Наконец, выбившись из сил, я рухнула на диван и задумалась. Получается, что я столько всего уже знаю, а в расследовании не продвинулась ни на йоту. Все хожу вокруг да около. А убийца тем временем не дремлет: убивает ни в чем не повинных людей, спрятал где-то Дашку (и мои деньги, между прочим!). Разумеется, «оборотни в погонах» мне не по зубам. Здесь я совершенно согласна с Олегом Соловьевым. Что же тогда мне остается?
Мои размышления прервал телефонный звонок. Схватив трубку, я услышала знакомый басок:
– Быстрова? Соловьев говорит.
– Да, Олег Сергеевич. Узнали?
– Узнал, узнал. Поступили деньги для твоей Анастасии. Только, во-первых, как мне осторожно намекнули, там какая-то лихая сумма; а во-вторых, эта самая Анастасия Губанова еще несовершеннолетняя девица. Поэтому ее вкладом, согласно договору, могут распоряжаться родители.
– Так ведь это же Дашкина дочь! – воскликнула я. – Просто Губанова она по отцу – Антону Губанову.
– Ах ты, черт! – крякнул Батон. – То-то я смотрю, фамилия вроде бы знакомая. Что же ты раньше не сказала мне? – неожиданно рассердился он.
– Да я думала, вы поняли, о ком я прошу вас узнать.
Все во мне ликовало: я переиграла самого Соловьева! Теперь ему трудно будет задирать нос.
Воспользовавшись образовавшейся в разговоре паузой, я быстренько попрощалась со следователем и положила трубку.
Вот оно как! Значит, денежки-то все же перечислили! И, судя по всему, немалые! Так, так… А что это нам дает? А дает это нам вот что. Раз Купцов заплатил Дашке, значит, он получил компромат. Тогда что же это за диск я отдала Соловьеву?
Ничего не понимаю. Получается, что было несколько дисков? Тогда что же за странную игру затеяла Дашка? Неужели не поняла, с кем связалась?! И где она теперь? Как я ее буду искать?
Внезапно перед моими глазами всплыло одно воспоминание. Страх в глазах Тушары, когда я спросила о том, давно ли она виделась с Дашкой. Еще тогда, на «Маяковке» мне показалось странным это мимолетно вспыхнувшее чувство у такого непрошибаемого бегемота, как Тушара. Сдается мне, что Анька Тушканович что-то скрывает. И, видимо, опасается чего-то. Или кого-то.
«Надо бы еще раз «допросить» ее, – решила я. – А лучше всего подъехать к ней домой и проследить, может, она с кем-нибудь встречается».
Кто ее знает, что она затеяла, но интуиция меня, как правило, никогда еще не подводила. Другое дело, что я забываю частенько реагировать на эту самую интуицию, потому и вляпываюсь в какие-то жуткие истории. Лучший пример тому – мое нынешнее положение: не дала бы Дашке в долг, сидела бы сейчас «в шоколаде», почитывала детективчик на диване и ни о чем бы плохом не думала. А теперь мне приходится носиться, как ошпаренной кошке, по Москве и области.
Ну, что теперь ныть. Нужно расхлебывать кашу, которую сама же и заварила. Я было потянулась к телефону, но взгляд упал на будильник: половина десятого вечера. Да, поздновато для «наружки», ладно, завтра с утра пораньше начнем следить за Тушарой.
Но с утра моим планам опять-таки не суждено было сбыться. Где-то в половине восьмого позвонила Дашкина мама, Галина Владимировна, и сообщила, что сегодня состоится кремация Никиты. Церемония прощания на Николо-Архангельском кладбище была назначена на двенадцать дня.
Вздохнув, я пошла будить Маргошу. Объяснив полусонной подруге, что нам нужно пораньше выехать, чтобы, не дай бог, не опоздать из-за московских «пробок», я пошла ставить чайник на кухню.
Где-то в начале десятого мы уселись в машину и поехали по направлению к станции метро «Выхино». Точной дороги я не знала, поэтому мы часто останавливались и сверялись с картой московских дорог. Бесконечно петляя по незнакомым проспектам, улочкам и переулкам, мы, наконец, выехали за город. Довольно прямая узкая дорога, забитая машинами и рейсовыми автобусами, привела нас вскоре на кладбище.
Призадумавшись о том, как, интересно, обычные люди, не имеющие машин, добираются сюда, мы припарковались на довольно большой специальной площадке и вышли из машины. Вокруг ровными рядами стояли автобусы с надписью «Ритуал». Сбившись в отдельные группки, переминались с ноги на ногу водители автобусов. Они либо курили, либо просто тихо переговаривались друг с другом.
Невдалеке мы увидели небольшое низенькое здание с огромными стеклянными окнами и дверями. Здание чем-то напоминало какую-нибудь отдаленную от Центра станцию метрополитена. Не увидев никого из знакомых, мы с Маргошей решили войти в здание. Внутри было довольно много народа. Кто-то рассматривал стеклянные витрины с венками и самыми разнообразными видами урн для праха.
Люди, не спеша, ходили по залу. Кто-то просто сидел в удобных креслах, ожидая знакомых или часа скорбной церемонии. Несколько человек стояло в очереди у наполовину застекленной комнаты, очень похожей на билетные кассы на вокзалах или в метро.
Подойдя поближе, мы поняли, что здесь родственники усопших оплачивают ритуальные услуги крематория. В прейскуранте даже был длиннющий список музыкального сопровождения церемонии прощания, и люди выбирали понравившуюся им музыку. Посмотрев на цены, проставленные в прейскуранте, мы обомлели: неужели все так дорого?!
– А что вы думаете? – охотно подключилась к нашему перешептыванию какая-то женщина в черном платке, – сейчас везде такая дороговизна. Мы теперь несколько лет долг отдавать будем.
И она, устало вздохнув, придвинулась к окошечку, просовывая какие-то документы служащей.
Через стеклянные двери здания все время входили и выходили люди. Никто здесь не рыдал и не плакал, поэтому создавалось ощущение, что мы находимся в метро.
«Империя скорби» впечатляла. Представляю, насколько богат хозяин подобного заведения. Создать такой конвейер со слаженным и постоянно работающим механизмом – это одновременно и жутковато, и вызывает уважение.
Решив выйти на воздух, мы столкнулись в дверях с Галиной Владимировной, которая увидела нас с улицы и поняла, что мы заблудились.
– Скорее, скорее, – поторопила нас она. – Сейчас уже начнется. Все собрались.
Мы вошли в другое здание, хотя, может быть, это было лишь продолжение предыдущего, я точно не поняла. Здесь тоже была очередь, вот только состояла она из домовин. Я возмутилась. Даже на тот, простите, свет, люди в нашей стране должны отъезжать по расписанию, которое часто не соблюдается, и создается очередь.
Нас пригласили в большой просторный зал с необыкновенно высоким потолком. Одна стена зала представляла из себя огромное окно. К нему спиной стояла служащая крематория, которая заученными репликами и отработанными жестами бодро продвигала церемонию к завершению. Дверь в зал, где мы находились, изредка приоткрывалась, видимо, следующая группа людей готовилась к прощанию со своим родственником.
Держа в руке зажженную свечку, которую, согласно сценарию, каждому из участников церемонии дала служащая, я старалась отыскать в толпе знакомые лица. Но, к сожалению, кроме убитых горем родителей Никиты, да Галины Владимировны с мужем я никого не узнала. Хотя народу было не мало. Но, судя по всему, в основном это были сотрудники Никиты, а также его бывшие однокурсники.
Внезапно взгляд мой наткнулся на печальную худенькую девушку в черном «дутом» плаще. Наконец-то! Это же Наташа Камова! Она очень была дружна с Дашкой и Никитой. Очень славная, интеллигентная молодая женщина. «Это как раз то, что мне нужно, – обрадовалась я».
После окончания скорбной церемонии все вышли на улицу. Я, схватив Маргошу под руку, быстрыми шагами подошла к Камовой, которая остановилась, надевая перчатки.
– Наташа, привет!
– Ой, Яна, здравствуй!
– Какое несчастье, – сказала я, чтобы как-то начать разговор.
– И не говори, – охотно согласилась она. – Я все еще не могу прийти в себя. Когда мне вчера вечером позвонила Аня Тушканович, я даже не поверила ей сначала. Настолько нелепой показалась мне эта весть.
– Анька Тушканович? Это она тебе сообщила? – удивилась я.
– Да, а что в этом странного?
– Да, понимаешь, я недавно с ней говорила, но она даже не знала ничего о Дашкином исчезновении, а уж тем более о том, что Никиту убили.
– А как его убили?
– Отравили цианидом.
– Ужас какой, – прошептала Камова.
– Наташ, а почему же тогда Тушканович не приехала сюда?
– Как не приехала? Да вон же она стоит, с Дашкиной мамой разговаривает.
Я обернулась и посмотрела туда, куда показывала глазами Наташа. Действительно. Тушара в своей любимой песцовой шубище стояла рядом с Галиной Владимировной и о чем-то беседовала. То ли она меня не заметила, то ли просто не хотела здороваться. Но она мне была пока и не нужна.
– Наташа, я на машине, давай подвезу тебя до дома? – предложила я Камовой.
– Ой, как здорово, спасибо. А я и не собиралась ехать на поминки. Я тут почти никого не знаю.
– Да мы тоже туда не поедем. Тогда пошли в машину. Ой, совсем забыла вас познакомить, – спохватилась я. – Наташа, это Маргоша, Маргоша, это Наташа. – Молодые женщины улыбнулись друг другу.
– Пойдемте, девчонки, к машине. А то что-то зябко.
Втроем мы вернулись на стоянку, сели в машину и покатили обратно в Москву.
Подходя к машине, я улучила момент и многозначительно посмотрела на Маргошу, чтобы она поняла, что поедет на заднем сидении, поскольку мне необходимо пообщаться с Наташей по дороге домой.
Обратный путь занял довольно много времени. Город вступил в свою любимую фазу: утренние «пробки» еще не успели рассосаться до конца, а вечерние уже начали образовываться. В общем, времени на разговоры у нас было предостаточно и я начала задавать вопросы Камовой.
– Наташ, скажи, пожалуйста, ты давно виделась с Дашей?
– Да как тебе сказать, где-то недели полторы назад, а что?