– Вот-вот, побеседую с Мануэлем Партильей. Ну и мудрёные же вы, мексиканцы, носите имена… С трудом выговорил… Максимум через неделю вы сможете уехать из Индии. Представляю, как вы уже ненавидите нашу страну…
– Нет, не представляете… – грустно улыбнулась женщина. – Для того чтобы представить мои мучения, вам нужно было родиться в Мехико и носить имя Марианна Сальватьерра… Вы меня не обманываете? Сможете мне хоть как-то помочь?
– Харамчанд не привык давать обещания дважды, – пафосно произнёс раджа. – А хотите, эта конторская крыса, этот подлый Партилья будет валяться у вас в ногах, просить прощения? Я заставлю его это сделать. Он будет даже рад этому, потому что в моих силах сделать с ним всё что угодно.
– Нет, не нужно, – Марианна умоляюще посмотрела на Амитаха. – Я не могу унижать людей, какими бы подлецами они мне ни казались… Не хочу причинять людям зла… Я слишком много пережила несчастий, чтобы других делать несчастными…
– У вас большое сердце, Марианна, – проникновенно сказал Амитах. – Как я рад, что судьба свела меня с вами. Пусть ненадолго, но я получил настоящего друга… Друга, которого у меня не было никогда в жизни. Так часто случается… Как подумаю, а если бы в тот день я не отправился на охоту? Что бы было? Встретились бы мы когда-нибудь?
– Наверное, нет, – пожала плечами Марианна. – Но с вашей ногой всё было бы в порядке.
– Плевать я хотел на свою ногу! – вскричал Харамчанд. – Я счастлив, я по-настоящему счастлив, что бедолага Гхош заблудился в лесу и решил привлечь к себе внимание, выстрелив из пистолета. Эти три недели, что я провёл наедине с вами… Это были сказочные недели. Такое впечатление, будто я оказался в раю… А вы предстали передо мной в образе ангела, который несёт добро. Когда вы сидели рядом с моей кроватью, какой-то неимоверный поток энергии проходил через меня. Мне хотелось жить! Да, жить! И радоваться жизни!
– Зачем вы мне всё это сейчас говорите? – Марианна смотрела Амитаху прямо в глаза.
– Не знаю… – раджа вдруг смутился. Мысли за одно мгновение перемешались в его голове. – Я хотел попросить вас… Останьтесь в моём дворце… Живите здесь. Всё равно через несколько дней вам придётся покинуть наш край…
– Милый мой, хороший Амитах, – Марианна взяла руку раджи в свои ладони. – Я не могу… В госпитале Святого Сингха меня ждут больные, доктор Ауробиндо Кумар выбивается из сил… Я обязана помочь ему… И потом, как вы себе представляете?… В каком качестве я буду находиться в вашем доме?
– Я об этом как-то не подумал, – наивно отвечал раджа. – Наверное, в качестве гостьи, в каком же ещё. Но я, честно говоря, не понимаю, какое это имеет значение…
– Это потому, что вы мужчина, – печально улыбнулась Марианна. – Мужчины вообще редко задумываются о том, что такое этика, приличия. Не обижайтесь, я имею в виду не вас… Вы – особый случай. Вам простительно… Вы не такой, как все…
– Я обыкновенный человек, со своими проблемами, со своим взглядом на жизнь… Человек, который не лишён слабостей, вредных привычек… Я обыкновенный, ничем не отличаюсь от других…
– Поймите, не могу я остаться у вас. Не могу… И не упрашивайте меня больше…
– Но почему? – Амитах действительно не понимал, не знал причины, которая бы препятствовала Марианне ещё на несколько дней задержаться во дворце.
– Не скажу. Пусть это останется для вас загадкой.
Марианна давно уже чувствовала, что Харамчанд испытывал к ней симпатию, и очень боялась, как бы эта симпатия не переросла в нечто большее. Она любила Луиса Альберто и, как бы хорошо ни относилась к Харамчанду, не могла переступить грань, зайти слишком далеко, дать ему хоть какой-нибудь повод, хоть какую-нибудь надежду на углубление их отношений… Какими словами Марианна могла объяснить это Амитаху? Именно поэтому она стала неловко отшучиваться, всячески стараясь переменить тему разговора.
– Очень жаль… – задумчиво проговорил раджа, пытаясь раскурить давно, потухшую сигару. – Очень жаль… Но вы ведь будете навещать меня? Будете, да?
– Конечно, буду, – улыбнулась Марианна.
– А как часто? – не унимался Амитах.
– Не знаю, всё будет зависеть от работы…
Они ещё долго сидели на деревянной скамейке и о чём-то разговаривали. Незнакомый человек мог бы принять их за дружную семейную пару, настолько они, казалось, подходили друг другу – мужественный, с тонкими, благородными чертами лица Амитах и хрупкая, легко, ранимая, и такая женственная Марианна… Но вокруг совершенно никого не было, раджа и его бывшая сиделка, а теперь лучшая подруга и безответная любовь находились в одиночестве.
Дождь не прекращался. Порывы сильного ветра колыхали листву.
Откуда-то из-за горизонта надвигались грозовые тучи, и уже слышались далёкие раскаты грома…
…Вечером, после наступления сумерек, Амитах посадил Марианну в «кадиллак» и приказал водителю отвезти её в госпиталь Святого Сингха.
Марианна на прощание поблагодарила раджу за тёплый приём, за заботу и нежно поцеловала его в щёку. Харамчанд зажмурился, сердце его замерло. Он ощутил на своём лице губы женщины, которую он любил, которую боготворил, перед которой преклонялся. Но он прекрасно понимал, что этот сдержанный поцелуй – единственное, что может позволить себе Марианна.
Амитах уже смирился с тем, что рано или поздно им придётся расстаться. Ему казалось, что он внутренне готов к этому. Но в тот момент… Харамчанд еле сдержался, чтобы не обнять, не прижать к себе Марианну и больше никогда не отпускать её от себя. Ему хотелось сказать ей всё. Всё, что накопилось в его сердце, чем была переполнена его душа.
Одиночество… Одиночество обрушилось на Харамчанда…
Амитах долго ещё стоял, опираясь на трость, и смотрел вслед удалявшемуся автомобилю. Он стоял неподвижно, словно каменный монумент. С неба падала лавина воды, ветер трепал волосы Амитаха, но он не в силах был пошевелиться.
Он поклялся себе, что поможет Марианне, выручит её из беды, сделает всё от него зависящее, только бы она была счастлива…
Мануэль Партилья вынул из стакана с водой новую искусственную челюсть и любовно поместил её в рот. Затем несколько раз щёлкнул передними керамическими зубами и, оставшись вполне доволен характерным лязгом, принялся за исполнение повседневной работы.
С тех пор как к нему на приём попали Бето и Марисабель, Партилья начал ещё больше опасаться своих посетителей и дал указание своей секретарше, чтобы она собирала побольше информации о просителях, прежде чем они переступят порог его кабинета.
На всякий случай Мануэль закрепил положенный ему по инструкции табельный револьвер к днищу стола. Таким образом, он надеялся оградить себя от всяческих неприятностей, которые могли бы произойти с ним в будущем.
Получив изрядную трёпку от Бето, Партилья ещё несколько дней мучался зубной болью, пока, наконец, квалифицированный доктор из местной клиники не удалил ему нестерпимо нывшие нервы.
«Никогда не мог предположить, что моя работа настолько опасна, – размышлял Партилья, копошась в ящиках стола. – Этот взбалмошный паренёк мог меня покалечить, а ещё чего доброго и просто убить. Этого ещё не хватало. Хотя… Довольно-таки романтично погибнуть при исполнении служебных обязанностей… Представляю, какими бы пышными были мои похороны! Присутствовали бы все высшие чины из министерства иностранных дел, военные бы устроили салют, выставили бы у моей могилы вахту памяти… Действительно, получается так, что для того, чтобы по настоящему оценили мой труд, поняли, какой я ценный и незаменимый работник, мне легче умереть, нежели исправно исполнять свои обязанности. Всё-таки моё начальство – настоящие, чистокровные, породистые ослы. Что бы они без меня делали? Да если бы не я, то Мексика уже давно была бы переполнена индийскими эмигрантами, мошенниками и преступниками, скрывавшимися у себя на родине от правосудия! Да за мои заслуги давно пора уже воздвигнуть мне памятник, на какой-нибудь тихой улочке Мехико. Конечно же, даже я иногда допускаю ошибки… Например, то, что произошло с этой… Как её там?… Марианной Сальватьерра… Какого чёрта я должен был ей верить? С какой стати? Откуда я мог знать, что она говорила мне правду, что её муженёк и в самом деле вывалился за борт и достался на обед акулам. Её история была настолько невероятна и фантастична, что поверить в неё мог разве что сумасшедший или неисправимый романтик, к коим я себя, естественно, не причисляю. И потом, я ведь попросил её зайти ко мне месяца через два, куда она запропастилась? Если бы ей действительно было необходимо получить паспорт, она наверняка обивала бы пороги консульства с утра до вечера. И чего это её ненормальный сын так разбушевался? Что я ему такого сказал? Дилетант поганый… Даже не хотел вникнуть в суть моей работы, не хотел понять, что просто так, без веских на то оснований, я не имею никакого права выдать человеку мексиканский паспорт. А он сразу пустил в ход кулаки, боксёр недоразвитый… И жёнушка его тоже хороша. Нет, чтобы успокоить, утихомирить супруга, так она ещё окати меня с ног до головы газировкой из сифона…»
Из состояния глубокой задумчивости Мануэля вывел очаровательный голосок его личной секретарши Белинды. Она стояла в дверях, и лицо её выражало не то испуг, не то волнение.
– Сеньор Партилья, – Белинда часто моргала большими, широко раскрытыми глазами. – К вам посетитель… Я не могу его не пустить… Это очень важная особа.
– Кто такой? – Мануэль смачно зевнул, не забыв прикрыть рот ладонью.
– Он назвался раджой Амитахом Харамчандом. Говорит, что у него совсем нет времени, чтобы ожидать в приёмной.
– Как? Как он представился? – чиновник чуть не выпрыгнул из кресла.
– Раджа Амитах Харамчанд, – повторила Белинда, испуганно наблюдая за тем, как щёки начальника меняют свою окраску.
– Тот самый? Тот самый раджа, которому на охоте прострелили ногу, который является самым богатым человеком в Мадрасе?
– Наверное… – неуверенно произнесла секретарша. В Индии она была человеком новым, приехала в эту страну по распределению сразу после окончания ускоренных курсов машинисток, а потому не знала ни в лицо, ни по имени местных уважаемых особ.