый халатик Беллы пришелся впору, я выскользнула из ванной и увидала, что во всем доме, кроме одного помещения, выключен свет.
Шлепая босыми горячими пятками по коврам и паркету, я пошла на свет и обнаружила Назара Туполева, одиноко сидящего на высоком кухонном табурете перед пустой рюмкой и бутылкой бренди. Никакой милиции и свиты рядом не было, только пустая рюмка, бутылка и чистая Софья.
– Как ты? – едва подняв на меня глаза, спросил Назар.
– Почти в норме, – созналась я и собралась присесть на табурет по другую сторону стола от хозяина.
– Не здесь, – сказал Туполев, – пойдем в комнату.
Мы прошли в гостиную, Назар включил электрический камин и усадил гостью на диван возле обогревателя. Заставил положить ноги на подушки и укрыл их пледом. Сам сел рядом и произнес:
– Кажется, я еще не сказал тебе спасибо.
– Не стоит. – Я помотала неподсохшими прядями. – Это все ради Кирилла.
– Понятно, – кивнул он. – Но ты еще не все знаешь. Во-первых, если бы ты не согласилась исполнить свою роль до конца, Самоед ушел бы…
– Как это? – перебила я. – Антон сказал, что за домом плотно вели наблюдение.
– Да, вели. Но это не работает против Самоеда. Мы обыскали его комнату и нашли лаз в полу. Когда-то, еще при первом хозяине, из складских помещений магазина на второй этаж вела винтовая лестница. После революции лаз попросту забили, но цементировать не стали. Видимо, Самоед поработал в архивах, нашел старый план дома и узнал про лестницу. Он аккуратно вскрыл пол, приделал к крышке с обратной стороны петли… если не знать, что лаз вскрывали, из магазина это совершенно незаметно, потолки высокие. В общем, Самоеду потребовалось бы не больше полминуты, чтобы спуститься в магазин, открыть канализационный люк в полу магазина и уйти под землю. Там мы его не достали бы.
– А сторож магазина?
– Сторож? Против Самоеда? Не смеши меня, Софья.
– Так вот почему умер Петр Апполинарьевич… – протянула я.
– Ты о прежнем хозяине комнаты говоришь?
– Да. Он умер от отравления, и теперь я почти уверена, что это дело рук Самоеда.
– Скорее всего, – кивнул Туполев. – Рядом с ним ничего просто так не случается. Он укрепил дверь своей новой комнаты, и штурмовому отряду пришлось бы потратить время на ее устранение, а он за эти секунды успел бы уйти. Мы думаем, что и канализационный засор произошел в вашей квартире неслучайно. Самоед, конечно, не мог знать, что труба лопнет. Он хотел только затопить пол в квартире, – пока тряпка забивала сток, он на всю мощность воду в ванной включил, – и пройти в магазин для проверки пути отхода. Не стоят ли ящики на люке в полу, не загроможден ли путь и так далее. Пока соседи и дирекция магазина, задрав головы, ругались у макарон, он везде прошелся.
– Все проверил, все было в порядке?
– Да.
– А вторая причина, по которой майка Гарика оказалась в трубе?
Туполев налил мне и себе бренди, вложил бокал в мою руку и, только посмотрев, как я сделала глоток, проложил:
– Скорее всего, он решил внести сумятицу в жизнь квартиры. Это когда все бегают, все при деле, каждого лишнего человека видят и спросят: «А кто вы, а зачем пришли?» Он намеренно поил «виновника» происшествия в своей комнате до глубокой ночи, Лопатин потерял счет времени и по наводке Самоеда отправился беседовать с тобой. Самоед знал: ты настороже, дверь заперта, ключ в замочной скважине.
– А если бы я приняла Гарика у себя, а не отправилась на кухню? Как бы он тогда поступил?
– Не знаю, – мрачно ответил Туполев. – Но, скорее всего, Лопатин был направлен к тебе для проверки – откроешь ты ночью дверь соседу или нет? Может быть, после Лопатина, он сам бы к тебе постучал, но ты вышла, оставила дверь незапертой, и он проскользнул в комнату.
– Как все продуманно и сложно в этих играх, – вздохнула я.
– Самоед был лучшим игроком, Софья, – серьезно сказал Назар.
– Спасибо, – со слезой в голосе, пробормотала я.
– За что? – удивился он.
– За то, что ты мне все это рассказал. Оказывается, все было не напрасно. Я думала, что просто сидела глупой овцой на привязи, а оказывается, все было не зря.
– Да. Если б ты не выдержала, он бы ушел.
– Вот только, Кирилл, – опустив глаза, пробормотала я. – Я никак не могу отделаться от мысли, что если бы я не привела его в дом Самоеда, он был бы жив. Я виновата, я причина его гибели.
Туполев встал, прошел до окна и, глядя на освещенные окна в моем доме, – видимо, там продолжали работать криминалисты и следователи, – сказал:
– Это не ты. Это я. Мы нашли в бумагах Самоеда график передвижений Кирилла. Судя по подготовке, он собирался взорвать его машину и оставить следы, указывающие на конкурентов. Ваш дом сносят через два месяца, Софья. Самоед не мог ждать. Через неделю или две он все равно убил бы Кирилла. А потом и меня. Я б обязательно приехал хоронить брата.
Плечи Назара горбились, руки он держал в карманах брюк, поза была такой горестной, что не хватало слов, чтобы его утешить. Для такого горя нет слов. Он всегда будет чувствовать себя виновным в нескольких смертях. И теперь, я понимала Назара, как никто.
– Я хочу закончить рукопись Кирилла, – тихо в спину, сказала я. – Он рассказал мне, чем закончиться роман о Коумелле. Ты мне разрешишь это сделать?
Туполев вернулся на диван, взял со столика бокал и, не глядя на меня, сказал:
– Буду тебе благодарен. Что я могу для тебя сделать сейчас?
Я ответила не раздумывая:
– Помоги мне уехать. Сегодня, сейчас или завтра, я хочу уехать куда-нибудь, где тепло, где ничего ни о чем не напоминает.
– Хорошо. У тебя есть заграничный паспорт?
– Да.
– Какая страна тебя устроит?
– Любая. Лучше Турция.
– Почему? – немного удивился Туполев, а я смутилась:
– Я ездила туда в свадебное путешествие с мужем. В Анталию.
– Тебя интересует какой-то определенный отель?
– Нет. Хотя, пожалуй, да. Я была там счастлива.
Эпилог
Туполев ждал меня в баре аэропорта Шереметьево-2.
После ночного разговора я больше его не видела, казалось, он избегал встреч, и даже Антона увез с собой. Утром, когда я проснулась в гостевой спальне, дома была только Белла – моя мадам Зеро. Она испугано косилась в мою сторону, не до конца, но, все же понимая, какую роль сыграла странная гостья в ее жизни. Вероятно, Туполев не совсем прозрачно намекнул невестке, что только благодаря моему вмешательству она и Борисов получили прощение.
Как лучшая молчаливая подружка, Белла сходила со мной в дом троцкистов, дрожа, смотрела на стул, в котором я нашла ее мертвого мужа, ждала, пока я сбрасываю в чемодан летнюю одежду с вешалок, и ни о чем не спрашивала. Мадам Зеро была умной женщиной. Мы расстались с теплой грустью.
Я думала, что в аэропорту меня будет ждать тур-оператор с билетами и путевкой, но к автомобилю, что привез меня с вокзала в Шереметьево, сразу подошел Антон. Как обычно молчаливый и сосредоточенный, он провел меня через зал и проводил до бара, где за столиком сидел Туполев. Я села, а он остался ждать невдалеке. Стоял и наблюдал, как я разговариваю с его хозяином.