Рэй Олдридж. Лудильщик Плоти и Богиня Моды
Ray Aldridge. The Flesh Tinker and the Fashion Goddess.
Pulphouse: The Hardback Magazine, Issue 4, Summer 1989, p. 33–49. Kristine Kathryn Rusch, (editor)
Перевод 07.2021
Укрывшись в заброшенном оружейном отсеке, Мадейра Эзолико наблюдала за своим врагом. Ее яростно сжатая рука прикрывала рот, прикасаясь к шрамам.
Она раскачивалась – взад-вперед, взад-вперед.
На залитой солнцем посадочной площадке, вместе с другими охранниками, стоял Томов Тревант, высокий, элегантный, уверенный в себе. Блестящие белокурые волосы обрамляли его гладкое аристократичное лицо. Его малиновый мундир был безупречен, а оранжевые глаза томно смотрели в ее сторону. Как несправедливо, подумала она, что он стоит вот там, под теплым солнцем – красивый, улыбающийся. Ее рука над шрамами слегка подрагивала, задевая рубцы и впадины.
Томов нанес ей тысячу обид, начиная с того дня, когда мать впервые привела ее в ясли.
Уже тогда Томов был красавчиком – румяным блондином с точеными чертами лица. Увидев Мадейру, он с младенческой непосредственностью ликующе выкрикнул:
– Посмотрите, ну разве не уродина? – И с улыбкой захлопал маленькими ладошками, блестя глазами, полными детского злорадства. Для некрасивого ребенка океаноград Арцимор не являлся комфортным местом проживания – Арцимор, где люди жили и умирали ради красоты – Арцимор, где самый красивый из людей в течении сезона царствовал под именем Бога Моды.
Эти пухлые кулачки выросли и превратились в увесистые колотушки, и он использовал их, чтобы сделать ее еще уродливее. Она прикоснулась к своим шрамам, припоминая, и ее ярость заполыхала так сильно, что у нее закружилась голова.
Мадейра потрясла головой, отгоняя мучительные воспоминания. Следи за ним, приказала она себе. Наблюдай за ним. Если я буду наблюдать за ним достаточно долго, если я последую за ним, куда бы он ни пошел… рано или поздно я найду способ отомстить.
Ее ненависть, казалось, скользила по Томову, не задевая, как будто интенсивное сияние его красоты прикрывало Томова от ее проклятий. Со всей своей страстью она желала ему смерти; а он все еще был жив, все еще улыбался. Ненависть Мадейры на некоторое время утратила силу, но не глубину. Она следила, полузакрыв глаза.
Древняя звездная лодка с жужжанием упала с пустого зеленого неба. Томов был настороже и отпрыгнул, на метр разминувшись со смертью, когда опоры ударились о площадку. Мадейра зашипела от разочарования; как близко!
Люк корабля распахнулся, опустился трап, развернулся ковер, словно пушистый красный язык. Прогремела короткая очередь бравурной музыки, прервавшись на половине аккорда.
Прибыл примечательный субъект.
Он шел по ковру великолепной, уверенной походкой, самый высокий, самый странный человек, какого Мадейра когда-либо видела, и еще – самый старый. Он был облачен в одеяние в вычурном античном стиле; золотой плащ с прорезями в виде лютиков, костюм из пламенеющего абрикосового шелка, высокие сапоги из гибкого серебристого металла. Спутанные белые космы ниспадали на изрезанное морщинами лицо. Его пурпурные глаза горели. Его улыбающийся рот был алым и энергичным.
Незнакомец устремился к Томову, широко раскинув руки в приветствии.
Томов выхватил оружие.
– Стойте! Кто вы такой и что вам нужно в Арциморе? – Голос у Томова дрогнул.
Незнакомец остановился, сильные бурные эмоции отразились на его лице. Томов сделал шаг назад и поднял свое оружие. Лицо незнакомца побагровело от ярости, рот беззвучно зашевелился, длинные руки скрючились когтями.
Томов пискнул и выстрелил. Бледный луч растекся бесполезными оранжевыми искрами по Экрану, который был на незнакомце, вздыбив белую гриву волос огромным ореолом из извивающихся завитков.
– Возможно ли это? – закричал незнакомец, драматически воздевая руки, словно взывая к жестоким богам. – Арцимор не помнит больше меня? Меня, Лудильщика Плоти, прославившегося на тысяче миров? – Голос гремел вдоль платформы, глубокий, холодный, мощный.
Томов неловко держал свое оружие так, как будто не мог заставить себя признать его бесполезность. Охранники бросились вперед, чтобы схватить Лудильщика Плоти. Отступили они с воплями и тряся руками, словно стряхивали с них липкое пламя, за исключением Томова, который плелся позади. Ситуация на некоторое время стала патовой.
– Капитулирую! – закричал Лудильщик Плоти. – Я пойду с вами не спеша. Это унизительно, а если мне больше ничего не остается, то у меня останется мое достоинство! – он дико закудахтал зажигательным хохотом, глаза полыхнули огнем.
Лудильщик Плоти направился к спускной шахте, а охранники рысью припустили следом, стараясь не отставать. Когда они шли мимо укрытия Мадейры, Томов глянул в ее сторону, и она порадовалась, увидев, что его идеальные черты перекошены разочарованием.
Мадейра последовала за ними по пустым коридорам, держась позади на почтительном расстоянии. Может быть, подумала она, я еще увижу то, как Томова снова огорчат.
Лудильщик Плоти прошел в центр Гранд-Холла. Бесшумно упала сеть.
Ее тяжесть должна была расплющить старика, но он сбросил складки с головы, беззвучно рыча и стягивая сеть огромными узловатыми руками. Потребовалась дюжина охранников, чтобы свалить его с ног, но в конце концов он был обмотан туго, как клубок с нитками.
Томов с важным видом шагнул вперед и наклонился вплотную к Лудильщику Плоти. Лудильщик Плоти что-то прошептал. Томов резко выпрямился, его лицо стало белым, как бумага. Они двинулись прочь, вдоль колонн, неся Лудильщика Плоти, как свернутый ковер.
Мадейра вышла на террасу и посмотрела на север, где плыла сестра Арцимора, океаноград Миндамон, огромная безликая громада на фоне горизонта. Мадейра высунулась и посмотрела на море в сотне метров внизу. Вдоль гладкого белого борта Арцимора колыхались свежие самоубийцы предыдущей ночи, пестрая пена ярких одеяний, вялых конечностей, безглазых лиц. Прилив унес их на рассвете; теплый бриз вернул их обратно. Из портов у ватерлинии высовывались люди, и колючими шестами собирали мертвецов.
Ее любовника нет среди этих работников; Бинтер поджидает ее в их клетушке. Она поспешила вернуться в безопасные под-коридоры. Но по пути к шахте она проходила мимо Колодца Отчаяния и услышала несущиеся из его глубин ругательства Лудильщика Плоти.
Томов не стал выставлять охрану, посчитав, что глубокие стеклянные стены Колодца и так удержат пленника.
Она нажала на кнопку, опускающую лестницу для обслуживания.
Лудильщик Плоти вскарабкался по лестнице и бросился к ней, радостно улыбаясь и протягивая в ее сторону руки, похожие на крючья. Она с визгом бросилась прочь, но он поймал ее в одно мгновение.
– Ах, – прошептал он, заглядывая ей в лицо, – Ах… Ты не одна из них.
Она не могла оторвать взгляд от его лица. Эмоции нахлынули на этот выветренный временем ландшафт: пульсация раскаленной ярости, пульсация замешательства, пульсация безумного юмора, пульсация невыносимой усталости.
Мелькнула жалость, и тут же исчезла.
– Нет, – произнес он, – ты не одна из них.
Она отвернулась, опуская капюшон, чтобы спрятать свое лицо.
– Приходи попозже ко мне на корабль, – сказал Лудильщик Плоти. – Я вознагражу тебя.
Он ушел, крутанув плащом.
Бинтер стоял в самом темном углу переделанной под жилище кладовой, которую она делила с ним.
– Я дома, – сказала она и подошла к кровати.
Он медленно вышел на освещенное место. Он едва заметно улыбнулся, это выражение странным образом смогло пробиться сквозь сетку шрамов, покрывавших его лицо. Вполне возможно, что когда-то он был красивым мужчиной. Он по-прежнему сохранял свою стать и силу, благодаря работе у ватерлинии. Прежде чем изуродовать его лицо и предать его морю, миндамони удалили ему язык; обычное наказание на мрачном Миндамоне. Под-коридоры Арцимора были полны безликих молчаливых мужчин и женщин. Они выполняли самую грязную работу в городе.
У Бинтера был еще один шрам на боку, там, где его ранили колючим шестом. Человек, который вытащил его живым из моря, был старым другом Бинтера.
Бинтер носил вокодер, пристегнутый к плечу. Его пальцы забегали по клавиатуре.
– Ты опоздала. Я волновался. – Машинный голос был неспешным, монотонным, с жужжащей интонацией.
– Случилась приятная вещь.
Он пошире открыл глаза, показывая, что ему интересно. У него в распоряжении осталось немного доступных выражений лица, но она умела их читать.
– Умер твой враг? – спросил он.
– Нет. Но, по крайней мере, он в растерянности. – Она рассказала Бинтеру о Лудильщике Плоти, остановившись на неминуемом разочаровании Томова.
Бинтер неловко шевельнулся. Чуть погодя Мадейра встала и подошла к нему. Она ободряюще похлопала его по массивному плечу.
– Прости, что заставила тебя поволноваться, Бинтер.
Его глаза были единственной неповрежденной частью лица, большими, темными и влажными.
– Я боюсь, когда ты уходишь на верхние коридоры. В этом месяце банды Ранних Пташек убили сотню под-людей; ты же знаешь об этом.
– Я постараюсь быть поосторожней.
Когда они легли спать, Бинтер заставил ее забыть о своих шрамах.
Только двое охранников приглядывали за звездной лодкой.
Как ей попасть внутрь? Она представила, как стучится в бронированный люк к Лудильщику Плоти, в то время, как охранники кромсают ее на куски. Неприятная перспектива. И все же, разве будет еще у нее шанс поквитаться с Томовым?
Охранники стояли рядом и, отвернувщись, разговаривали тихими голосами. Она увидела, как люк слегка приоткрылся. Лудильщик Плоти настойчиво махнул ей рукой. Она побежала.
Она была уже рядом с люком, когда охранники заметили ее. Один выхватил оружие и выстрелил, когда она запрыгивала в шлюз. Лудильщик Плоти шагнул в проем, рыча. Луч вырвался из его Экрана, полыхнув так ярко, что Мадейра прикрыла глаза; затем люк захлопнулся. Лицо Лудильщика Плоти было безмятежно, когда он повернулся к ней; он выглядел лет на сто моложе.