– Но я собираюсь скоро покинуть эти края, так что мне это все равно, – ответил Аткинс. – Кстати, как поживает ваш дядюшка? Он, кажется, недавно болел? В Арканзасе, право же, легко получить какую-нибудь болезнь, которая сразу может свалить с ног самого здорового человека.
Браун замолчал, видя полную невозможность сделать что-нибудь для своего друга.
В это время в комнату вошла с ребенком на руках Эллен, взглядом поблагодарившая молодого человека за избавление ее от выговора миссис Аткинс. Вслед за девушкой появилась и сама хозяйка, и завязался общий разговор о семейных нуждах и заботах. Говорили о скоте, пастбищах, посевах, жатвах и прочем. Во время разговора спавший до сих пор совершенно спокойно ребенок внезапно раскричался и заплакал. Эллен пыталась было успокоить его, взяв на руки и нося по комнате, но малютка закричал еще пронзительнее. Очевидно, ребенок заболел. Испробовали сначала какие знали домашние средства, но так как ничто не помогало, то миссис Аткинс решила послать слугу за соседками фермершами, прося их прийти помочь.
Встревоженная мать посчитала причиной болезни ребенка небрежность и невнимательность Эллен и, несмотря на самые очевидные оправдания молодой девушки, так рассердилась на нее, что приказала ей вовсе замолчать.
Браун, ставший свидетелем явно несправедливых нападок на беззащитную девушку, решил приложить все усилия, чтобы выручить ее из затруднительного положения и вместе с тем услужить новому другу.
Несмотря на то что был уже двенадцатый час ночи, в доме Аткинса царили шум и суета. Эллен носилась с ребенком, на разные лады стараясь его успокоить, а миссис Аткинс не могла найти себе места, бегая по комнатам, ломая руки и причитая, что это Бог наказывает за грехи и преступления, отнимая у нее единственного сына.
Вдруг на дворе раздался чей-то голос, спрашивающий разрешения войти. Собаки, лежавшие у дома, лаяли и визжали. Ветер, до того времени бывший довольно слабым, переменил направление и задул такими порывами и с такой силой, что вековые деревья, росшие около дома, гнулись под ним, как тростник. Как только хозяин приотворил на голос дверь, ветер ворвался в комнату и потушил огонь. Все помещение сразу погрузилось в полный мрак.
– Эй, послушайте! – раздался на дворе тот же голос. – Нельзя ли у вас остановиться на ночь? Черт бы побрал этих проклятых собак! Цыц, негодные!
– Гектор, Джек, молчать! – закричал на них хозяин, выходя на двор. – Входите, пожалуйста! – сказал он, обращаясь к стоявшему там человеку. – О лошади вам нечего беспокоиться: о ней позаботится мой слуга.
– Что, ваши собаки очень свирепые? – спросил незнакомец, входя по приглашению хозяина в комнату.
– О, не бойтесь, при мне они никого не тронут! Входите; только осторожнее, ветер задул лампу. Эллен, да зажги же скорее огонь! – крикнул Аткинс, обращаясь к девушке, уже раздувавшей огонь в камине.
Вошедший в комнату медленно снял с себя плащ и шапку из шкуры выдры и, подойдя к запылавшему камину, раскланялся с находившимися в комнате. Он был небольшого роста, коренастый, плотного сложения, с большими серыми глазами и лицом, усыпанным веснушками. Под плащом у его был надет длинный коричневый охотничий камзол, а на ногах – башмаки такого же цвета. В руке он сжимал мешок, в котором находились, вероятно, провизия и другие предметы, необходимые в путешествии по малонаселенным местностям. Подойдя к свету, он пристально стал вглядываться в обоих мужчин, желая, по всей вероятности, угадать, кто из них, собственно, хозяин этого дома.
Миссис Аткинс, обеспокоенная болезнью ребенка и хлопотавшая около него, осталась не слишком довольна новым посетителем. Она взяла ребенка на руки и велела Эллен светить ей.
– Как, однако, силен ветер, – начал разговор незнакомец, все еще безуспешно стараясь разгадать, кто хозяин. – Скоро, пожалуй, он начнет вырывать деревья с корнем!
– Да, ветер очень силен! – отозвался Аткинс, пристально вглядываясь в говорившего. – Издалека едете?
– О нет, я из Миссисипи и отправляюсь в один из пограничных фортов. Далеко отсюда до Фурш Лафава?
– Очень близко. Мой дом стоит на берегу реки! – ответил Аткинс, в то время как Браун ворошил кочергой угли в камине. – Вы, вероятно, потому только не заметили воды, что река на большом пространстве поросла тростником!
– Я так и думал, – отозвался незнакомец, – что река недалеко. Тростник здесь действительно густ. Хороши ли окрестные пастбища?
– Прекрасные! – ответил Аткинс, бросая еще раз испытующий взгляд на незнакомца.
Браун перестал ворошить угли и начал прислушиваться к разговору, показавшемуся ему почему-то знакомым.
– Я проехал сегодня большое расстояние, – сказал спокойно вновь прибывший. – От этого у меня что-то пересохло в горле. Не будете ли добры дать стакан воды?
– Сию минуту! – быстро ответил хозяин, вставая, чтобы зачерпнуть воды в стоявшей здесь же кадке.
Браун, моментально вспомнив что-то, подозрительно уставился на незнакомца, а тот, бросив притворно любезный взгляд на него, тотчас же отвернулся к подошедшему Аткинсу и, взяв от него воду, залпом выпил стакан.
– При взгляде на вас, с таким наслаждением пьющего воду, мне самому захотелось попить! – сказал Браун, скрывая свои подозрения и желая оправдать свой внимательный осмотр. Молодой человек припомнил теперь весь разговор незнакомцев, слышанный им в заброшенной хижине.
– Ну, господа, – вмешался Аткинс, – кто же пьет в ненастную и холодную погоду такой, собственно говоря, противный напиток, как вода? Не хотите ли лучше разбавить ею изрядную порцию виски? Получится значительно вкуснее.
– Думаю, что вряд ли кто-нибудь откажется от вашего предложения! – довольным тоном ответил незнакомец.
Тогда Аткинс направился к шкафу, вынул оттуда бутылку и три небольших стаканчика и поставил их на стол.
– Ну-с, в таком случае прошу попробовать! – сказал он, подавая виски Брауну. – О, джентльмен, что вы делаете?! Вы не виски разбавляете водой, а воду – виски! Полно, наливайте-ка побольше! Знаете, чем хуже погода, тем больше надо пить. А теперь, мистер, будьте добры назвать свое имя. Меня зовут Аткинс, а этого джентльмена – Браун!
– А меня зовут Джонс! Не правда ли, очень легкое для запоминания имя? Так пью за ваше здоровье, мистер Аткинс и мистер Браун!
С этими словами он поднес стакан ко рту. Аткинса как-то странно передернуло, когда человек, назвавшийся Джонсом, стал пить за здоровье его и начальника регуляторов. Однако, не желая выдавать своего волнения, он сдержался, и лицо его приняло обычное холодное выражение. Он налил еще по стаканчику и произнес, чокаясь с гостями:
– Пью за наше знакомство! Думаю, что оно продолжится.
В это время вошла Эллен с тюфяками и одеялами и стала расстилать их на полу. На вопрос Аткинса о здоровье ребенка она отвечала, что малютка очень страдает.
– Но у тебя все-таки найдется время, чтобы состряпать нам ужин?
– Не знаю, если миссис…
– Ну ладно, иди на кухню, – сказал Аткинс, – и готовь ужин гостям, а я пойду сам посмотрю, что с ребенком!
Аткинс вышел, а молодая девушка стала накрывать на стол и готовить ужин. В комнатах воцарилось молчание. Браун следил за ловкими и грациозными движениями девушки, накрывавшей на стол, и думал о Вильсоне; а Джонс сидел у камина, ворочая угли и прерывая свое занятие только для того, чтобы по временам нетерпеливо взглянуть на часы и дверь, за которой скрылся хозяин.
Как раз, когда ужин был готов, пришел Аткинс. Вдруг внезапно на дворе послышался топот лошадей и какой-то шум, неясно доносившийся до слуха сидевших в комнате. В этом шуме можно было различить только пронзительный голос хозяйки, отдававшей какие-то приказания.
Закусив немного, Браун опять подсел к камину и удобно расположился там, когда хозяин, взяв свечу, вежливо сказал ему:
– Мистер Браун, думаю, пора бы и на покой! Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату!
– О, пожалуйста, не беспокойтесь! – ответил молодой человек, заметив, что Эллен приготовила в одной комнате две кровати. – Я вовсе не устал!
– Наверху найдется прекрасное помещение, где вас никто не потревожит, – заметил хозяин, – а завтра утром вы можете отправиться к Барилю. Сейчас у нас собралось очень много соседок, и здесь спать не придется. Боюсь, однако, что и они не помогут ребенку!
– А, так у вас полно гостей! – сказал Браун. – Ну, в таком случае, я немедленно отправляюсь в отведенное мне помещение. Надеюсь, мистер Джонс тоже скоро присоединится ко мне?
– К сожалению, наверху только одна кровать, и Джонса придется уложить где-нибудь внизу!
– О, не беспокойтесь, ради бога, обо мне! – воскликнул Джонс, передавая Эллен стакан, чтобы она опять наполнила его виски. – Спокойной ночи, мистер Браун! Если вы поедете не рано, то я с удовольствием поехал бы с вами, если нам по дороге!
– Мне нужно будет отправиться вверх по реке и, чтобы поспеть в одно место к назначенному сроку, придется выехать рано утром! – сказал Браун. – Спокойной ночи!
Молодой человек раскланялся с Эллен и Джонсом и в сопровождении хозяина отправился в отведенную ему комнату.
Проводив нежелательного собеседника, Аткинс вскоре вернулся, но разговора все-таки не начинал: Эллен, убиравшая комнату, мешала хозяину по душам поговорить со своим таинственным гостем. Мужчины молча сидели у камина, пока девушка прибирала посуду после ужина в шкаф, отодвигала стол и приготовляла постели. Наконец, исполнив всю необходимую работу, она пожелала сидевшим спокойной ночи и удалилась.
Хозяин тотчас же встал, плотно прикрыл за ушедшей дверь и погасил свечу. Комната погрузилась в полумрак. Лишь догоравшие в камине угли бросали слабый красноватый отблеск на серьезные лица сидевших. Аткинс первый нарушил молчание, тихо предложив гостю:
– Выйдемте-ка на свежий воздух!
Догадавшись, что хозяин намерен продолжить разговор вдали от нескромных ушей, Джонс молча поклонился и вслед за хозяином вышел во двор. Когда они отошли на порядочное расстояние от дома, Аткинс обратился к спутнику: