– Выкладывай.
– Я с ним не знаком, не знаю, откуда он, этот тип очень осторожен. Я даже не смог бы сказать, какая у него тачка.
– А ты постарайся.
– Клянусь. Он увертливый, как уж. Лет сорока, бритый череп, настоящий здоровяк, не такой, как его пес, но тоже крепкий. Всегда в бомбере цвета хаки. Смахивает на скина. У него один палец отрезан, но он способен на… Я хочу сказать, он такое вытворяет своими руками. Его пальцы притягивают металл. Я не вру, сам видел. Он проводит пальцами над болтом или гайкой, и они к нему приклеиваются.
– Ты сказал об отрезанном пальце. Котором?
Прост посмотрел на собственные руки:
– Кусок мизинца, на левой, кажется…
– Как у этого, – заметил Шарко, указывая на фото. – Продолжай.
– И ему всегда хочется чего-то оригинального, какого-то зрелища. Бои в подозрительных местах, очень уединенных, потому что своей собаке он голосовые связки не трогал и она рычит, как медведь. И места все время разные, и он всегда требует, чтобы ему заранее дали их осмотреть. Хочет, чтоб никто не видел его слишком уж странного зверя.
– Он приходит один?
– Ну да. Если ему не в кайф, он не появляется. Если чувствует лажу или что нет экзотики, тоже. Мы с Тони решили, что после заброшенных отстойников яма в лесу должна прийтись ему по вкусу. При каждой встрече мы настаивали, чтобы лучшие из наших псов померились с его бугаем. Классные ставки можно было сорвать, учитывая, как высоко он котировался. Но… большинство собак были разорваны в клочья.
– А яму вы когда сделали?
– Да уже больше месяца назад. В начале октября. Мы ее использовали раза два-три для других боев, а потом забросили. Мы никогда на одном месте долго не остаемся, чтобы… чтобы не замели.
Шарко уже набросал про себя начало сценария. Тот тип, Каратель, задействовал яму для «личного пользования». Он привел туда человека с татуировкой и бросил в яму вместе со своим стаффом. А люди смотрели…
– Как вы связываетесь между собой? Когда ты снова должен его увидеть?
Прост заколебался, потом глянул на камеру и снова на копов:
– А какой мне прок, если я его сдам?
Николя положил руку на плечо подследственного и впился пальцами в дельтовидную мышцу. Тот вскрикнул. Коп проигнорировал протесты адвоката:
– Нам плевать на твой бизнес, Прост, на то, как ты добываешь себе этих псов и какую судьбу им готовишь. Даже если нас блевать тянет от того, что ты творишь, мы готовы дать тебе кое-какое послабление. Ограничить пункты обвинения только собаками и устроить так, чтобы ты выпутался без особого ущерба. А, майор?
Шарко кивнул.
– Нам нужно кое-что посерьезнее. И если ты не выложишь все прямо сейчас, мы вытянем это из твоего горла разводным ключом. Твое задержание станет нескончаемым. Сорок восемь часов, плюс двадцать четыре, плюс двадцать четыре, такие у нас тарифы за организованную преступность, преступление с применением пыток, акты варварства…
– Вы не имеете права! – Он повернулся к адвокату. – Да скажите же вы что-нибудь, вместо того чтобы теребить свой сраный галстук!
Адвокат обменялся несколькими словами с полицейскими и, с учетом ситуации, посоветовал своему клиенту пойти на сотрудничество: от этого он только выиграет. Прост некоторое время размышлял, потом попросил кофе, который Николя и принес, хотя ему было сильно не в радость обслуживать такого подонка. Но он думал в первую очередь о пленниках в цилиндрах и о времени, которого оставалось все меньше. Подозреваемый обхватил стаканчик скованными ладонями и выпил, не торопясь, мелкими глоточками.
– Есть форум для любителей собачьих боев, – наконец заговорил он.
– Адрес.
– Это в Даркнете. Представления не имею ни о том, кто его создал, ни как давно он существует. Но если знаешь адрес, можешь зайти, зарегистрироваться, а дальше как на любом форуме. Можешь участвовать в боях или организовывать их. Место, время, описание, максимальное количество участников… Ну, на деле все сложнее, тут вопрос доверия, поручительства и давности участия, но в принципе так. И никто тебя не ущучит, потому что Даркнет – это Даркнет…
Он был прав. Даркнет был вечной головной болью полицейских служб, как и служб по борьбе с киберпреступностью. Все, что там происходит, – педофилия, незаконная торговля любого рода, продажа оружия – отследить невозможно, и единственным способом прижать виновных оставалось проникновение в сами сети.
Шарко протянул ему листок и карандаш. Прост отодвинул бумагу:
– Там длиннющий адрес, и я его наизусть не помню. Он есть в моем телефоне. Но…
– Но что?
– Ну, мы с Тони больше недели готовили новое место. И забили стрелку с Карателем. Надо было кое-что обсудить с ним, мы хотели выставить двух питбулей против его стаффа. На форуме мы отправили ему личное сообщение на той неделе, и он согласился. На кону было десять тысяч евро.
Глаза Шарко заблестели.
– Видишь, можешь, когда хочешь! Где? Когда?
– В Жанвиле есть кладбище барж, на берегу Уазы. Это в шестидесяти километрах от меня, в сторону Компьени. Уединеннее и дерьмовее не найдешь. Мы с Тони подготовили трюм одной из барж. У нее даже названия не осталось, но если поедете туда, то увидите, она последняя у мостков… Старая торговая баржа, вся съеденная ржавчиной.
Он опустил глаза, а когда поднял, в них появился новый блеск.
– Бой должен состояться через три дня, в ночь на воскресенье, в 23:30.
Воскресенье… Шарко принялся метаться по боксу, как тигр в клетке. Положительный момент: у них появился шанс быстро взять убийцу. Отрицательный момент: ультиматум истекает в четверг вечером, в двадцать тридцать. Он повернулся к Просту:
– В ночь на воскресенье слишком поздно. Надо перенести бой на сегодня.
– Чего? Только не это! Если я попытаюсь изменить дату встречи, чтобы перенести ее намного раньше, он заподозрит неладное, и никто его больше не увидит.
Шарко задумался, Прост прав. Сдвигать встречу означает рисковать, они вообще потеряют Карателя. Он исчезнет в неизвестном направлении, и они потратят куда больше времени на его поимку.
Задержанный почувствовал, что может заработать еще несколько очков. И что, по всей видимости, у копов из уголовной бригады были другие приоритеты, кроме как упечь его за собачьи бои. И тогда он выложил последние карты:
– Мы с ребятами много говорим об этом мужике, когда встречаемся на fights, как сегодня вечером. Мы практически уверены, что он поедет осмотреться за несколько дней, вроде как почувствовать атмосферу и проверить, все ли в порядке. Если он так сделает и в этот раз и если он еще там не был, у вас есть серьезные шансы взять его до вечера воскресенья.
21
Идея поставить в кабинете аквариум стала его последним заскоком. Золотые рыбки медленно плавали бы в десятке литров воды и успокаивали его всякий раз, когда наваливалась тьма. Возможно, эти создания помогут ему обрести равновесие, новое дыхание и позволят хоть на несколько минут вырваться из водоворота его мучений. Да, он так и сделает. Совсем скоро.
Дождь барабанил по стеклу с гипнотическим звуком, батареи чуть гудели, создавая тот белый шум, который присущ большим пустым зданиям. Шарко не удавалось удержаться на грани реального и воображаемого. В какой-то момент ему показалось, что он видит над столом раскачивающееся в петле тело с двумя черными дырами посреди лица. Оказалось, это тень вешалки.
Когда Люси зашла без стука, его задремавшее сердце снова забилось в груди. В пять часов утра, со всеми выплесками адреналина после обнаружения двумя днями раньше трупа в лесу Бонди, организму потребовалась подзарядка, и Шарко спал с открытыми глазами.
Жена скользнула к нему за спину и обняла:
– Тебе бы съездить домой хоть на два-три часа. Никто тебя не попрекнет. Мы все же люди, а не машины.
Шарко накрыл ладони жены своими, два источника тепла в ледяной ночи. Его глаза обратились к экрану компьютера. На картинке, скорчившись, Flowizz спала под взглядами более двенадцати тысяч зрителей. Подозревала ли она о переполохе, поднявшемся снаружи? Бертран, стоя на коленях, дышал на перегородку и выводил на ней какие-то буквы.
– Он все время пишет «поезд гудок». Прямо сейчас, в разгар ночи.
– Может, их держат недалеко от железнодорожных путей?
– Возможно. Они ждут нашей помощи… Но если он сообщает только эти два слова, значит у него нет никакой иной информации о месте их заточения. Ни одного уточнения, которое позволило бы их локализовать. Гудок, поезд, тоже мне, сенсация. И что нам с этим делать? Звонить в Управление железнодорожного транспорта? – Он обреченно покачал головой. – Тебе объявляют, что через двадцать четыре часа ты умрешь. Что ты будешь делать?
Люси уткнулась подбородком мужу в затылок. Она чувствовала, как пульсирует его яремная вена, дальний отголосок его дыхания, свистящего в бронхах, и по тому, как он сжимал ее руки, поняла, какой гнев душит его.
– Я останусь с тобой и детьми. Я проведу все время с вами, на берегу моря, повторяя, как я вас люблю и как хорошо было жить с вами. Я посмотрю, как в последний раз заходит и восходит солнце. Это может показаться банальным, но я сделаю именно так.
– Тогда представь себе там, в цилиндрах, наших детей. Замени Flowizz и Бертрана на Жюля и Адриена…
В глазах Люси блеснули слезы. Шарко заметил это, он знал, до какой степени шокировал ее. В свое время его жена при чудовищных обстоятельствах потеряла своих близнецов, а время ничего не лечило.
– Зачем? Для чего ты мне такое говоришь?
– А ты бы пошла спать, хоть на одну минуту? Или же постаралась бы продержаться еще несколько часов и сражаться до конца? Flowizz чья-то дочь. Мать или отец проснутся, включат телевизор и увидят эти невыносимые изображения их ребенка, вынужденного заполнять своей мочой бутылку из-под воды. Поэтому нет, я не поеду спать, Люси, пока не сделаю всего возможного для этих людей. И не поеду повидать сыновей, хотя одному Богу известно, как я по ним скучаю.