– У нас как раз закончились лекарства, – сказала Марианна. – Не могли бы вы мне их продать? Вот список.
Тангам взглянула на испещрённый мелким почерком листок бумаги, скрылась в кладовке и через минуту вновь предстала перед Марианной, держа в руках коробку, полную медикаментов.
– Вот, смотри не урони. Здесь всё как указано, – Тангам протянула коробку Марианне.
– Спасибо вам, – тепло и даже как-то ласково сказала Марианна. – Как жаль, что я не могу задержаться у вас подольше и поболтать. Нужно спешить к больному…
– Я понимаю, – улыбнулась Тангам. – Желаю тебе удачи. Ты только заглядывай ко мне почаще, не забывай.
– Ну, что вы… Как же я могу…
– И передавай привет радже. Он хоть меня и не знает, а всё равно ему будет приятно.
– Обязательно передам.
Женщины обнялись на прощанье, Марианна ещё раз поблагодарила хозяйку аптеки и вышла на улицу.
Шумная толпа у фонтана не утихала. Особенно отчётливо был слышен чей-то громкий, сипловатый мужской голос:
– Кто так играет?! Ну, кто, я тебя спрашиваю, так играет?!
– Что здесь происходит? – поинтересовалась Марианна у прохожего.
– Кино снимают, – пробурчал тот в ответ. – Второй день уже покоя не дают. Уснуть невозможно.
Марианна смотрела много индийских фильмов, и некоторые из них ей даже нравились. Она получала истинное удовольствие, когда герои картины начинали петь, ведь индийская музыка такая жалостливая и приятная на слух.
Марианне стало очень интересно, как именно снимается кино, а особенно индийское. Раньше у неё не было ни одного случая, чтобы можно было понаблюдать за съёмками. И теперь, когда такая возможность представилась, грех было ею не воспользоваться.
Марианна приблизилась к фонтану и пробилась сквозь плотный ряд людей к съёмочной площадке. Оказалось, что окружавшая её толпа состояла из одних только зевак, к коим можно было причислить и Марианну.
Группа, работавшая над созданием фильма, состояла всего из четырёх человек – оператора, актрисы, режиссёра и его помощника. Марианна застала как раз тот момент, когда оператор со скучающим видом сидел за своей камерой, а режиссёр, толстый кривоногий человечек, что есть силы орал на актрису.
– Кто так играет? – верещал он. – На кинопробах ты работала совсем по-другому! Что с тобой вдруг случилось? Возьми себя в руки, соберись, давай-ка ещё разок.
Актриса приняла неестественную позу, склонила голову набок, чуть закатила глаза и начала произносить текст:
– Не мучайте же меня! Я не желаю более вас видеть! Вы мне противны. На ваше предложение я отвечаю: «Нет, нет и ещё раз нет! Я люблю другого человека и буду верна ему до конца своих дней!»
– Нет, нет и ещё раз нет! – вторя ей, режиссёр схватился за голову. – Я больше не могу вынести этой пытки! Это бездарно! У тебя же совершенно равнодушные глаза! Как с такими глазами можно говорить такие слова. Я ошибся, когда взял тебя на эту роль! Хочешь, проведём эксперимент? Я докажу тебе, что любая женщина, стоящая в этой толпе и наблюдающая за твоими творческими мучениями, сыграет эпизод в сто раз лучше тебя! – Сказав это, он обратился к Марианне: – Уважаемая, можно вас на минутку.
– Кто? Я? – Марианна чуть не подпрыгнула от неожиданности.
– Вы, вы, – режиссёр схватил её за локоть и подвёл к камере. – Пожалуйста, не могли бы вы помочь нам?
– А что я должна делать? – растерянно спросила Марианна.
– Всё очень просто. Сейчас я всё объясню. Вот текст, – он протянул Марианне бумажный лист. – Не могли бы вы проговорить то, что здесь написано?
– Да, но ведь я… – У Марианны от волнения пересохло в горле. – Я ведь не актриса…
– Какое это имеет значение? Что из того, что эта особа называет себя актрисой? – режиссёр ткнул пальцем в готовую расплакаться от обиды девушку. – Вы видели, что она вытворяет? Начнём. Не волнуйтесь, а главное, не спешите, вдумывайтесь в текст.
– Не мучайте же меня, – начала Марианна.
– Так, так, хорошо, – одобрительно покачал головой толстяк.
– Я не желаю больше вас видеть! Вы мне противны! – Марианна вдруг почувствовала в себе уверенность, какую раньше она в себе никогда не замечала. Речь её лилась плавно, а главное, она оказалась во власти текста, представила себя на месте своей героини. Она уже начинала получать удовольствие от игры, ловя краем глаза заворожённые взгляды зевак. – На ваше предложение я отвечаю: «Нет, нет и ещё раз нет!»
– Замечательно! – подхлёстывал её кривоногий режиссёр.
– Я люблю другого человека и буду верна ему до конца своих дней! – Натуральные, искренние слёзы выступили на глаза Марианны.
– Гениально! – воскликнул режиссёр и, подойдя к Марианне, быстро заговорил ей в самое ухо: – Вы то, что мне надо. Вы даже не представляете себе, как у вас хорошо получается. Вы настоящая находка для всего индийского кинематографа! Мы только начали снимать этот фильм, идёт второй день работы и ещё не поздно поменять исполнительницу главной роли. Я хочу, чтобы вместо этой тупицы играли вы!
– Я? – Марианна не могла поверить в то, что режиссёр говорил ей правду. Её не покидала мысль, что он шутит.
– Вы! И только вы! Мы немедленно заключим с вами контракт, скоро вы станете настоящей звездой. Ваши фотографии появятся на обложках самых популярных журналов. Вы удачно справитесь с ролью, я уверен в этом.
Только сейчас Марианна поняла, что толстяк и не намеревался шутить. Поняла и почему-то вдруг испугалась. Ей стало страшно от одной только мысли, что она превратится в актрису. Эта профессия всегда казалась ей чем-то недосягаемым, волшебным.
В детских мечтах она представляла себе съёмки кинокартины, они казались ей захватывающими, волнующими душу. Но теперь, когда она столкнулась с реальностью и видела перед собой толстого, потного режиссёра и заплаканную, готовую наложить на себя руки актрису, она решила во что бы, то, ни стало убежать со съёмочной площадки.
– Нет, нет, спасибо, – затараторила она, пятясь к дороге. – Ваше предложение очень интересное, но я не могу. Я очень занята. Меня ждёт один человек. Он пропадёт без меня, я ему нужна!
Марианна села в «кадиллак» и захлопнула дверцу. Шикарный автомобиль отъехал от тротуара, и понёсся по мостовой, унося несостоявшуюся актрису во дворец Амитаха Харамчанда.
– Кто она такая? – удивлённо спросил у своего помощника режиссёр, провожая взглядом удаляющуюся машину.
Помощник ничего не ответил. Он только пожал плечами и почесал в затылке…
А в это время Зита вслух читала своему господину какую-то книгу. Но Амитах не слушал служанку. Он рассеянно смотрел в окно, наблюдая, как суетливые птицы облюбовывали ветки одиноко стоящего баобаба, и думал. Думал о Марианне.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Петер сидел в своей новой мастерской в доме Корасон, когда к нему подошла жена. Он как раз закончил лепить кувшин, над которым бился три дня. Кувшин этот был не такой, как все остальные, обычные, ничем не примечательные кувшины. Это было в своём роде произведение искусства, и Петер очень гордился своей работой.
И вот сейчас он сидел и с улыбкой на лице любовался плодом своих усилий, когда в мастерскую вошла Корасон. Она тихо подошла к мужу и обняла его. От неожиданности Петер вздрогнул, но в следующий момент почувствовал на своей щеке поцелуй жены. Он повернулся к ней, нежно обнял за бёдра и спросил:
– Ну как, тебе нравится то, что я сделал?
Корасон в ответ кивнула головой и нежно улыбнулась. Она погладила Петера по его седеющей голове и сказала:
– У тебя очень даже неплохо получается.
– Неплохо получается это самое малое, что можно сказать об этой вещи. Я бился над этим кувшином три дня и очень доволен своей работой. Мне кажется, что этот кувшин – самое лучшее, что мне когда-либо удастся сделать.
– Зря ты так говоришь… – тихо ответила женщина, загадочно посмотрела на мужа и вышла из мастерской.
Петер посмотрел ей вслед, недоумённо пожал плечами и опять занялся кувшином. Он аккуратно перенёс его с круга на специальный поднос и вынес на солнце, чтобы тот немного обсох. Он уже хотел заняться разведением огня в гончарной печи, которую он сам построил через месяц после того, как перебрался жить к Корасон, и вот уже два месяца пользовался ею. Но тут он услышал голос жены, которая звала его:
– Петер, помоги мне, пожалуйста!
Войдя в дом, он спросил у неё:
– Что я должен сделать?
Корасон опустила глаза и тихо сказала:
– Мне нужно поднять это ведро с водой на плиту…
Петер немного опешил.
– Разве ты сама не можешь это сделать? Ведь раньше ты не просила меня об этом.
Раньше Корасон действительно легко справлялась с этой работой. Но сегодня она почему-то отвела взгляд, улыбнулась и сказала:
– Сделай это, пожалуйста, если тебе не трудно…
– Ты себя хорошо чувствуешь? – испуганно спросил муж.
– Да, хорошо…
– Может, ты приболела и хочешь лечь в постель?
– Нет, всё нормально.
Пожав плечами, Петер с лёгкостью поднял ведро, поставил его на плиту и отправился заниматься своими делами.
Корасон посмотрела ему вслед и улыбнулась самой счастливой улыбкой, которую только можно себе представить…
А Петер тем временем развёл огонь и занялся обжигом. Через пять минут он уже забыл о случившемся.
К обеду кувшин был готов. Петер аккуратно вынул его из печки и поставил на стол. Полюбовавшись им немного, он оставил кувшин остывать и пошёл в дом.
– Корасон, я уже закончил работу. Если ты хочешь, то можешь пойти и посмотреть, что у меня получилось, – сказал он.
Но жена, казалось, его не слышала. Она сидела на стуле у подоконника и смотрела в окно. На лице её блуждала улыбка.
– Корасон, ты меня слышишь? – окликнул её Петер.
– А, что?… – встрепенулась женщина. – Прости меня, я не заметила, как ты вошёл, – сказала она, очнувшись от своих раздумий и нежно посмотрев на мужа.
– Я говорю, что мой кувшин уже готов. Ты можешь пойти и посмотреть на него, если хочешь.