– Говорят, Браун, регуляторы выбрали вас своим предводителем вместо убитого Гитзкота, правда это? – спросил Робертс.
– Да, – сказал Браун. – Меня они выбрали своим командиром в округе Фурш Лафав, Гарфильда – в Литл-Джен. Я с готовностью принял на себя это поручение, но откажусь от почетной должности предводителя тотчас же после отыскания убийц Гитзкота и Алапаги. Больше мне ничего не надо. Скажите-ка, кстати, Робертс, мне передавали, что Роусон в своих проповедях сильно осуждает действия регуляторов, называя их чуть не язычниками!
– Роусона теперь нет здесь, – ответил Робертс. – Он уже с неделю уехал в город устраивать свои дела. Вот везет человеку: он за бесценок покупает ферму и земли Аткинса, а ведь это прекрасное имение!
– Да разве Аткинс продает землю? Вот неожиданное известие! Что это он вздумал покинуть наш округ?
– Не знаю, но только слышал, что он продает все Роусону, – ответил Робертс. – Что ж, я ничего не имею против. По крайней мере, Мэриан поселится недалеко от нас и…
– Господа, пожалуйте к столу! – перебил его Браун. – Пора немного и перекусить чего-нибудь.
– Не хотите ли, я угощу вас куском жареной пумы? – со смехом спросил Робертс.
– Нет уж увольте, – отозвался Баренс. – Это вовсе не лакомое блюдо. Я раз попробовал его и с тех пор закаялся когда-нибудь даже прикасаться к такому противному жаркому!
– А где же это вам довелось насладиться столь чудным блюдом? – осведомился изумленный ответом Баренса Робертс.
– Где же, как не в лесах! Там только и можно натолкнуться на такие неожиданные сюрпризы. Как-то во время охоты я подошел к приятелям, когда те уже успели развести костер и закусить. На ближайшем кусте лежала какая-то туша. На мой вопрос они отвечали, что это молодой олень, ноги которого они съели, а голову и внутренности отдали собакам. Ничего не подозревая, я отрезал себе изрядный ломоть предполагаемой оленины и стал жарить на углях. Когда мясо достаточно прожарилось, я отрезал кусок и отправил было в рот, как прибежавшая откуда-то собака уронила перед костром принесенный во рту предмет, оказавшийся попросту головой пумы. Тут я понял гримасы товарищей, едва удерживавшихся от смеха, и кусок остановился у меня в горле. Постой, однако, подумал я, не дам я вам посмеяться надо мной, и, ничтоже сумняшеся, стал быстро прожевывать положенное в рот. Компаньоны мои готовы были лопнуть от смеха. Тогда я быстро проглотил кусок, отрезал еще, запихнул в рот и спросил, почему они прямо не сказали мне, что это мясо пумы. Тогда, сказал я, мне вдвое было бы приятнее есть такое отменное жаркое. Затем, я уверил их, что раньше целый месяц питался мясом пумы. Приятели прямо рты разинули от удивления, не смея не верить, раз я на их глазах с наслаждением жевал мясо хищника. К счастью, в это время все отошли от костра, и я смог избавиться от второго куска, который положительно не лез мне в горло.
– А не приходилось вам есть мясо гремучей змеи? – спросил один из охотников. – Говорят, что хвост их очень лакомое блюдо.
– Значит, нечего бояться действия яда? – спросил Баренс.
– О, нисколько. Не надо только жевать его. Глотайте, как сморчок, и баста. Я знаю одного охотника, съевшего большой кусок змеи без всякого вреда для здоровья.
– Но ведь мясо их страшно ядовито! – сказал Гарпер. – Как-то раз в лесу я увидал гревшуюся на солнце змею и тронул ее концом ружья. Она так рассвирепела, что впилась зубами в древесный сук. Тут я размозжил ей голову, однако через несколько времени все дерево засохло, завяли даже находившиеся поблизости кустарники.
– Это пустяки в сравнении с тем, что я вам расскажу! – воскликнул Баренс, не желая отдать пальму первенства в рассказах о необычайных приключениях кому-нибудь другому. – Когда я жил около Миссисипи, неподалеку от меня поселился один фермер с женой и двумя сыновьями. У фермера был работник, носивший по воскресеньям синий камзол с большими оттопыренными карманами, куда окрестные мальчишки кидали всякую дрянь. Камзол этот был очень длинный, доходивший работнику чуть не до пят, и…
– Нас вовсе не интересует камзол! – воскликнул Кук. – Рассказывайте лучше свою историю дальше!
– О, камзол играет большую роль в моем рассказе! – невозмутимо продолжал Баренс. – Работник, о котором я говорю, надевал всегда поверх него белый отложной воротничок, а на камзоле было нашито множество больших металлических пуговиц, которые…
– Да какое нам дело до пуговиц? – нетерпеливо перебил рассказчика кто-то. – Переходите скорее к делу!
– Доберемся и до дела, не торопитесь! Однажды этот молодой человек в синем кафтане с металлическими пуговицами и оттопыренными карманами отправился в церковь. Проходя по лесу, он заметил на земле какой-то зеленый клубок, который принял за свалившегося с дерева маленького попугая. Наклонившись, он было хотел поднять его, как клубочек развернулся, обвил его руку и ужалил – то была змея. Проходившие спустя некоторое время соседи нашли на тропинке лежавшего без чувств юношу и отнесли его домой. По дороге молодой человек, не приходя в себя, умер. Сняв с него праздничный наряд, хозяин похоронил его, а камзол аккуратно повесил на гвоздь.
– Ну и что же случилось дальше?
– Встав на следующее утро, хозяева заметили, что прокушенный змеею рукав весь покрылся какими-то полосами. После полудня с камзола начали отпадать пуговицы, карманы окончательно разбухли, подкладка расползлась, а к вечеру от камзола стало распространяться нестерпимое зловоние…
– Ой, Баренс, пощадите! – рассмеялся даже больной Гарпер.
– Да, говорю вам, кафтан распространял такое зловоние, что его пришлось вынести на двор и сжечь.
– Как же это могло случиться?
– Очень просто! – важно ответил Баренс. – Камзол пропитался ядом!
– Жаль, мне необходимо отправляться домой! – сказал Робертс, вставая из-за стола. – А то бы с удовольствием наслушался необыкновенных историй!
Баренс, обиженный всеобщим недоверием, смолк и не обратил даже внимания на слова Робертса. Тот, видя, что, кроме Мулинса, никто не собирается отправляться вместе с ним, обратился к Брауну:
– Послушайте, Билл, отчего бы вам не поехать ко мне? Я готовлюсь к предстоящей свадьбе, и вы могли бы помочь записать кое-что, так как хоть я учился когда-то, но совершенно перезабыл все, и мне легче застрелить оленя или медведя, чем написать строчку. Будьте добры, поедемте!
– К сожалению, не могу исполнить вашей просьбы, так как завтра должен быть на собрании регуляторов Фурш Лафава. Оно состоится у Бариля.
– Но ведь говорили, что собрание назначено у Смита?
– Да, так предполагалось раньше, но Роусон сумел убедить этого фермера отказаться от участия в союзе регуляторов, поэтому и пришлось переменить место, – ответил Браун. – Впрочем, это нисколько не повредит нашему делу, так как ферма Бариля расположена как раз в центре нашего округа, и всем очень удобно собраться там!
– Скажите, Браун, вам удалось напасть на след убийц Гитзкота?
– Пока – нет. Все первоначальные подозрения пали лишь на меня, и я чуть не был арестован. Однако с помощью Госвела, с которым я ехал в тот день, мне удалось доказать, что на мне были надеты мокасины. Тогда, конечно, подозрения относительно меня рассеялись. Единственная пара башмаков, подходящая к следам убийцы, нашлась у Роусона. Но кто же решится обвинить проповедник в убийстве? – с убеждением сказал Браун.
– Ну… это не так уж невероятно, – подозрительно сказал Робертс. – Весьма возможно, что Гитзкот, давно придиравшийся к Роусону, опять затеял с ним ссору и…
– К несчастью, – заметил Браун, – дождь смыл все следы, и больше нам не удалось ничего отыскать. Остается еще один подозрительный предмет, это – маленький нож, найденный возле места убийства. Никто, однако, не может сказать, кому он принадлежит.
– То был, кажется, простой перочинный нож? – заметил Робертс. – По такому ножу действительно трудно найти убийцу!
– Однако мы не теряем надежды, – сказал Браун. – У нас уже возникли подозрения относительно некоторых лиц, которых трудно считать способными на подобные преступления.
– А куда девался тот подозрительный молодой человек с лошадьми, с которым вы встретились во время погони за конокрадами?
– Джонсон? – переспросил Кук. – Да он все время болтается тут, а где живет – право, не знаю!
– Надеюсь, Браун, что вы хоть проводите меня немного? – спросил Робертс. – Когда вы думаете тронуться отсюда?
– Через полчаса. Я думаю заночевать у Вильсона!
– Так как завтра вы будете проезжать мимо Аткинса, то будьте добры сказать ему, чтобы он в будущий понедельник был дома. Мы с Роусоном собираемся побывать в этот день у него, чтобы окончательно сговориться относительно продажи фермы. Не забудете, а?
– С удовольствием исполню ваше поручение! – ответил Браун.
Затем Робертс почистил свое высохшее уже платье, сел на лошадь и вместе с Мулинсом отправился домой.
Глава IIIРобертс и Роусон. Индеец
Уже несколько недель прошло со времени последнего свидания Брауна с Мэриан, и молодой человек твердо держал свое слово: он ни разу не был с тех пор у Робертсов. Тяжелое чувство разлуки с любимой девушкой смягчалось несколько теми заботами и трудами, которые выпали на его долю, как командира регуляторов. Поэтому он не особенно торопился с отъездом в Техас, решив предварительно во что бы то ни стало отыскать убийцу Алапаги и Гитзкота и тем избавиться от нежелательного для него всеобщего мнения, что убийцей регулятора является именно он, и никто иной.
Действительно, почти все фермеры считали вопрос об убийстве совершенно выясненным и не думали даже обвинять Брауна в этом преступлении, находя его совершенно естественным и вызванным прямой необходимостью.
Что касается Мэриан, то она решилась поскорей выполнить свое обещание, данное Роусону, и когда последний недавно сказал ей, что все его счастье зависит от нее, что с потерею ее согласия он готов пустить себе пулю в лоб, девушка уже твердо считала жестоким и несправедливым разбить жизнь этого благородного человека, чтобы доставить счастье другому. Она окончательно примирилась с мыслью, что станет женою Роусона, и в один прекрасный день без прежних колебаний и слез твердо высказала отцу и матери свое согл